Илья Твиров - Вирус зла (СИ)
— Но если лишь бинарные Универсумы в состоянии рождать таких сильных операторов, то зачем тогда другие типы систем?
— Вы не до конца поняли то, что я сказал. Оператор реальности рождается в момент того, как ему удается выбраться в Мультиверсум, но это происходит лишь при благоприятном стечении обстоятельств. Вот возьмем ваш пример. Вирус мог одержать над вами верх? Мог и, по логике вещей, должен был, но вы не сдались, сопротивлялись и в итоге победили. Но так бывает не всегда, далеко не всегда. Из тысячи подобных ситуаций, лишь один Универсум выживет. Теперь понятно, почему необходимы и другие системы?
Теперь ситуация немного прояснилась, однако никто из троицы представить себе не мог, как мог выглядеть Универсум с тремя или четырьмя этическими принципами в своей основе. Что это были за принципы, как они взаимодействовали между собой — все это было для Виктора и компании темным лесом. Но в одном он был уверен точно: такой Универсум должен был быть очень непохожим на их, и если Наблюдатель сказал, что собирается переделать бинарную базу Универсума, добавить в нее третье этическое звено, то как это скажется на общих параметрах Фрактала? Что будет с тем Доменом, который породил их и который они спасли от гибели? Что будет со Сверхразумом, с Землей, с их родными и близкими? Не станут ли действия Наблюдателя еще более разрушительными, чем действия Вируса и, может быть, имеет смысл оставить все как есть?
— Я понимаю твои опасения, но они проистекают из-за отсутствия необходимого опыта. Вируса уже нет, но Закон Равновесия, Весы — остались, и они действуют. Пройдут, безусловно, тысячелетия, а где-то минут мгновения, и появится новый Вирус. Что выкинет Закон — неизвестно даже мне. Я знаю точно только одно — если все оставить как есть, Вирус вернется, не в таком качестве, но придет, и никто не даст вам гарантии, что он будет менее ласков. Я склоняюсь, что он будет более смертоносным.
Друзья молчали обуреваемые противоречивыми чувствами и разношерстыми мыслями.
— Безусловно, мир, который вы знали раньше, изменится, и он уже изменился навсегда. Ни вы, ни я не в силах вернуть все в прежнее русло, это принципиально не возможно, но можно и нужно жить дальше. Жить в новом, боле счастливом и приятном мире, чего я вам и желаю. Все изменения будут происходить постепенно, не сразу, и они не должны повредить ни одному живому существу этого Универсума. Таков главный принцип нашей работы. И не забывайте, что вы теперь Странники, а, возможно, кто-то из вас захочет примерить на себе иную роль, так что…
И Наблюдатель растаял в воздухе, оставив каждого со своими чувствами, мыслями и переживаниями. Позади осталось мрачное прошлое с бесконечными битвами, противостоянием с неизвестным врагом, страхом за близких; впереди маячило туманное будущее, и никто не знал, во что выльется их сегодняшнее решение. Бремя ответственности, принятое друзьями даже не за отдельную Метагалактику, а за весь Универсум, давило невероятным грузом, но каждый из них понимал — никто из них двоих не имел права отступать и перекладывать этот груз на чьи-то другие плечи. Вступивши однажды на этот путь, они был вынужден идти по нему до самого конца, запрещая себе сдаваться и поворачивать назад.
Эпилог
Метель бушевала вот уже вторые сутки. Это особенно было заметно здесь, в этом практически не тронутом цивилизацией месте, хотя какое местно на планете в 28 веке вообще могло считаться не тронутым? В полуторастах километрах южнее, там, где высились каштаноподобные конструкции жилых модулей Вологды, установки искусственного климата прилагали все усилия, чтобы снежные тучи по возможности обошли бы город стороной, но даже у них это получалось довольно плохо. Что уж говорить про эту глушь, где на десятки километров окрест кроме вековых елей, чащобы да всякого разного зверья не было больше ни одной разумной живой души.
Снег сыпал и сыпал, продолжая укрывать это благословенное местно от всех и всяческих возможных взоров, и мало кто догадывался, что за такой волшебной погодой стоит не просто циклон, никак не желавший поддаваться глобальному Гидрометцентру, а вполне конкретный человек. Хотя, может быть, не вполне человек.
— Решил поиграть в Деда Мороза? — бархатным, божественно прекрасным голос пропела девушка, обладательница шикарных золотистых волос, укрывавших всю ее спину и дивно светящихся зеленых глаз, которые в слабоосвещенном помещении усадьбы буквально светились в темноте, как у кошки. Молодой человек, по лицу которого, однако, нельзя было прочесть, сколько же ему на самом деле исполнилось лет, взглянул в эти прекрасные очи, нежно улыбнулся и сел в мягкое кресло, сжимая обеими ладонями кружку с горячим кофе. Превосходный аромат этого напитка разносился сейчас по всем комнатам усадьбы, вот только завлечь кого-то еще он вряд ли бы смог — молодые люди были одни, и их единение никто в данный момент не смел нарушить.
Молодой человек пригубил кружку, сделал один небольшой глоток и вновь посмотрел на золотоволосую красавицу.
— Что? — смущенно улыбнулась девушка, с ногами забрашись в такое же кресло.
Парень молчал. Он продолжал изучать силуэт ее тела, чувственных губ, овал лица, словно стараясь запомнить этот образ, чтобы в последствии по памяти нарисовать его.
Наконец девушка не выдержала и рассмеялась, поставив свою кружку с недопитым кофе на столик. В гостиной притушено горел свет, создавая впечатления того, что помещение освещалось древними масляными лампами или же свечами. Просторный холл гостиной был устлан коврами с высоким мягким ворсом, по которому можно было ходить босиком. На стенах висели картины, причем чувство меры, принадлежащее хозяину усадьбы, было таковым, что ему удалось гармонично пристроить здесь как старинные холсты, выполненные маслом, так и более современные, основанные на графике и голографии. На стенах так же красовались древние мечи, копья, сабли топоры всевозможных эпох и щиты, придавая этому месту особый колорит.
— Знаешь, — наконец произнес молодой человек, — а нынешнее положение вещей может навсегда обесценить всю индустрию красоты.
Он медленно поднялся, стелясь с невероятной нечеловеческой грацией подошел к девушке, опустился на колено перед ней, беря ее ладонь, вдруг ставшую холодной, в сои руки и нежно поцеловал ее.
Та смущенно улыбнулась, взъерошила парню волосы, короткие и довольно жесткие.
— Это ты сейчас про что?
— Про твои глаза. Ты часто смотришься на себя в зеркало?
Девушка вновь не сдержала улыбку.
