Кир Булычев - Вид на битву с высоты
– Почему?
– Меня он не информировал. Но Жора сказал, что Александре ты мог понравиться.
– Не было ничего, – начал Аркадий, но потом замолк, вспомнив нечто неприятное. И обернулся к двери в комнату.
– Ну и идиот, – сказала Рита, появившись в халате из комнаты, где она, оказывается, спала на диване. – Она же на Аркашку глаз положила. Я ее за это отшила.
– Здравствуй, – сказал я.
– Не перебивай! – вскинулась Рита. – Ты не представляешь, какая это дрянь, шлюха продажная! Ах, я ветка, я травинка – она травинка из железа. Для нее мужики – ступеньки в лестнице. Скажи спасибо, что живым остался.
– Это была случайность, – возразил Аркадий.
– Случайность? Только ты мне об этом не рассказывай. У меня от вашей лапши все уши отсохли.
Они говорили, как будто меня не было в комнате.
Я прервал перепалку.
– Порейко сегодня угрожал Аркадию. Мне не понравилось, как он говорил, – сказал я. – У меня создалось впечатление, что он, то есть его люди, не выносит Аркадия.
– И тебя? – спросила Рита.
Она забрала тяжелые медовые волосы в пук на затылке и, взяв со стола резинку, перетянула ею хвост.
– И меня, – признался я.
– Поэтому и позвали в шоферы?
– Отчасти. А что, у него не было шофера?
– Хорошего шофера не было, – сказал Аркадий. – Был один парень, но его порезали в какой-то разборке, до сих пор в больнице отлеживается, в областной.
– Ты бы уехал куда-нибудь, Аркадий, – сказала Рита. – Хочешь, я с тобой уеду?
– В круиз за пять тысяч баксов? – спросил Аркадий.
– В Курскую область, – сказал я, – к родственникам. Отдохни. Сейчас ты вряд ли особенно нужен на фабрике.
– Как раз сейчас я и нужен, – возразил Аркадий. – У нас многое решается.
– А черт с ним, пускай его пристрелят, – сказала Рита. – Он сам нарывается.
– Ничего они не сделают, шакалы. Только ты эту тачку паршивую у моих окон не ставь. А то я тебя с тачкой вышвырну подальше, – сказал Аркадий.
Я спустился, отогнал машину немного в сторону, благо место было, а когда вернулся, Рита уже ушла.
Я не заметил, как она вышла из подъезда.
Я улегся на диван и спросил Аркадия:
– Надеюсь, ты работаешь с дядей Мишей не только потому, что не выносишь Порейку.
– Все не так просто, – ответил Аркадий и невесело рассмеялся.
– Тогда слушай внимательно, – сказал я. – Сегодня мы с Порейкой встречали людей из центра.
– Ты уже говорил.
– Приехал почетный председатель генерал Чулков. С ним реальный хозяин Фонда – Рустем Марков. Запомнил?
– Несложно.
– Третий – на подхвате, но характерно, что он или из «Памяти», или «баркашовец», я их плохо различаю – черный мундир, много ремней, и сапоги скрипят. Однако он у них прислуга – носит чемоданы. Они остановились в гостинице. Немного поскандалили, поэтому местный милиционер приходил объясняться, и Порейко ему что-то сунул.
– Ничего удивительного, – сказал Аркадий. – Гостиница у милиции под «крышей». Они следят, чтобы был порядок.
– Сегодня вечером они будут что-то обсуждать. Я постараюсь подслушать. Пока мы будем в гостинице, пожалуйста, передай в Москву информацию о приезде генерала Чулкова.
– Не талдычь. Сделаю.
– И тут же, как сообщишь, уходи. Прошу тебя. Приказать не могу, но очень прошу. И Рита просит. Ты ей доверяешь?
– Нечестный прием, – улыбнулся Аркадий. – Ритка здесь ни при чем.
– Когда я вернусь ночью – чтобы тебя не было. Останешься в Курске, пока тебе не скажут возвращаться. Ключ под половиком.
– Ну ладно, ладно, – сказал Аркадий.
Он открыл шкаф и стал вынимать что-то – наверное, белье. Мне было очень неловко. Какого черта я заставляю людей срываться с места, куда-то нестись, как преступников?
Без десяти восемь я попрощался с Аркадием.
– Послание мое отправишь, не забудешь? – спросил я.
– Не забуду.
Он почти обнял меня, коснулся ладонями плеч и отстранился.
Я спустился вниз, к машине, и погнал ее к дому Порейки, не хотел опаздывать – шофер должен быть безукоризненным.
Я прибыл вовремя – мои хозяева уже стояли возле дверей.
– Чего опаздываешь? – буркнул Порейко.
Я выразительно посмотрел на часы.
– Не сюда в восемь, а там надо быть в восемь, – проворчал шеф.
– Ты не прав, Дмитрий, – сказала Александра. – Ты велел ему здесь к восьми быть.
– А ты бы помолчала, – сказал Порейко.
Александра чуть улыбнулась, как улыбается мудрая мать, слушая вопли своего младенца.
Вечер был бархатным, темнело, жужжали комары.
У гостиницы нас ждал Одноглазый Джо. Жоры не было.
Порейко первым вбежал в гостиницу, словно боялся хоть на минуту опоздать. Александра задержалась у машины.
– Александра, – сказал я. – Я боюсь, что они замышляют что-то плохое против Аркадия. Ты могла бы этому помешать?
– Ты бы лучше о себе думал, – ответила Александра. – Ты на подозрении хуже, чем Аркашка.
Она быстро ушла в гостиницу следом за Порейкой.
Уже темнело, вечер обещал быть длинным и облачным, это будут бесконечные сумерки.
Мне надо было подслушать их разговор. Может быть, тогда все и решится.
Но я не знаю, какая из комнат – «полулюкс». Ведь не иначе как там будут идти переговоры.
Я вышел из машины, закрыл ее, чтобы не соблазнять мелких преступников блестящими штучками, перешел на другую сторону улицы, соображая, где находится «полулюкс», – гостиница была массивная, обширная, даром что двухэтажная, но половину первого этажа занимал ресторан, а вторую – служебные помещения. Номера были на втором этаже.
Я прошел по улице. За гостиницей были полуоткрытые ворота – они вели на хозяйственный двор. Двор был обширным, с конюшнями, где стояли разные, видно, не только гостиничные, машины, у одного из складов под желтой в полумраке лампой сгружали с грузовика овощи.
Гостиница была построена в виде буквы Г, причем длинная полоска шла перпендикулярно улице, выходя во двор, а с другой стороны...
Я вышел снова на улицу и посмотрел с другой стороны. Там шел высокий забор, затем начиналось здание магазина «Промтовары». Вернее, он раньше был магазином «Промтовары», а нынче назывался «Кугюр» – черт знает, что этим они хотели сказать. Но вывеску «Промтовары» закрасили кое-как, так что я догадался, чем в нем торговали раньше.
Из-за высокого забора между магазином и гостиницей поднимались купы яблонь с небольшими пока плодами. Там был сад. Но чей? Возможно, он тянулся параллельно улице.
Я попал в глупое положение. Если бежать вокруг квартала и искать, как заглянуть в чужое окно, то за это время кто-нибудь обязательно выйдет проверить и меня не найдет возле машины. Заниматься обычной левитацией на центральной улице города нелогично. Неизвестно, куда тебя потащат сначала – в сумасшедший дом или милицию.
В глубокой задумчивости, свойственной лишь кинорежиссерам и героям авантюрных романов, я отправился обратно, поравнялся с машиной и тут совершенно явственно услышал знакомый голос Порейки:
– А этот тост разрешите поднять за присутствующего среди нас освободителя Европы от фашистского ига!
Господи, и я собирался летать по воздуху и лазить по крышам в то время, как эти бездельники праздновали встречу друзей в ресторане, у открытого окна, не обращая внимания на шоферов и лакеев.
В этот момент грянул оркестр, и все мои радужные надежды разлетелись в пыль. Для того чтобы подслушивать их и дальше, мне пришлось бы сесть на стол, а это вызвало бы удивление.
У меня оставалась надежда на то, что им захочется всерьез поговорить после славного ужина. Надо же на что-то надеяться.
Время у меня было, но мыслей, как назло, – никаких. В результате я не придумал ничего лучше, как заглянуть в холл. Там никого не было. Я осторожно прошел ко входу в ресторан, прикрытому лиловыми портьерами, видно, оставшимися со славных купеческих времен. Все столы длинного скучного зала, разрисованного по стенам плодами южных земель, были заняты. Толстяк танцевал с Александрой, Рустем чокался с Порейкой. Жора с Одноглазым Джо сидели за соседним столиком, пили водку со скудной закуской и всех охраняли. Мне показалось, что Александра увидела меня и подмигнула. Хотя, может, мне хотелось, чтобы она подмигнула.
В зале было дымно, и освещен он был несколькими цветными прожекторами, которые мельтешили, стараясь создать атмосферу непринужденного праздника.
Я вышел из зала и, подойдя к дежурной, показался ей проверяющим. Неважно каким – может, по электрической части, может, по газовой. Я спросил, как пройти в «полулюкс».
Проходить я никуда не стал, а возвратился к машине. Как я и предполагал, окна «полулюкса» выходили в сад. Два окна – третье и четвертое от дальнего конца. Информация есть, но пользы от нее пока мало.
Зато штора в ресторане была прикрыта не до конца, так что я точно увидел, как они, расплатившись, покинули ресторан.
Было без десяти десять. Стемнело, но ночью это серебряное сияние назвать было нельзя. В такую погоду в Питере выходят в два часа ночи посмотреть, как разводят мосты. Люди и предметы приобрели некий полупрозрачный вид и потеряли свой цвет – все было сиреневым и смутным.
