Журнал «Если» - «Если», 1998 № 09
— Просто у нее очень важная роль. Но если ты не сможешь ее отыскать…
Голос начал слабеть. Странно было слышать, как голос Марка словно удаляется на миллион миль.
— А если не смогу, тогда что?
— Спроси официантку, — посоветовал Марк. — Она знает, где Ева.
— Официантку? Какую официантку?
— Из кафе, — ответил призрак голоса. — Кафе «Парадиз», какого же еще? Ладно, малыш Блейк, пока.
Тишина.
* * *«Парадиз» был ночным заведением, посещаемым исключительно избранной публикой, любящей хорошую выпивку в изобилии, громкую музыку в изобилии и розовую плоть — также в изобилии. Раньше десяти вечера идти туда не было никакого смысла, и это Арнольда вполне устраивало, потому что у него снова — как это все чаще и чаще случалось за последние месяцы — под вечер невыносимо разболелась голова. Началась та яростная и мучительная мигрень, что заставляла его метаться, как флаг на ветру, ослепляла и приводила в бешенство, заставляла позабыть, кто он такой и где находится, вынуждала долгие беспросветные часы жалкой щепкой болтаться по бушующим волнам океана боли.
Он вынырнул незадолго до полуночи. Боль растворилась столь же быстро и беспричинно, как началась. Арнольд обнаружил, что сидит дома на постели, обхватив голову руками, и раскачивается из стороны в сторону. Как и когда вернулся домой, он вспомнить не мог. Однако теперь, когда боль отступила, Арнольд вспомнил о важном и незавершенном деле и отправился в кафе.
Движение перед кафе «Парадиз» было перекрыто. Блейк был вынужден припарковаться на соседней улице и стал проталкиваться через встревоженную, гудящую толпу. У входа стояла патрульная машина, офицер сдерживал наиболее любопытных:
— Проходите, проходите. Вас это не касается. Проходите!
— И вы тоже, — сказал он Арнольду, когда тот, протиснувшись в первый ряд зевак, с ужасом стал смотреть, как двое людей в белых халатах несут носилки к стоящей возле тротуара машине скорой помощи. На носилках лежало накрытое простыней тело. И простыня была заляпана красным.
— Что случилось? — выдавил Арнольд.
— Проходите, — буркнул полицейский. — Не задерживайтесь.
— Это официантка, — сообщил кто-то из зевак. — Какой-то хиппи пробрался с черного хода на кухню, когда девчонка была там одна. И три раза пырнул ее ножом.
— Проходите! — раздраженно прорычал коп. — Проходите! — И с внезапным отвращением бросил: — Господи, только этого мне не хватало!
Арнольда стошнило на тротуар. Толпа вокруг него быстро поредела.
* * *А перед рассветом заверещал телефон.
Блейк Арнольд, так и не уснувший в эту ночь, отчаянно схватил трубку.
— Маркус, это ты? — крикнул он.
— О, вот молодец! — одобрительно произнес Маркус. — Ждал моего звонка? Ну как, нашел официантку?
— Марко, она мертва! Ее кто-то убил до того, как я пришел в кафе. Марко, что она могла знать? И почему вокруг меня происходят все эти жуткие события?
— Тебе просто не везет, малыш, — успокаивающе протянул Маркус.
— Невезуха. Убили, говоришь? Что ж, бывает. А смерть не так уж и страшна. Уж я-то знаю.
— Но ты говорил, официантка может мне сообщить, где Ева. Как же мне найти Еву теперь? Если она единственная…
— Ну, возможно, и не единственная. Отыщи телефонистку. Может быть, она тебе скажет.
— Какую телефонистку? Где?
— В отеле, где работает Ева, — пояснил внезапно слабеющий голос.
— Та самая, которая вас соединила в тот вечер, когда вы с Евой обедали. Спроси ее.
Снова далекий щелчок. И гудок.
* * *Арнольд набрал номер отеля. Ему ответил незнакомый голос. Но он никогда прежде не звонил Еве в такой час, и сейчас за пультом наверняка находилась какая-то другая девушка. Она сказала Арнольду, что телефонистка, которую он ищет, закончила смену в полночь. Но если она может ему чем-нибудь помочь…
— Нет, спасибо, — ответил Блейк. — Я позвоню ей завтра вечером.
Но ранним вечером он так и не позвонил. После обеда у него вновь начала раскалываться голова. На этот раз он не стал сопротивляться боли, осознав, что это бесполезно. Арнольд остался дома и лег в постель, решив, что если уж ему суждено отключиться, то пусть это произойдет в безопасной и знакомой обстановке. И он действительно на время отключился. Очнулся полностью одетый, на кровати, около десяти вечера.
Головная боль чудесным образом исчезла. Арнольд взглянул на часы. Уже вечер, но еще не очень поздно. Фактически, самое время. Девушка, которая ему нужна, еще на дежурстве и не очень занята, так что сможет с ним поговорить. И Блейк поехал в отель.
Перед отелем царила необычная суета. В столь поздний час большая толпа собраться не могла, но, как и накануне вечером, он увидел перед входом полицейскую машину. В вестибюле полицейский что-то записывал в блокнот. Когда Блейк остановил машину возле тротуара, тот вышел из отеля и подошел к нему.
— Не оставляйте здесь машину, мистер, — сказал он.
— Почему? Разве здесь запрещена стоянка?
— Теперь — да. С минуты на минуту приедет «скорая».
Полицейский через лобовое стекло вгляделся в его лицо.
— Вы здесь живете?
— Нет. Приехал в гости… к другу.
— Я не мог видеть вас прежде?
«Еще как мог, — подумал Блейк. — Вчера возле „Парадиза“ я едва не заблевал тебе ботинки».
— Вряд ли. Хорошо, офицер, я отгоню машину. — Он завел мотор и небрежно поинтересовался: — А что здесь случилось?
— Девушку убили, — бросил полицейский. — Телефонистку. Мы пока не знаем, кто и почему, но ей уже ничто не поможет. А вот и «скорая». Поезжайте.
Блейк отъехал, ощущая, как паника колотится ему в ребра, словно те превратились в прутья тесной клетки. Полицейский задумчиво посмотрел ему вслед и нахмурился. Потом достал блокнот и записал номер машины Блейка…
* * *Маркус Кэйн не звонил ему в ту ночь. И еще три ночи подряд. А Блейк так и не смог отыскать Еву. Ни на работе, где ее отсутствие никто не смог объяснить. Ни дома… куда он не стал заходить, потому что, предупрежденный каким-то проснувшимся инстинктом, побоялся позвонить в дверь.
Поэтому три этих дня превратились в пытку. «Незаслуженную пытку, — думал он. — Что со мной происходит? Неделю назад я был счастливым человеком, у которого была девушка, хорошая работа, хорошее здоровье и хорошие перспективы. Но внезапно весь мой мир провалился в тартарары. И причиной тому стали телефонный звонок на рассвете и мертвый человек, который знает то, чего никто знать не может».
Никто, кроме Евы. Во всяком случае, так сказал Маркус. Еве что-то известно.
