Сергей Байбара - Цветы на камнях
— А я никогда не угомонюсь, — сказал Сергей. — И они для меня всегда будут чужаками. Ну, Рамон, — единственное исключение.
— Они такие же люди, как и мы. И скверные среди них есть люди, и хорошие, — заметил Тенгиз. — Вон, кстати, Рамон вышел.
— Они все очень хорошие люди, — процедил Сергей сквозь зубы, — пока не собираются больше трех и не берут в руки автоматы. Обученные все переделывать и перестраивать по своему образцу. Так уж их страна научила.
— Ты уж извини меня, — нахмурился Тенгиз. — А что Россия лучше была?
— Чего?!
— А то. Помнишь, когда наши войска ввели в Осетию, чтобы навести там порядок и объединить страну? Помнишь, как сразу же ринулись в Грузию русские танки?
— Ну вот и я, — улыбнулся подошедший Рамон. — О чем спорите?
— Спор?! — Сергей вытаращил глаза. — У Тенгиза крыша съехала! Утюжить «Градами» город, похоронить в нем под развалинами две с лишним тысячи человек, — это ты, Тенгиз, называешь объединить страну?!
— Слушай, а вы в Чечне не тем же самым занимались?! — повысил тон Тенгиз. — Города не бомбили? Селения не зачищали? Просто вы большая Россия с ядерными проклятыми бомбами, а мы — маленькая Грузия! Вам можно, а нам нет!
— Объединить страну, говоришь?! — сорвался на крик Сергей. — Объединили? Чтобы с вашей территории на Москву ракеты полетели?! Если бы не наше ядерное оружие, нас бы уже давно в порошок растерли!
— Растерли и так! Только вместе со всем миром! — заорал Тенгиз. — Если бы не ваша Россия, моя мать не сгорела бы заживо в Тбилиси!
— Что ты сказал?!
Сергей схватил Тенгиза за воротник куртки. Тенгиз, разъяренный воспоминанием о семье, уже занес кулак для удара. Но Рамон, тоже силой не обиженный, вклинился между ними и оттолкнул драчунов друг от друга.
— Вас обоих что, в коридоре пустынный жук за яйца укусил?! — возмутился Начос. — Сейчас доложу о вас, куда следует! Серж, ты все никак не уймешься?! Если уж так приспичило предъявлять претензии, предъявляй мне — first lieutenants of United States! Я — оккупант и захватчик, а не Гиз!
Оппоненты разошлись. Тенгизу стало стыдно. Сергей тоже опустил глаза, сворачивал новую самокрутку. Несколько минут они молчали. Рамон, долго демонстративно смотрел то на одного, то на другого.
— Серго, извини меня. Глупость я сказал, сам знаю, — повинился Тенгиз. — Хочешь, врежь мне хорошенько, я и слова не скажу!
— Да, ладно. Я тоже хорош, — поморщился Сергей.
Бывшие «противники» заключили друг друга в объятия.
— Ну вот и хорошо, — сказал Рамон. — А то думал, как вас здесь оставлять без своего контроля. Зарежете еще друг друга!
— А куда это ты собрался?
— На северные заставы, — соврал Рамон. — Тоже на усиление, как и Тенгиз. Там, говорят, какие-то твари поперли.
— Что-то я об этом не слышал. — Сергей почесал подбородок.
— Да, может, там и нет ничего! — улыбнулся Рамон. — Может, какому-нибудь часовому спросонья крыса пригрезилась размером с собаку! Но приказ есть приказ!
— Слушай, Рамон… — начал было Тенгиз, но Начос перебил его:
— Да, я знаю, отвезти вас обещал! Сейчас, подождите! Только еще никому морду не набейте, о-кей?
Он подошел к часовому, прогуливавшемуся неподалеку, подал ему какую-то бумажку. Часовой махнул рукой куда-то за здание.
Сергей и Рамон некоторое время стояли молча. Русский смотрел на небо. Грузин делал вид, что изучает «Хаммер». Наконец, Сергей прервал молчание:
— Тенгиз, у меня тут махорки немного осталось. Курить не будешь?
— Нет, не хочу сейчас. Отсыпь, сколько не жалко.
— Это мы мигом…
Послышался шум мотора, и из-за угла выехал старый советский УАЗик, у которого отсутствовала правая задняя дверь. За рулем сидел солдат в американской форме. Рядом с ним Рамон:
— Ну вот, господа, карета подана! Домой с ветерком поедем!
— Слушай, друг, а можно я за руль сяду?! — Тенгиз вновь предался воспоминаниям. — Я тебя прошу, брат, пожалуйста!
— За руль? Ну что, разрешить что ли? — вопросительно посмотрел Рамон на Сергея.
— Я не против. Водила он классный! — улыбнулся тот.
— Ну что же, о, кей, — вздохнул Рамон. — Надеюсь, я об этом не пожалею!
Глава 7
Женские заботы
Пока муж с Тенгизом ездили в столицу Союза, Кети дома перешивала старое платье. Нана сидела рядом на стульчике, положив пальчик в рот, и с интересом наблюдала, как мама рукодельничает. Кети смотрела на дочку и улыбалась.
— Ты мое золотце! Будешь маме помогать, когда подрастешь?
— Буду, — промолвила девочка зачарованная действом. Ей нравилось смотреть, как в искусных маминых руках старые, потерявшие былую красоту ткани превращались в красивые платьица, юбочки, штанишки. Ей казалось, что мама — это такая ласковая волшебница из старой сказки. А папа — сильный рыцарь, убивший трехголового дракона. Правда, он иногда был строг, но все равно он самый лучший на свете! И мама самая лучшая!
А Ярик противный! Дерется, отнимает игрушки, пугает и дразнится! И говорит что-то непонятное, и язык показывает! Надо будет опять папе пожаловаться!
Вдруг внимание маленькой Наны привлекло нечто за окном. А именно: ее золотоволосая куколка Сули, болталась и прыгала за окном, подвешенная за веревочку. Наверное, Ярик опять залез на крышу и взял ее игрушку, и теперь дразнится!
— Мама! Посмотри! — Нана показала на окошко. — Ярик опять мою игрушку забрал!
Мама, занятая работой, не придала этому серьезного значения. Ограничилась устным вмешательством:
— Ярослав?!
— Да, мама! — раздалось откуда-то с чердака.
— Ты опять хулиганишь?!
— Нет, что ты!
Нана возмущенно встала со стула, сжав кулачки. Пошла к двери.
— Ну, Ярик! Я папе пожалуюсь!
Довольная своей угрозой, Нана открыла дверь.
— Ярик! Отдай мою Сули!
И вдруг на голову малышке обрушился водопад. Целое ведро ледяной воды! Нана взвизгнула от неожиданности и заревела. А над крыльцом на крыше стоял невыносимый Ярик, потрясывая ковшиком. Вид у него был как у Наполеона в момент коронации:
— Ребята! Получилось! Выманили! Так тебе и надо, ябеда! Ябеда, ябеда!..
— Ма-а-ма! — заревела малышка.
Кети, испугавшись, бросила платье, выбежала на крыльцо. Чуть не упала, наступив на низ собственной юбки. А на крыльце стояла промокшая, рыдающая дочка, заливавшаяся горючими слезами.
— Ярослав! — Кети была вне себя от злости. — У тебя голова есть, негодный ты мальчишка?! Ты что наделал, паршивец?! Она же маленькая совсем! Упокойся моя милая, моя хорошая! — Кети взяла на руки рыдающую девочку, понесла ее в дом.
