Юлий Буркин - Королева полтергейста
То есть, выходит, тут она впервые в свое удовольствие сможет пользоваться своими деньгами? Раньше она и не думала об этом, прочно связывая свою жизнь с Питером. А ведь ей можно просто никогда не появляться там, в любом же другом месте она – самая, наверное, богатая девушка в стране, – в полной безопасности.
Эх, знали бы грузчики, бросая на багажный конвейер толстый и тяжелый кожаный чемодан, что в нем! Но Маша не привыкла беспокоиться за сохранность денег, ведь доставались они ей сравнительно легко. Если же в полной мере принять во внимание величину суммы, то можно сказать, что деньги достались ей даром.
Втиснув чемодан в автоматическую ячейку, она, оглядевшись по сторонам и убедившись, что за ней никто не наблюдает, расстегнула одну застежку, отогнула крышку и, вытащив из-под нее несколько пачек, сунула их в рюкзачок. И потом только, установив шифр, захлопнула дверцу камеры.
В автобусе ее неожиданно для нее самой охватило лихорадочное возбуждение: как-то встретят ее Алка, мама, старые знакомые, прежние друзья? Изменились ли они? Изменилась ли она? Если да, то как, в какую сторону?
В центре она зашла в магазин-салон «Фасон», почти пустой по причине бешеных цен, и под взглядами округлившихся глаз продавщиц купила итальянское велюровое вечернее платье салатно-бирюзового оттенка с золотой строчкой на груди, итальянские же туфельки на каблучке (не очень высоком, научиться ходить на шпильках у нее еще никогда не было повода) очень близкого к платью зеленоватого тона, черную бархатную чешскую сумочку, украшенную какими-то камешками, часики, парфюмерный набор, комплект нижнего белья и флакончик французских духов. «Боже мой, – думала она при этом, – как же все это покупают обычные женщины?» Подумала и купила еще один флакончик – в подарок маме. И еще один – Алке.
Она переоделась тут же – за ширмой и пошла было к выходу, но ее окликнула продавщица, яркая женщина лет тридцати пяти:
– Девочка! Позволь дать тебе один совет.
– Слушаю вас.
– Во-первых, не мешало бы тебе привести в порядок свою голову. То, что ты сейчас надела, и то, что творится у тебя на голове, – вещи несовместимые. Во-вторых, не сутулься, держи голову выше, ты красавица. Вот и все.
– Спасибо. Почему вы так добры ко мне?
– Ты очень необычная покупательница. Да, вот еще что: этот жуткий баул, – она показала рукой на сумку-рюкзак, в которую Маша сложила старую одежду, – можешь пока оставить у меня.
Маша зашла обратно за ширму, переложила деньги в бархатную сумочку, затем, еще раз поблагодарив продавщицу, обменялась с ней телефонами и, отдав ей свое потрепанное барахло, отправилась в салон красоты.
… Знакомый подъезд, знакомая лестница с деревянными перилами, знакомая дверь, знакомая кнопка звонка… Алка стояла на пороге точно такая же, какой ее запомнила Маша." Ничего в ней не изменилось. Хотя нет. Пожалуй, появилась в ее фигуре неяркая, но заметная женственность. Да, пожалуй, она даже стала привлекательной. Это при том, что сейчас она без макияжа, в растянутых на коленках спортивных штанах и полосатой футболке.
– Вам кого? – спросила она, во все глаза разглядывая молодую и роскошную красотку на своем пороге.
– Простите, – затеяла игру Маша, – мне правильно сказали адрес, тут ли живет девушка по имени Алла?
– Да, это я.
– Очень рада. Мне о вас рассказывали много хорошего.
– Кто, если не секрет?
– Помните ли вы девочку, которая до девятого класса училась с вами? Ее звали Маша.
– Ах, так это она вас прислала? – оживилась Алка и тут же прозрела: – Машка, ты?!
Они обнимались, смеясь и отступая на шаг, разглядывали друг друга… Алка покачала головой:
– Ёлки! Какая ты!..
– И ты тоже стала симпатичной.
– «Тоже», – передразнила Алка, – от скромности ты не погибнешь. А вообще-то правильно. Я всегда была пацанкой, пацанкой и осталась. Ну где ты, как ты? Где учишься или работаешь?
– А ты?
– Я – в политехе, на физмате, представляешь, занесло? А ты небось в университете?
– Я пока отдыхаю.
Возникшая после этих слов неловкая пауза затянулась, но Алка вовремя нашлась:
– Да что мы тут в дверях стоим? Проходи.
Алка для приличия поотказывалась от подарочных духов, но, конечно же, приняла их, и сейчас обе умирали от удовольствия: Алка – разглядывая и обнюхивая флакончик, Маша – наблюдая ее ребяческую радость.
– Знаешь, – призналась она, – а я ведь дома-то еще не была.
С трудом оторвав взгляд от подарка, Алка уставилась на Машу:
– Ты что, не с ними приехала?
– Нет. А почему…
– Да ведь они за тобой в Ленинград улетели!
– Куда?
– В Питер. В среду.
– Приплыли… – мрачно констатировала Маша. – Слушай, у меня даже ключа от квартиры нет.
– Ну и ладно. У меня поживешь. Куда они денутся? Через пару дней примчатся.
– Не уверена. Меня уже сто лет в Питере нет. Сейчас мама, небось, всю милицию там на уши поставила, по моргам мечется.
– А где ты была?
– Та-ак, – неопределенно протянула Маша вместо ответа. И вернулась к прежнему: – Что делать-то?
– Телеграмму дай.
Маша на минуту задумалась, потом согласилась:
– Придется. Но ведь потом, когда они домой примчатся, начнется… Отцу-то я записку оставила, что все в порядке, чтобы не искал, ему достаточно. А маме все объяснить придется.
– А что объяснять? Где ты была? Откуда у тебя все это? – она сделала неопределенный жест рукой.
– Ой, ну ты-то хоть не доставай, ладно? Я все тебе расскажу, только потом. А сейчас я хочу умыться, хочу есть, хочу отдохнуть и так далее.
– Правда, дура же я! – встрепенулась Алка. – Ты же с дороги. Иди в ванную, а я пока на кухне сварганю что-нибудь. А вообще-то, – она взглянула на часы, – сейчас мама с Никитой придет, она нас и покормит.
… Когда Маша проснулась, было уже девять вечера. Алкина мама снова хлопотала на кухне. В комнате стоял полумрак. За окном шелестели тополя.
«Как здесь хорошо, – подумала Маша, – даже не ожидала, что могу так соскучиться по своему городишке…»
В дверь заглянула Алка и, увидев, что глаза Маши открыты, обрадованно воскликнула:
– Ну, слава Богу, проснулась! А я уже думала, будить придется. Вставай бегом, умывайся и одевайся. Мы идем к моим в общагу.
– Куда? – не поняла Маша.
– В общежитие, к моим одногруппникам.
– Зачем?
– Пьянствовать! – радостно сообщила Алка. – У мальчика одного день рождения сегодня.
– А как на меня смотреть будут, я же чужая?..
– «Чужая», ну ты скажешь! Да у нас в группе одни мужики. Для них симпатичную девчонку привести в компанию – лучший подарок.
И действительно, Алкины одногруппники выказывали Маше такую бездну внимания, что она очень скоро стала чувствовать себя среди них, как рыба в воде. Правда, где-то в глубине души по своему житейскому опыту она ощущала себя много старше всех этих ребят – своих одногодок, но все равно ей было приятно. Пили водку, пиво и какую-то жуткую «клюковку». Закусывали каким-то странным салатом и консервами. Гремела музыка.
