Судьба - Буджолд Лоис Макмастер

Про отставку, про гаметы, про Аурелию – все, как и раньше. Разве что, как показалось Корделии, текст менее вымученный – при повторении получается более легко и доверительно. Вот только подтекст… Она не имела в виду ничего такого. Но почти наверняка они этот подтекст уловят. Дело в том, что когда-то Корделия высказывалась по-дружески в том смысле, что для Саймона с Элис еще не поздно стать родителями. Но было это много лет назад. У Айвена, сына Элис, появилась жена Тедж, и у Элис теперь маячит перспектива стать бабушкой. А Саймон… ну так он же не один десяток лет был женат на работе. Было ли У него стремление, пусть и скрытое, передать свои гены потомству? Не факт. И Корделии совсем не хотелось, чтобы ее сообщение прозвучало как намек, будто бы она видит здесь пример для подражания. А что касается Оливера… Пусть сам сообщает, если хочет, это и его друзья.

Корделия опять приостановила запись. Да, Оливер… А ведь ей жутко хочется поболтать об Оливере с Элис – но никак не с Саймоном. И понятно почему: Саймон вроде бы не испытывал к Джоулу неприязни и ценил его профессиональные и человеческие качества, но… его отношения с Эйрелом – с самого первого момента и все последующие годы – для Саймона это была та еще головная боль в плане безопасности, и, конечно, такое не проходит бесследно. Кстати, а ведь Саймон наверняка отметит этот стык в видеопослании… Она печально вздохнула и снова нажала на запись:

– И еще хорошая новость: мы с Оливером начали встречаться. Это… словно найти воду в пустыне. Для нас обоих, как мне кажется.

Из всех, кто вошел в ее шорт-лист, Элис и Саймон – как раз те, кто поймет, сколько всяких заморочек скрыто за столь простыми словами. Так она и оставила.

Для Джоула эти восемь недель вахты тянулись нескончаемо. Он даже и припомнить не мог, когда еще так было, даже если учесть то время, когда он валялся в госпитале в двадцать с небольшим. Нельзя сказать, что ему было нечем заняться, проверяя каждую военную станцию в точке выходов п-в-туннелей, ведущих от Зергияра в никуда. Нашлось и весьма полезное развлечение – устраивать проверку боевой готовности на каждой станции по маршруту, в случайном порядке пропуская одну из них, чтобы не давать расслабиться персоналу.

Поскольку вся обычная офисная работа продолжалась и здесь, только по сжатому лучу, адмирала сопровождала в роли секретаря и адъютанта Фориннис. Ее очень стимулировало, что эта инспекция засчитывалась в личном деле как служба в космосе. А для Джоула она оказалась полезным компаньоном для внезапных проверок.

– Мы ведь не только проверяем готовность или техническое состояние механизмов и ищем способы все это улучшить, – пояснил он Фориннис во время очередных учений. – Меня интересует еще и то, как старшие офицеры управляются со своими людьми. Особенно если что-то идет не так. Все это учитывается, когда оценивают кандидатов на повышение.

– То есть если у тебя в подчинении окажется какой-нибудь охламон, на повышение рассчитывать нечего? – поинтересовалась она. – Я имею в виду, если напортачили подчиненные, то не обязательно по вине офицера.

– Таких охламонов мы стараемся отсеивать заранее: пусть служат внизу, там их косяки не столь критичны. Конечно, Теодору не позавидуешь, что ему сплавляют некондицию, – признался Джоул. – Совсем нетрудно хорошо выглядеть, если тебе повезло со штатным расписанием. А вот умение добиться максимальной отдачи от подчиненных, когда со штатом не повезло, как раз и показывает, чего командир на самом деле стоит. – Как там в свое время прозвали корабль Эйрела? «Колония прокаженных Форкосигана», вот как. Впрочем, среди «прокаженных» Эйрела чаще попадались те, кто напортачил не в военном деле, а в политике, – опасные были времена.

Фориннис задумчиво нахмурилась:

– Да, вот это оценивание… Как вы научились принимать решения? Не только ведь набирая отличные баллы на учениях?

– Еще практика, – вздохнул он. – Многократные наблюдения. Похоже, Эйрел принимал решения, руководствуясь чем-то вроде форского инстинкта, для него это было так же естественно, как дыхание, но, возможно, он просто набрал весь свой опыт до моего прихода. – У Джоула этот процесс по-прежнему происходил осознанно, только теперь он принимал решения гораздо быстрее.

Сообщения, которыми они обменивались с вице-королевой, были редкими, краткими, не личными и удручающе утилитарными. Джоул попросил ее переслать по сжатому лучу еще одну популярную книгу по зергиярской биологии, когда прочел те две, которые прихватил с собой, и был немало удивлен, узнав, что других книг по этой тематике просто не существует. Правда, Корделия раздобыла университетский биологический журнал, издававшийся сугубо для специалистов. Архивные номера этого журнала за десять лет – всего десять? – обещали некоторое развлечение на досуге.

Сейчас Джоул старался не думать о трех замороженных эмбрионах в клинике Каринбурга, и это ему вроде бы удавалось, но почему-то в журналах он в первую очередь обращал внимание на статьи по репродуктивной биологии. Представители местной фауны и флоры размножались весьма причудливым образом. Надо заметить, что на Зергияре не всегда удавалось с уверенностью сказать о каком-то виде, флора это или фауна. Джоулу казалось, что эти статьи помогут иначе взглянуть на то, что он делал – собирался делать, – а может, и вовсе делать не собирался.

И вот наконец до завершения вахты остались считаные минуты, хотя по его ощущениям эти самые минуты все длились и длились. После таких вахт полагалось несколько выходных, но Джоул редко использовал их все. Планы изменились, когда он узнал, что вице-королева отправилась вместе с Хайнсом в Гридград – поднажать на местных с инфраструктурой.

Он ринулся туда прямо с орбиты. Быстрое рукопожатие при встрече, выразительный взгляд Корделии, а дальше Джоулу пришлось весь день заседать вместе с вице-королевой в разных комитетах. Конечно, он был разочарован, но что поделаешь. Зато узнал, как продвигается строительство базы в Гридграде из первых рук, а не из докладов (потом, правда, их все равно придется прочесть).

Суборбитальный катер, на котором они прыгнули обратно в Каринбург, был битком набит – персонал Теодора плюс вице-королевская свита. Первую группу они оставили на базе, а вот вторые сопровождали их почти до самого дворца. Там Корделия решительно отправила своих людей восвояси.

Едва дождавшись, когда за свитой захлопнется парадная дверь, они наконец-то смогли поцеловаться. А потом, не прерывая поцелуй, медленно танцуя, пересекли широкий вестибюль.

– Ну вот мы и одни, – пробормотал он.

– Наконец-то! – выдохнула она, не отрываясь от его губ. – Сначала обед? Или совещание?

– Совещание, – заявил Оливер, нежно прижимая ее к себе. – Пусть Рыков принесет обед сюда.

– Какая оперативность, адмирал!

Он обнял ее покрепче, подхватил одной рукой под ягодицы и прижал ее бедра к своим. Она приникла к его губам, ощутив скрытое обещание. Он гладил ее и чувствовал, как она расслабляется, как уходит понемногу напряжение этого долгого дня. Увы, поднять ее на руки и унести наверх – идея не из лучших. Так они скорее всего окажутся не в спальне, а в клинике «Скорой помощи» – загремев с лестницы.

Они медленно протанцевали к лестнице.

И тут раздался радостный вопль и топот:

– Бабуля!

– Вот дерьмо!.. – выдохнула она, но услышал это один только Джоул.

Они мигом отскочили друг от друга.

Обернувшись, Джоул увидел, как два малыша ринулись к Корделии и чуть не сшибли с ног, врезавшись с разгона и повиснув на ней.

На этом атака радостно визжащей малышни не закончилась. Подоспело подкрепление: еще двое детишек неслись со всех ног приветствовать бабушку. А за ними еще двое – совсем крохи, они не очень-то понимали, из-за чего такой переполох и кто эти высоченные взрослые, но явно не собирались оставаться в стороне.

Джоул не встречался с потомством Форкосиганов уже три года. Тогда они были не столь многочисленны, да и Джоул был поглощен своим горем и мало замечал, что творится вокруг. Поначалу он немного растерялся, но поскольку Корделия показывала ему видеосообщения, все же сумел разобрать, кто есть кто. Саша и Элен – темноволосый мальчик и рыжая девочка, им одиннадцать, не близнецы, но их одновременно достали из репликаторов. У восьмилетней Элизабет и пятилетней Тауры разница в возрасте более естественная (или хотя бы традиционная). Зелиг и Симона – ровесники, им где-то годика два. Насколько понял Джоул, это были последние из запланированных детей, их поместили в репликаторы почти сразу после похорон Эйрела. Может быть, их отец, Майлз, почувствовал, что смерть дышит в спину, ну или что-то в этом духе, – как философически высказывалась тогда Корделия. Глаза у всех были разных оттенков – от серого до голубого. Очевидно, здесь их родители решили руководствоваться естественными генетическими законами. На Джоула, разумеется, тут же нахлынули мысли о трех замороженных эмбрионах в репроцентре, но он поспешно их отогнал.