Клиффорд Саймак - Заповедник гоблинов
– Рад познакомиться с вами, мистер Мармадьюк, – сказал Максвелл, произнося слова медленно и раздельно, потому что губы у него тоже вдруг стали холодными и непослушными, как и все его тело.
– А я с вами, профессор.
– Как вы узнали, кто я такой? – спросил Максвелл. – Вы, по-видимому, были абсолютно в этом уверены. Значит, вам было известно, что я пройду через холл?
– Разумеется, – сказал колесник.
Теперь Максвелл мог лучше разглядеть своего странного собеседника – пухлое тело, висящее между двумя колесами, копошащаяся масса в нижней прозрачной его части.
– Вы один из гостей Нэнси? – спросил он.
– Да, – ответил мистер Мармадьюк. – Да, разумеется. Если не ошибаюсь, почетный гость, ради которого она и устроила это собрание.
– Но в таком случае вам следовало бы быть в зале с остальными приглашенными.
– Я сослался на усталость, – объяснил мистер Мармадьюк. – Легкое уклонение от истины, признаюсь, ибо я никогда не устаю. И вот я удалился отдохнуть…
– И дождаться меня?
– Вот именно, – сказал мистер Мармадьюк.
Нэнси, подумал Максвелл. Нет! Нэнси, конечно, тут ни при чем. Она слишком легкомысленна, слишком поглощена своими бесконечными зваными вечерами и совершенно неспособна на интриги.
– Мы могли бы обсудить некую тему, – сказал мистер Мармадьюк. – Ко взаимной выгоде, как я полагаю. Вы, если не ошибаюсь, ищете покупателя для некоего движимого имущества. Не исключено, что это движимое имущество может представлять некоторый интерес для меня.
Максвелл отступил на шаг, стараясь найти какой-нибудь ответ. Но ему ничего не приходило в голову. А ведь он мог бы знать! Мог бы догадаться или хотя бы заподозрить!
– Вы ничего не отвечаете, – сказал мистер Мармадьюк. – Но я не мог ошибиться. Вы действительно посредник по этой продаже, и здесь нет никакого недоразумения?
– Да, – сказал Максвелл. – Да, я посредник.
Он знал, что запираться нет смысла. Каким-то образом это существо на колесах проведало про хрустальную планету и про сокровищницу накопленных там знаний. И возможно, ему известна назначенная цена. Уж не этот ли колесник пытается купить Артефакт?
– В таком случае, – сказал мистер Мармадьюк, – нам следует немедленно приступить к переговорам и обсудить условия. Не забыв при этом упомянуть и причитающиеся вам комиссионные.
– Боюсь, в настоящее время это невозможно, – сказал Максвелл. – Я не знаю условий продажи. Видите ли, сначала я должен был найти потенциального покупателя, а уж потом…
– Это не составит ни малейшего затруднения, – объявил колесник. – Ибо у меня есть сведения, которыми не располагаете вы. Мне известны условия продажи.
– И вы готовы заплатить требуемую цену?
– О, безусловно, – сказал колесник. – На это просто потребуется некоторое время – весьма незначительное. Необходимо завершить некую коммерческую операцию. По ее заключении мы с вами сможем довести наше дело до конца без хлопот и шума. Единственное, что еще следовало бы установить, как мне представляется, – это размеры комиссионных, которые вы заслужили столь безмерно.
– Я полагаю, – растерянно произнес Максвелл, – они должны быть неплохими.
– Мы намерены, – заявил мистер Мармадьюк, – назначить вас… не сказать ли «библиотекарем»?.. При том движимом имуществе, которое мы приобретаем, предстоит большая работа по разбору и каталогизации указанного имущества. Для этого нам необходимо существо, подобное вам, и мне представляется, что ваши обязанности будут для вас весьма интересными. А что до жалованья… Профессор Максвелл, мы покорно просим вас самого назвать его цифру, а также и остальные условия, на которых вы согласитесь занять эту должность.
– Мне нужно все это обдумать.
– О, разумеется, разумеется! – произнес мистер Мармадьюк. – В делах такого рода небольшое размышление бывает полезным. Вы найдете нас склонными к самой неограниченной щедрости.
– Вы меня не поняли, – сказал Максвелл. – Мне нужно будет подумать о самой продаже. Сочту ли я возможным ее устроить.
– Быть может, вы сомневаетесь в том, достойны ли мы приобрести указанное движимое имущество?
– И это тоже, – сказал Максвелл.
– Профессор Максвелл, – заявил колесник, – для вас будет несравненно лучше, если вы отбросите свои сомнения. Поверьте, вам не следует испытывать по отношению к нам какие-либо сомнения, ибо мы полны решимости получить то, что вы можете предложить. А потому вы должны охотно и добровольно вести переговоры с нами.
– Хочу я того или нет? – осведомился Максвелл.
– Я, – сказал мистер Мармадьюк, – не стал бы выражаться столь прямолинейно. Но вы описали ситуацию весьма исчерпывающим образом.
– Ваше положение не дает вам оснований разговаривать подобным тоном! – заметил Максвелл.
– Вы не имеете представления о том, какое положение мы занимаем, – сказал колесник. – Ваши сведения ограничиваются известными вам пределами космоса. И вы не можете знать, что лежит за этими пределами.
В этих словах, в том, как они были произнесены, было что-то такое, от чего по спине Максвелла пробежала холодная дрожь, словно в комнату ворвался ледяной вихрь, примчавшийся из неведомых глубин вселенной.
Ваши сведения ограничиваются известными вам пределами космоса, сказал мистер Мармадьюк… Но что лежит за этими пределами? Никто ничего не знал – известно было только, что в некоторых областях по ту сторону зыбкой границы, за которую еще не проникли разведчики человечества, колесники создали империю. И из-за этой границы до освоенной части вселенной доходили жуткие истории, какие всегда рождаются на дальних границах, питаемые воображением человека, стремящегося разгадать то неизвестное, что таится чуть дальше впереди.
Контакты с колесниками были редкими и мимолетными, и о них не было известно почти ничего, а это само по себе уже не обещало ничего хорошего. Никто не протягивал дружеских рук, никто не делал жестов благожелательности и доброй воли – ни колесники, ни люди, ни друзья и союзники людей. В огромном секторе космического пространства пролегла безмолвная угрюмая граница, которую не пересекала ни та, ни другая сторона.
– Мне было бы легче принять решение, – сказал Максвелл, – если бы мои сведения были более подробными, если бы мы могли узнать о вас больше…
– Вы знаете, что мы – таракашки, – заявил мистер Мармадьюк, и слова эти буквально брызгали желчью. – Ваша нетерпимость…
– Вовсе нет, – негодующе перебил Максвелл. – И мы не считаем вас таракашками. Мы знаем, что вы – ульевые конгломераты. Мы знаем, что каждый из вас является колонией существ, сходных с теми, которых мы здесь на Земле называем насекомыми, и это, разумеется, составляет значительное различие между нами, и все же вы отличаетесь от нас не больше, чем многие другие существа с иных звезд. Слово «нетерпимость» мне не нравится, мистер Мармадьюк, так как оно подразумевает «терпимость», а это оскорбительно и для вас, и для меня, и для любого другого существа во вселенной.
