Альфред Ван Вогт - Вечный бой
Немного предыстории: представьте себе богатого конгрессмена, неразборчивого в средствах и с неограниченным честолюбием. Он без труда представляет себя судьбоносным человеком, которому мешает лишь глупость окружающих. Став сенатором после двух прошедших подряд избирательных компаний, он понял, что не имеет ни малейшего шанса стать Президентом. Его жена сразу же после свадьбы в 1974 году поняла, насколько безрассудна его ярость и необузданна жажда мести, особенно когда что-нибудь не выходит. Но она не сразу разобралась в его планах и в истинных целях организации, которую он создал на Юге. Неизвестность длилась до тех пор, пока не настал день «В». «Абсолютное бешенство и ненависть, — сказала мне его жена, — скрываются за поверхностной учтивостью и изысканными манерами этого человека. Как вы знаете, в день „В“ он был в абсолютно безопасном месте — совершенно „случайно“. После этого его основным противником стала армия. Умным шагом с его стороны было введение военного положения, которое было бы введено и без него. Но это был продуманный шаг, потому что позже он смог использовать его в своей пропаганде».
Морлэйк сделал паузу и улыбнулся, чтобы дать возможность отдохнуть глазам и расслабить тело, развязка была уже близка. Он продолжал:
— Его главный в жизни шанс наступил. Так, во всяком случае, ему казалось, пока на сцене не появился я — гость его жены. Он расценил это как возможность одним ударом разделаться и с генералом Кларком, и с его штабом, а всю вину возложить на меня. Я, конечно, как всем известный военный преступник, бежавший из заключения, тоже оказался бы убитым и… — Морлэйк остановился, а затем воскликнул: — Что случилось, сенатор, у вас сдали нервы? Вы же не можете сдаться без боя, как какой-нибудь слабак, не так ли?
Пот почти полностью залил лицо сенатора. Торми поднял руку и медленно опустил ее в карман жилета. Он довольно долго там с чем-то возился, пока Морлэйк вновь не нарушил тишину:
— Я вижу, сенатор, вы включаете карманный радиопередатчик, чтоб вызвать снаружи своих агентов?
Как будто специально, чтоб подчеркнуть правдивость его слов, на окно обрушился град пуль. Все, за исключением Морлэйка, вскочили с мест, а он насмешливо покачал головой.
— Какая неудача!
Затем он нагнулся над столом и ловко выхватил из кармана сенаторского жилета крошечный передатчик. Тот гневно схватил его за руку, но было уже поздно.
— Гм, — произнес Морлэйк, — печатная схема.
С видимым усилием сенатор выпрямился.
— Никогда не слышал подобной чепухи, — огрызнулся он. — Вы заранее подготовили этот спектакль со стрельбой. Если вы полагаете, что простой трюк сработает против меня, вы…
Он резко остановился. Его глаза, направленные прямо на Морлэйка, расширились. Должно быть, он понял, что все отрицать не имеет смысла, что все его планы использовать радио и прессу, его власть над партией и страной, ловкость, с которой он проводил пропаганду, — все это ничего не значит для этого молодого человека, несущего ему смерть. Внезапно, осознав весь ужас своего положения, он дернулся, но не успел даже вскрикнуть.
Два выстрела в сенатора, которые сделал Морлэйк, пробили легкие этого крупного человека. Торми упал на стол, затем сполз на пол. Морлэйк не обращал никакого внимания на вооруженных офицеров, находящихся в комнате. Они свободно могли застрелить его, когда он склонился над умирающим человеком, но, видимо, эта беспомощность и служила ему щитом. Застыв, они просто смотрели на него, понимая, что действия военного летчика продиктованы неумолимой логикой.
Морлэйк ничего не видел и не беспокоился ни о чем. Глаза сенатора были широко раскрыты. На губах показалась кровь.
— Сенатор, назовите врага.
Окружающие все поняли. Воцарилась тишина. Генерал Кларк подошел ближе, чтобы не пропустить ни одного слова. Офицер, который должен был успокоить охрану у двери, вернулся в комнату. Даже сам сенатор Торми несколько выпрямился.
— Убирайтесь к черту, — пробормотал он.
— Поспешите, вам осталась всего минута, одна минута, — предупредил Морлэйк.
Смотреть на это было ужасно. Полное лицо сенатора исказила гримаса.
— Смерть! — пробормотал он. — Как же так? Почему я должен умереть?
Эта идея стала им овладевать. Он делал усилия, пытаясь вдохнуть, затем осел. Примерно секунду сенатор лежал без признаков жизни. Затем его глаза устало открылись. Он посмотрел вверх и пробормотал:
— Это была моя жена? В том доме в Крестолано?
Морлэйк кивнул.
— Она использовала вашу организацию. И она же принимала все донесения из Калифорнии. Это дало ей возможность найти меня, независимо от того, какой из местных агентов увидел бы меня первым. Она решила, что если я появлюсь в Крестолано, она попросит меня помочь. Это с ней я ездил по стране все это время.
Генерал Кларк опустился рядом с Морлэйком.
— Сенатор, назовите страну, врага, — спокойно обратился он к Торми.
Умирающий посмотрел на него с подобием насмешки.
— Теперь мы с вами квиты, любители черномазых, не так ли? — произнес он и засмеялся каким-то сатанинским смехом, который прервался ужасным потоком хлынувшей крови.
Большая голова сенатора медленно свалилась на бок, открытые глаза стали невидящими. Теперь на полу лежал мертвый человек. Кларк и Морлэйк поднялись на ноги. Морлэйк тихо произнес:
— Вот вам и ответ, джентльмены.
Но увидел, что они еще не поняли того, что он уже давно подозревал.
Генерал Кларк был мрачен.
— Только подумать, что мы в течение нескольких месяцев передавали ему самые секретные сведения… — Он закашлялся и поднял руку. — Благодарю вас.
Морлэйк ничего не ответил. Острое в первые минуты чувство победы уступило место крайнему унынию. Он почувствовал на себе пронизывающий взгляд старика. Кларк, видимо, неправильно истолковал выражение его лица.
— Я знаю, что вас беспокоит, — сказал Кларк, — но вы не правы. У нас есть космические корабли, — и он описал планируемую атаку на Луну.
Выслушав до конца, Морлэйк согласно кивнул, но депрессия осталась. Эта атака нужна для локализации площадок, с которых запускались бомбы, и для выяснения, каким образом Торми и его группа заполучила их. Но и это было не самым существенным. Он понял последние слова Торми буквально. Первая атомная война оказалась не международной, а гражданской. И теперь, когда Торми мертв, банда разбежится по всей Америке. Банда американских расистов. Но война закончится. Безвозвратно!
Примечания
1
