Станислав Гагарин - Разум океана
И вдруг почувствовал, что он слышит.
— …Животное! Да, превращу вас в животное! — визгливо кричал профессор Накамура. — И ваших приятелей, этих тварей, тоже!
Очевидно, перед этими словами профессор Накамура разъяснил причину своего негодования, но Бакшеев не слышал начала разговора и не мог установить, что известно и чего не знает Накамура.
— Заприте его, — приказал профессор майору Масаси Кэндо. — И не спускайте с него глаз. Эти большевики умеют проникать сквозь стены. Уберите же его! — пронзительно завизжал он.
* * *Подводные лодки уходили ночью.
Одна за другой, с промежутком в тридцать минут, отошли таинственные субмарины от причалов Вильгельмсхафена, главной базы германского подводного флота, расположенной на левом берегу устья реки Везер. Оставив с правого борта остров Гельголанд, обе подводные лодки направились в сторону английского канала, где во французском порту Шербур их ждали еще две субмарины.
Отряду подводных лодок предстоял тяжелый поход — пересечь по диагонали Атлантику, спустившись на юг до мыса Горн, а затем сложный переход через Тихий океан, с заправкой в тайных базах, разбросанных по островам Полинезии.
В ночь, предшествующую выходу субмарин из Вильгельмсхафена, флагман отряда фрегаттен-капитан Отто Шрайбер был вызван в Берлин, на улицу Тирпицуфере, 74. Его принял в своем кабинете начальник одного из отделов абвера генерал Лахузен.
— Послушайте, фрегаттен-капитан, — сказал Лахузен, — вашей операции придается такое значение, что напутствовать вас хотел лично адмирал Канарис. Но, к сожалению, шеф срочно вылетел на Восточный фронт — так пожелал сам фюрер. Мне поручено передать вам, что руководство абвера разделяет мнение гросс-адмирала Деница о ваших высоких командирских качествах. Однако не забывайте, фрегаттен-капитан, о том, что вы не только моряк, но и разведчик. Никаких необдуманных действий по дороге туда, как ни велико было бы искушение пустить на дно парочку-другую кораблей противника. Помните, что удачное проведение порученной вам операции позволит нам отправлять на дно десятки и сотни вражеских кораблей, сделает нас подлинными хозяевами в Мировом океане. Все инструкции вами получены. Избегайте излишних радиопереговоров. Информация о переходе только с условленных пунктов и по завершении задания. И еще. Пользуюсь случаем передать вам привет от вашего брата Генриха.
— Где он, господин генерал? Я не видел его около двух лет…
— Он там, куда вы направляетесь. Может случиться и так, что вы встретитесь. Только не задерживайтесь в пути. Обстановка в мире постоянно меняется, а нам нельзя опаздывать. Промедление разведчика равносильно его гибели, фрегаттен-капитан. С нами бог!
* * *— Мне нужна хорошая яхта с небольшой и надежной командой, — сказал Генрих Раумер, корреспондент берлинской «Фёлькишер Беобахтер» в Японии, доктору Адольфу Гофману-Таникаве.
— Не слишком подходящее время для морских прогулок, — отозвался резидент. — Куда вы собрались, Раумер?
— В гости к профессору Накамуре.
— Вы шутите?
— С чувством юмора у меня всегда было неладно. По крайней мере, во время общения с коллегами по разведке. Вот малая толика юмора в самом существе задумываемой операции — это совсем другое дело. Юмор здесь придает ей элегантность и интеллектуализм. Итак, вы поможете найти мне яхту? Разрешение на выход в море у меня есть.
— Вы намерены вернуться? — спросил Гофман-Таникава.
— Все зависит от того, как справится с порученным заданием ваш препаратор…
— Патологоанатом, — поправил доктор.
— Именно он. Прошу меня извинить за недостаточную откровенность, дорогой Адольф, но вы согласитесь, что чем меньшее число людей будет знать о цели моего выхода в море, тем лучше для сохранения тайны. И вам так спокойнее…
— Резонно, Генрих. Я, собственно, и не допытывался… Это хорошо, что вы довольны Косаку Хироси. И я рад за него и за вас. А главное — за дело, которое, судя по всему, успешно продвигается вперед. Будет у вас яхта, Генрих…
— Спасибо. Что еще вы приготовили по тому вопросу?
— Ряд научных материалов о работах ученых самых различных стран по дельфиньей проблеме. Я старался составлять эту подборку как можно осторожней. Наш интерес к дельфинам может навести кое-кого на далеко идущие домыслы.
— Вы правы, Адольф. Давайте-ка посмотрим вместе, что вы раздобыли. И я возьму все с собою. Мне это может пригодиться в самое ближайшее время.
Адольф Гофман-Таникава молча протянул Генриху Раумеру, известному в Берлине как старший лейтенант абвера Генрих Шрайбер, синюю коленкоровую папку.
— Все здесь, — сказал он.
Раумер развязал тесемки и поднес к глазам первый листок.
— «На греческой монете, выпущенной около 2500 лет назад, — вслух прочитал разведчик, — был изображен человеческий глаз, в поле зрения которого дельфин…»
Гофман-Таникава улыбнулся.
— Издалека вы начали, Адольф, — заметил Раумер.
— Скажу больше, — отозвался резидент абвера, — я предложил бы считать этот знак символом нашей операции. Открытие профессора Накамуры в поле зрения германской разведки… Ваше мнение, Генрих?
— Вы романтик, Адольф… В определенной мере это не лишнее качество для разведчика. Но только в определенной мере… Не больше. Ваше предложение будет приятно шефу. В своем рапорте я непременно подчеркну информацию о монете древних греков, — продолжил Генрих Раумер. — Странно лишь одно: почему осуществить контакт с этими «бывшими людьми» удалось японцу?.. Именно японцу. Почему?
— Японцы не занимались массовым промыслом дельфинов, — ответил Гофман-Таникава. — И может быть, «людям моря» как-то известно об этом… Ведь еще Плутарх писал, что из всех живых существ лишь дельфину природа даровала то, что ищут лучшие философы человечества — способность к бескорыстной дружбе. «Дельфину ничего не надо от людей, — подчеркивал Плутарх, — но тем не менее он их великий, друг и многим оказывал помощь…» Правда, сами люди оставались глухими к настойчивым призывам иной цивилизации…
— Позвольте, Адольф! — прервал хозяина дома Раумер. — Вы и в самом деле считаете этих животных цивилизованными существами?
— Я только исхожу из тех сведений, которые передал наш агент Косаку Хироси. Если они достоверны — а в этом нет причин сомневаться, у Косаку Хироси трезвый, аналитический ум, — то следует признать, что профессор Накамура вступил в контакт со второй земной цивилизацией.
Раумер хмыкнул.
— Боюсь я, — сказал он, — что ведомству, занятому расовыми проблемами, не по вкусу придется вся эта история. Мы не сумели до конца убедить мир в превосходстве одних человеческих рас над другими, а тут появляются эти морские бестии, у которых мозг в полтора раза больше нашего. Может быть, оставить их в покое? А? Что скажете, Адольф?
