Василий Головачев - Реквием машине времени
Через полчаса заметили впереди просвет между стволами берез, ускорили шаг. Иван пролез под ветвями разлапистой ели, вышел на край поляны и замер. Посреди поляны стоял… мамонт! Гигантское буро-коричневое тело, крутой лоб с выпуклыми надбровьями, загнутые двухметровые бивни, хобот, вытянутый в их сторону… Мамонт смотрел на застывших людей, пошевеливая ушами и словно размышляя, что с ними делать. Мирный вид и неподвижность нежданных гостей, видно, успокоили его. Мамонт фыркнул, повернулся к людям боком и стал рыться хоботом под снегом, извлекая пожухлую траву и закидывая ее в пасть.
Совсем близко раздался короткий визгливый рев, мамонт вздернул хобот и ответил лающим криком.
Тая потянула Ивана за рукав, и они обошли поляну порядочным крюком. Остановились отдышаться под поваленным тополем.
— Мамонты, — сказал Иван, отогревая Таины пальцы в руках. — Вымершие, насколько я знаю, около десяти тысяч лет назад. Это шерстистый мамонт, живший в верхнем плейстоцене, около тридцати тысяч лет назад.
— Что будем делать дальше, капитан?
Тая с сомнением посмотрела на стержень в руке у Ивана, и ее спутник понял этот взгляд. «Против мамонта с этой палкой не пойдешь, — говорили глаза девушки. — И кто еще встретится?»
— Пробежимся? — предложил Иван. — Хоть согреемся.
Они побежали, проваливаясь в снег.
Местность заметно понижалась, начался, очевидно, спуск в ту котловину, которую они увидели из окна сверху. Бежать было все легче, словно они теряли в весе. Заметив это, Иван замедлил бег. Деревья становились ниже, тоньше и почти все, будто под напором ветра, наклонялись вершинами в сторону центра котловины. Здесь было светло как днем, но свет был какой-то странный — золотистый, не дающий теней.
Тая тоже заметила перемены в окружающем ландшафте и посматривала на Ивана искоса, ожидая его решения. Наконец деревья пошли в рост человека, поредели, и впереди показалась голая снежная равнина до горизонта. Иван остановился, глядя на золотую сияющую пелену в половину небосклона. Рокот исходил из этой пелены, иногда оттуда доносились более громкие басовитые удары, вызывающие заметные колебания земли. После каждого удара над золотым заревом вставал факел белого пламени и расплывался сияющим зонтиком, из которого начинал идти золотой дождь, тускнеющий до малинового свечения. Чтоб слышать друг друга, здесь приходилось повышать голос.
— Мне кажется, туда идти опасно, — сказала Тая.
Иван и сам думал о том же. Он заметил, что по снежному полю метет поземка — в безветрии! Причем она пульсирует — то усиливается, то ослабевает, и в такт этим пульсациям из золотой бездны долетает густое шипение, словно там на гигантскую раскаленную жаровню ритмично льют воду.
— Ты, безусловно, права, — сказал Иван. — Туда мы не пойдем. — И вдруг сжал руку Таи до боли. — Смотри!
В сотне метров от них катился из леса черный ручей. Он распался на струи, осмысленно обтекающие кусты и деревья, и, не сбавляя скорости, понесся по снежному полю. То были пауки!
Через несколько минут поток пауков иссяк и вскоре исчез в снежной коловерти. Иван опомнился и отпустил руку девушки. Они молча посмотрели друг на друга. У обоих мелькнула одна и та же мысль: это был мир пауков или кто там они были на самом деле, и люди попали в него случайно. «Но где этот мир? — подумал Иван. — Под землей Брянского леса или?.. Впрочем, что значит «или»? Мы же трезво мыслящие люди, надо просто найти правдоподобное объяснение всему этому безобразию! Самое простое объяснение… самое простое… Сон? Бред? Господи, насколько это тривиально! Я же уверен, что не сплю…»
— У меня замерзли ноги, — совсем тихо сказала Тая.
Иван очнулся, огляделся по сторонам и направился в глубь леса.
— Сейчас, Тая, потерпи чуток. Разведем костер и согреемся.
Костер дымил и стрелял искрами, но горел.
Сухостоя в этом лесу не было, лишь иногда встречались сухие ветки, обломанные мамонтами, поэтому Иван нарезал ножом живых ветвей с берез и тополей. Таю он усадил на лапник, благо сосны и ели росли рядом с костром.
Вскоре они согрелись, и если бы не сосущее чувство голода, настроение было бы значительно лучше..
С небес продолжал литься на землю приятный золотистый свет, почти не дающий теней. Глухо клокотал неведомый вулкан, дрожала земля. Где-то продолжали трубно перекликаться мамонты, а один раз донесся пронзительный визг дикой свиньи и утробное уханье не то зверя, не то птицы.
Они молчали. Говорить было не о чем. То, что с ними случилось и что происходило вокруг, пересекло «горизонт восприятия необычного», душевных сил на постоянное удивление не хватало, да и физические убывали с каждым часом. Иван со страхом подумал, что может свалиться без сил прежде, чем они найдут пищу. Приключение затягивалось, и надо было беспокоиться о будущем, не надеясь на скорое возвращение из необычного плена или на чью-нибудь помощь.
— Помыться бы, — сказала вдруг Тая грустно. — В бане. Я грязная, как замарашка. А у теток такая прекрасная баня!
— Не мешало бы, — согласился Иван. — Кстати, слово «баня» в переводе с тюркского означает — изгонять боль и грусть.
По лесу раскатилась частая дробь, словно кто-то стучал колотушкой по стволам деревьев. Иван повернул голову, но не двинулся с места. Снова деревянная дробь, затем вскрик, шум, возня, рычание…
Иван вскочил, настороженно прислушиваясь к шуму борьбы.
— Наших бьют, помочь, что ли?
Тая не улыбнулась шутке.
Глухие удары, топот, треск сучьев, снова рычание, и все стихло, доносилось лишь ставшее привычным далекое громыхание.
— Посиди, я сейчас. — Иван подумал, взвесил в руке стержень и отдал его Тае. — Держи на всякий случай. Пойду посмотрю, что там за возню устроили.
Тая только кивнула, сил возражать у нее не было. Лицо девушки еще больше побледнело и обострилось, губы потрескались. У Ивана сжалось сердце, он вернулся, поцеловал ее в щеку, отчего девушка виновато улыбнулась, и быстро направился в сторону источника недавнего шума.
Через несколько минут он вышел на вытоптанную мамонтами тропу и увидел необычного зверя, похожего на льва и на тигра одновременно. У него была короткая желтоватая шерсть, мощные лапы и великолепные клыки, которыми он разрывал плоть небольшой лошади. Зверь повернул к Ивану окровавленную морду, прянул ушами и низко рыкнул, как бы предупреждая: не мешай, прошу по-хорошему!
Несколько минут они смотрели друг другу в глаза, потом лев-тигр еще раз рыкнул и принялся доедать добычу. Иван отступил за ствол березы и вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб. У него был нож, но считать его оружием против тигра было невозможно.
