Марина Казанцева - Стамуэн
Мать верила в него так страстно, что он ощущал себя преступником, задерживая хоть на миг день своего успеха. Он всецело погружался в книги, чтобы мама видела, как её сын старается. Только тогда она отходила на цыпочках и он получал немного спокойствия. Внешне Ари был спокоен, но внутри весь бурлил, как вулкан.
Он старался понравиться своим трудолюбием и услужливостью профессору — тот отметил его и всегда звал в помощники. Это очень не нравилось многим — над Аароном зубоскалили. Тогда Коэн строил независимую и небрежную мину и с вызовом проходил мимо недовольных. Едва Мелкович или Фарид с Калвином начинали задевать его, как он тут же останавливался перед ними так близко, чтобы они могли ударить его, если бы захотели. Фарида и Калвина он не боялся, но Боб — существо слишком неразвитое и мог неправильно истолковать дерзкое выражение глаз Аарона.
Мама всего этого не знала и знать не должна. Он не разобьёт её сердце малодушными жалобами.
Аарон был счастлив, что попал в экспедицию. Ему здесь было хорошо — и команда подобралась неплохая, и дело было интересным. Он со страстью копался в песке и всё ждал, что вот-вот обнаружит в сухой земле нечто такое, что потом выставят в музее. Вот тогда он сможет сказать маме, что это его находка.
Для него пребывание в экспедиции было неожиданным подарком, желанной свободой. Он даже совестился, представляя, как мама каждый день тоскует о нём, остро сожалея, что отпустила от себя. Аарон знал с каким с напряжением она ждёт дня его возвращения и непременно с удачей. И вот теперь он сидит в этой каменной яме вместе с девушкой, которая ему нравится и которую он мечтал спасти. И ничего не может сделать для их освобождения. Надо ждать прибытия помощи.
Горячее воображение Аарона рисовало, как в этой тёмной дыре наверху появится ненавистная рожа Мелковича и как тот скажет с кретинской ухмылкой: ну ты и дурак, Коэн, навёл всем шухер, спасатель недоделанный!
Он во всех отношениях просчитался. Понадеялся на удачу. Был небрежен и плохо продумал свои действия. Импульсивность подвела его.
Маргарет мутило. Голова кружилась. Совестно сказать, но она даже радовалась, что Ари тоже попался. Несказанно тяжело находиться в этой ловушке больной и в одиночестве. И ей ещё повезло, что сюда попал не Фарид или Калвин, чтобы сейчас изводить её жалобами и нытьём. И не бездушный Красавчик, который взялся бы потешать её анекдотами. И не Боб Мелкович, который только и знает, что надувать бицепсы.
От Аарона она узнала, что её пытались отыскать. Только он не предупредил никого о том, что самовольно решил углубиться в горы. Аарон попался на ту же удочку, что и Маргарет — точно так же переоценил свои силы.
Впервые она оказалась в ситуации, когда ничего нельзя решить напором, усилием. Приходится просто ждать. Надеяться на помощь.
Ари лежал в напряжённой позе, с закрытыми глазами — она слышала его учащённое дыхание и понимала, что ему очень больно. Маргарет с усилием поднялась, чтобы намочить ледяной водой рукав рубашки, которым были обмотаны пальцы на ноге Аарона. Это должно немного сдержать опухание травмированных тканей.
— Не надо, — отрывисто сказал тот. — Я сам.
Он отказывался от помощи, ему было стыдно своей слабости. И не желал, чтобы Маргарет — сама больная — ухаживала за ним. Не так он хотел предстать перед ней. Жалкий спаситель! Принёс воду, которой тут и так завались! Свалился ей на руки со своей ногой! Без мамочки — никуда!
— Не стоит, Ари, — примирительно произнесла Маргарет. — Не надо быть таким безжалостным к себе.
Коэн промолчал и только смотрел, как она неверной походкой идёт к воде. Зачем он позволил ей это делать? Почему разрешил себе быть слабым?!
Девушка возвратилась с холодным компрессом. Опустилась рядом на колени. Аарон робко радовался её участию к себе. Температура окрашивала лицо Маргарет горячечным румянцем. Чёрные длинные волосы растрепались. Тёмно-серые глаза неспокойно блестели — во тьме пещеры они казались глубоко чёрными. Она такая красивая, что Аарон с новым приливом досады ощутил своё убожество.
— Они будут нас искать, — с убеждённостью сказал он, чтобы поддержать в ней надежду.
* * *Небо на востоке — узкая полоса над предрассветно тёмной землёй — заалело ожиданием скорого пришествия светила. Маркус спохватился. Он подобрался к палатке, где спали Вилли и Фальконе, и принялся искать замочек молнии, мысленно ругая себя, что не позаботился сделать это ранее.
Джок встревоженно взглянул на восток. В любое мгновение может появиться солнце. Будет только краткий миг, ради которого он не спал всю ночь.
Вот молния с сухим шуршанием разошлась, и проводник бесшумно просунулся внутрь. Его не заботило, что он скажет, если его так обнаружат — это совершенно неважно!
Переводчик буквально впился глазами в лицо спящего. Он всё ещё надеялся, что ничего не увидит. Это просто не может быть правдой, старуха всё наврала! Додонам просто нравится придумывать истории про своё величественное прошлое, и все их дурацкие мистерии не имеют ничего общего с реальностью.
Маркус ждал.
Зелёный брезент крыши просветлел от упавших на него пологих солнечных лучей. И тут Маркус увидел. Но, совсем не там, где ожидал! Ровное кровавое свечение зажглось на лбу спящего. Сияющий ромб без определённого края. И это не Фальконе!!!
Проводник вывалился из палатки на землю. Старуха не соврала! Всё правда! Это Маркус ошибся! Маранатас не был даром благодарности! Он был приманкой! И Джок сам посоветовал Вилли носить его на шее!
Теперь глаза его открылись, и всё стало предельно ясно. Сцена у края раскопок была ловкой режиссурой. Шаария заставила Берелли убрать верёвку, чтобы жители могли подойти к краю. Якобы потому, что ограждения — чисто символического барьера — не было. Они и подошли, такие простые, незамысловатые дети природы. Тупые, немного любопытные туземцы. Земля не выдержала их веса и обвалилась. Всё гениально просто и совершенно естественно. Кто же заподозрит обман? Наверняка заранее позаботились подкопать, где надо!
В лагере всё было совсем как всегда — его обитатели и знать не могли, что уже мертвы. Что их недавний товарищ теперь им враг, что Берелли стал первым мертвецом в этом караване смерти! Маркус сам общался с ним, но не понимал, что Франко стал мууру — это значит, что старуха заманила экспедитора в Стамуэн и положила лицом в песок! Душа оставила Берелли, он стал послушным исполнителем воли шаарии — он лишил экспедицию возможности бегства. Так было много-много раз ещё до рождения Сади — много-много тысяч лет!