Дэн Симмонс - Олимп
Люди возникли беззвучно, едва поколебав воздух. Даэман и его команда факсовали на узкую площадь перед «Котэлем»… перед Западной стеной. Блеклого света еще хватало для зрения, но Даэман решил включить еще и тепловидение с высокочувствительным радаром. По его оценкам, на улицах, на стенах и крышах западнее площади расхаживали, спали, стояли и толпились около пятисот калибано.
За считанные секунды командиры десяти групп доложили о своем прибытии.
— Ведем одиночный огонь, — сказал сын Марины.
Энергетическое оружие запрограммировали только на уничтожение живой материи, что несказанно обрадовало мужчину, стрелявшего и наблюдавшего, как валятся наземь или разлетаются на тысячи кусков калибано с длинными когтями. Ведь люди не собирались уничтожать город ради его спасения.
Старый Иерусалим превратился в некий водоворот из голубых вспышек, воплей калибано, радиовыкриков и взрываемой плоти.
Команда Даэмана палила по каждой попавшейся на глаза подвижной цели, когда хронометры показали: настала пора появиться шершням. Кузен Ады активировал струйный ранец, легко взмыл до уровня Храмовой горы — в одиночку, не время толпиться в воздухе — и увидел, как примчались, сели, освободились от пассажиров и груза и вновь со свистом умчались первые два судна. Полминуты спустя прилетела вторая пара. Мужчины и женщины рассыпались по камням с тяжелым оружием на треногах и струйных блоках. Последние шершни словно ветром сдуло.
— Храмовая гора оцеплена, — сообщил по радио сын Марины, обращаясь к вожакам остальных отрядов. — Как будете готовы, взлетайте. Только не приближайтесь к нашим линиям огня.
— Даэман? — заговорил Элиан со своей позиции над Баб-аль-Назир в древнем мусульманском квартале. — По Виа Долороза на вас надвигается масса войниксов, а с востока, по улице царя Давида, — калибано, отдельными группами.
— Спасибо, Элиан. Подпустите их ближе и разделайтесь. Ру жья покрупнее можно…
Тут он оглох от тяжелой стрельбы у себя под ногами. Люди со стен и крыш палили во всех направлениях по наступающим серым и зеленоватым фигурам. Между вертикальным лучом и вспышками голубого огня Старый Город озарился дугами света. Фильтры во встроенных линзах боевого костюма очень кстати приглушили ослепительное сияние.
— Всем командам: вести одиночный огонь. Немедленно докладывайте, если пробьется хоть один враг, — произнес Даэман.
Он чуть покачался, паря на мощных струях, и скользнул по воздуху на северо-восток, туда, где за мечетью Скалы высилось более современное здание, испускавшее синий луч. Занятно: сердце мужчины колотилось как ненормальное. Приходилось держать себя в руках, чтобы не задохнуться от возбуждения. Только за последние два месяца колонисты полтысячи раз отрабатывали предстоящую операцию, свободно факсуя в макет Иерусалима, возведенный не без помощи моравеков неподалеку от Ардиса. Однако ничто не могло подготовить к битве такого размаха, с таким оружием, в этом городе всех городов.
Ханна с отрядом в десять человек ожидали Даэмана у запечатанной двери в заветное здание луча. Опустившись на землю, сын Марины кивком головы поздоровался с Ламаном, Каманом, Греоджи, собравшимися в тусклых вечерних сумерках, и сказал:
— Приступим.
Ламан, ловко орудуя неповрежденной левой рукой, установил пластиковую взрывчатку, и все двенадцать человек отошли за угол металлической постройки, покуда взрыв не снес тяжелую дверь целиком.
Внутри оказалось не просторнее, чем в крохотной Ардисской спальне Даэмана. Приборы управления — хвала любому Богу, кем бы Он ни был, — почти отвечали догадкам людей, получивших знания Хрустального чертога Таджа Мойры.
Основную работу проделала Ханна: ее проворные пальцы так и летали над виртуальными клавишами, всякий раз по запросу примитивного ИскИна набирая нужный семизначный код.
Внезапно раздался низкий, большей частью инфразвуковой гул, от которого у колонистов заплясали зубы и захрустели кости. На всех дисплеях ИскИна загорелись и погасли зеленые сигнальные лампочки.
— Все наружу, — приказал сын Марины.
Сам он последним покинул преддверие здания, и как раз вовремя, ибо в ту же секунду целый блок постройки дважды сложился внутрь и пропал, обернувшись черным квадратом.
Даэман, Ханна и остальные успели попятиться на камни Храмовой горы и теперь наблюдали, как синий луч пал с небес. Гул нарастал, так что кузен Ады от боли зажмурился и сжал кулаки. Уже угасая, инфразвуковые волны напоследок как следует сотрясли всем кости, зубы и внутренности. Но вот шум затих.
Мужчина откинул капюшон, не снимая наушников и микрофона, и приказал Ханне:
— Здесь — защитное оцепление. Едва покажется первый, вызываем шершни.
Она кивнула и вместе с другими встала спиной к Храмовой горе с оружием наперевес.
Кто-то из колонистов — наверное, Ада, — пошутил во время подготовки к операции: дескать, правила вежливости требуют, чтобы встречающие запомнили имена и лица будущих гостей. Все тогда рассмеялись, но Даэман понимал, что, с технической точки зрения, такое вполне возможно, ведь Харман усвоил большую часть этих данных, пока находился в Хрустальном чертоге.
С той поры миновало пять месяцев. За это время сын Марины и впрямь обращался к своим архивам лиц и имен. Каждого из девяти тысяч ста тринадцати человек он, конечно же, не запомнил, поскольку был, как и его товарищи, слишком занят, однако не удивился, когда узнал первых мужчину и женщину, которые вышли из черного квадрата двери в собирателе нейтрино-тахионного луча.
— Петра, Пинхас, — обратился к ним Даэман, — с возвращением.
Он успел подхватить их, прежде чем оба чуть не рухнули наземь. Каждый, кто появлялся из черной двери, дико озирался, явно плохо соображая, что же происходит.
Темноволосая Петра — подруга Сейви, как уже знал предводитель операции, — растерянно посмотрела вокруг и проговорила:
— Как долго?
— Слишком долго, — ответил кузен Ады. — Сюда, пожалуйста. Вон к тому кораблю.
В это время как раз опустился первый шершень с тридцатью «старомодными» на борту: они должны были провожать новоприбывших на борт и помогать им по пути. На глазах Даэмана Стеф отвел Петру и Пинхаса по древним камням к трапу судна.
Сын Марины приветствовал всех, кто спускался по пандусу здания луча. Многих он узнавал. Третьим вышел мужчина по имени Граф, его сопровождала та, которую тоже звали Ханной, затем появились старый друг Сейви Стивен, Абе, Киле, Сара, Калеб, Уильям… Даэман каждого называл по имени, каждому помогал сойти со ступенек навстречу остальным и шершню.
