Гарри Гаррисон - Туннель во времени
— Хорошо, что вы здесь, Вашингтон, — сказал он; в устах профессионала такого уровня эти слова были лучше любой награды. — Славный удар. Прежде чем этот очнется, мои люди возьмут его. Они сейчас сжимают кольцо, чтобы лишить преступников всякой возможности бегства. С моря их будут караулить быстроходные катера. Последний акт драмы вот-вот будет сыгран. Вы были правы, я сейчас определился пеленгатором. Козлище на корабле. Теперь идем.
Словно призрак, без единого звука, он стал перемещаться вперед; Гас держался на несколько шагов позади. Они прошли под кормовым подзором корабля, и стали видны протянувшиеся поперек кормы источенные ржавчиной буквы: «Дер Либестод. Люцерн». Швейцарская приписка — наверняка лишь удобная маскировка; настоящие имена и национальности владельцев хорошо скрыты. Но уже не надолго. На палубе все было тихо, корабль стоял, погруженный во мрак, лишь та единственная лампа светила над сходнями. Трейси ступал уверенно, словно уже не раз здесь бывал; он начал подниматься по сходням, Гас двигался вслед за ним. Однако, как ни беззвучно крался агент, он не остался незамеченным; стоило ему достичь палубы, из тени выступил человек и тихо проговорил что-то, неслышное Гасу, который еще поднимался. Трейси что-то ответил и показал вниз, а когда охранник, глянув туда, куда указал пальцем Трейси, на мгновение отвернулся, руки детектива коротко взметнулись к его шее; охранник как бы одеревенел на секунду, а затем согнулся и повалился на палубу.
До сих пор все оставалось тихо, Гасу трудно было в это поверить. Они поднялись на корабль, успели обезвредить двух человек, а их присутствие до сих пор не замечено. Слишком уж им везло, везению явно пора было кончаться — и единственное, на что уповал Гас, что из этого правила могут быть исключения. Трейси дождался его у двери и прошептал прямо в ухо:
— В рубке никакого движения, и на мостике ни души. Должно быть, негодяи внизу. Следуйте за мной так тихо, как только можете.
С этими словами он натужно открыл тяжелую стальную дверь; показался тускло освещенный коридор, в который они осторожно вошли. За первой дверью по коридору было темно, и они прошли мимо, лишь бросив внутрь беглый взгляд, следующая каюта тоже была открытой и темной. Но третья была закрыта; Трейси, нагнувшись, заглянул в замочную скважину, затем достал из кармана медицинский стетоскоп и прослушал с его помощью дверную панель. Удовлетворенный, он положил стетоскоп обратно и знаком подозвал Гаса, указывая в то же время на лестницу. Медленно и осторожно они спустились по ней вниз; их усердие было вознаграждено очень быстро, поскольку одна из дверей на этой палубе была оставлена приоткрытой, а из щели просачивалась полоска света и доносился шум голосов. По-прежнему следуя впереди, Трейси направился дальше и миновал еще одну неосвещенную каюту; Гас вплотную следовал за ним. Но, когда он проходил мимо двери, темная фигура с ножом в руке прыгнула на него.
Только молниеносная реакция спасла Гасу жизнь. Когда человек наносил удар, он успел отклониться назад, поднырнул под летящее к нему широкое лезвие, схватил руку, державшую нож, и вместе с противником они покатились в сторону. С громким стуком оба ударились о переборку напротив, и удар на миг оглушил неизвестного; немедленный выпад кулака оглушил его на более продолжительное время, он как бы с грустью вздохнул и обмяк, и нож, вывалившись из его руки, громко зазвенел на металлической палубе.
В наступившей тишине был отчетливо слышен голос за приоткрытой дверью:
— Что там? Кажется, какой-то звук в коридоре.
Трейси больше не сдерживался. В его руку прыгнул револьвер; ударом ноги детектив распахнул дверь и вызывающе закричал:
— Полиция! Вы арестованы!
И нырнул в помещение.
Крики, выстрелы, глухие вопли… и Гас, не колеблясь ни секунды, бросился вперед, в схватку неизвестно с кем — в громадную каюту, заполненную мечущимися людьми. Один из них попытался выскочить вон, но Гас встал на его пути; ударом кулака в корпус он согнул человека пополам, так что подбородок преступника, устремившийся вниз, очень аккуратно повстречался со вторым кулаком, летящим ему навстречу. Потом Гас попал в самую гущу потасовки — и тут лезвие чьего-то ножа рванулось к его горлу; заслоняясь, он поднял руку, и красная стрела боли пронзила ее, когда лезвие вонзилось в предплечье. Но вторая рука Гаса еще оставалась здоровой, и на ней оставался не менее здоровый кулак — он-то и уложил нападавшего туда, куда следует.
На этом битва закончилась, хотя сам Гас об этом еще не знал; превозмогая боль, он с трудом удерживался на ногах. Так или иначе, покалеченные подонки общества валялись по всей каюте, а Козлище сидел верхом на единственном из них, не потерявшем сознания, и колотил его головой о палубу, помогая ему последовать в безмятежность вслед за его товарищами. Трейси быстро переходил от одного к другому, надевая наручники на каждого, кто подавал малейшие признаки жизни, а Козлище, отпустив наконец свою жертву, поднялся, отряхнул руки и указал на закрытую дверь в дальнем конце каюты.
— Он ушел во время драки. Серый, один из главных.
Трейси мгновенно оценил ситуацию и кинул Козлищу автоматический пистолет довольно-таки свирепого вида; Козлище поймал его на лету.
— Охраняй пленных. Я хочу, чтобы в живых осталось как можно больше.
Еще не договорив фразу, он прыгнул поперек каюты, и плечом ударив хлипкую дверь, вломился в соседнее помещение вместе с Га-сом, уже успевшим перевязать раненую руку платком; распрямившись, Трейси поднял пистолет и сказал:
— Все, кончай. Отплясался.
Человек, которому это было сказано, действительно сразу прекратил делать то, что делал, и медленно выпрямился, держа в руке пачку бумаг. Перед этим он бросал бумаги в металлическую корзину для мусора, в которой плясало неровное, дымное пламя. Когда Гас сообразил что к чему, он рванулся мимо детектива и ногой опрокинул корзину, чтобы сбить тлеющие огоньки. Только после этого он встал во весь рост и посмотрел на человека, которого они захватили. Глава тайных сил, наконец-то!
Человек действительно, как и сказал Козлище, оказался серым. Он стоял, выпрямившись возле стола, упершись в него одним кулаком, а другой прижимая к груди, и тихо покачивался. С ног до головы он был серым, вся одежда была серой; серые гетры, натянутые на серые туфли, серые брюки и серый хорошо скроенный пиджак, серая ворсистая рубашка, дополненная серым галстуком, серая мягкая шляпа на голове и маска из серой ткани, прикрывавшая целиком лицо, за исключением выглядывавшей из проделанных в материи отверстий пары серых глаз.
