Николай Эдельман - Ночь в городе
Дежурный, в конец выведенный из себя, махнул на неё рукой и обратился к Герцу:
- Так вы говорили, кто-то похищен?
Он еле сдерживал кипевшую в нем ярость.
- Да, - ответил Леонид, вставая. - То есть не похищен, а просто исчез. Девушка. Я оставил её на несколько секунд, буквально только отвернулся - а её нет. Я просто не знаю, что и подумать.
- Габарит, дай нитку, - продолжала хныкать Констанция. - Небось ведь есть у тебя.
Дежурный совсем изменился в лице и сказал:
- Дам, если ты немедленно уберешься.
- Хорошо, хорошо. Костюм в порядок приведу и пойду.
Полицейский извлек откуда-то и швырнул ей катушку ниток с иголкой. Констанция, больше не стесняясь своей наготы, сняла с себя мини-трусики и стала пришивать оторванную тесемку.
- Идите к капитану Зигвапу, он вами займется, - торопливо сказал дежурный Герцу. - Двадцать девятая комната. Пройдете в ту дверь, подниметесь на второй этаж и по коридору налево. Я ему сейчас позвоню.
Он хотел побыстрее избавиться от Герца - ему и "охотницы за мужчинами" хватало. Он снял трубку с телефона, а Герц отправился в указанном направлении. Он уже подошел к двери, когда она распахнулась, и он чуть не столкнулся нос к носу с группой существ, таких странных, что Леонид еле устоял на ногах от удивления и испуга. Это, безусловно, были люди, но их облик заставил бы содрогнуться каждого, кто увидел бы их. Их было пять или шесть, и все они отличались чрезвычайно низким ростом и тщедущным строением: длинные, чуть ли не до земли, тощие узловатые руки, скрюченные ножки, ребра, выпирающие из-под кожи (это было очень хорошо видно, поскольку все они были одеты в неописуемые лохмотья), уродливые лысые черепа, темно-коричневая морщинистая кожа, имевшая такой цвет то ли от природы, то ли потому что они никогда не мылись; и вдобавок почти все они имели какие-то увечья: у одного вместо глаза выпучивалась отвратительная багровая опухоль, у другого было по семь пальцев на руках, у третьего нос был как будто полуоторван, и из него во все стороны торчали лохмотья мяса и хрящей, у четвертого на боку красовалась незажившая рваная рана, судя по её цвету - неотвратимо превращающаяся в гангрену. И все они были до зубов вооружены и буквально сгибались под весом нацепленных на себя пистолетов, автоматов и винтовок. Они, держась тесной кучкой и бросая по сторонам настороженные взгляды безбровых вылупленных глаз, как разведчики во враждебной стране, каждую секунду ожидающие нападения, прошли мимо Герца и направились на улицу. Леонид долго ошарашенно глядел им вслед.
- Кто это такие? - ошеломленно спросил он у полицейского, вышедшего из двери вслед за странными существами.
- Эти-то? С Разбитого Завода, - сказал тот спокойно; очевидно, он видел их далеко не в первый раз.
"А, те самые "местные", - подумал Леонид. - Не хотел бы я ещё раз встретиться с ними. Мерзость какая! "- сейчас утверждения Лоры о том, что они занимаются каннибализмом, уже не казались ему глупыми сказками.
За дверью обнаружилась узкая пыльная лесенка. Он поднялся на второй этаж, стараясь не наступать на пятна крови и отвалившиеся от траурных венков цветы, и попал в длинный, причудливо изгибающийся коридор, пронизывающий все здание. Таблички на дверях висели в какой-то странной последовательности, вернее, без всякой последовательности вообще, и Герц едва не прошел мимо двадцать девятой комнаты. Дверь слева от неё имела номер 102, а справа - 25. Леонид постучал и нажал на ручку двери. Дверь не открывалась. Тогда он постучал сильнее, и из-за двери донесся голос: "Подождите минутку!" Герц прислонился к противоположной стене - присесть было негде - и стал ждать. Стоять здесь было не очень приятно - коридор освещался лампой дневного света, которая все время мигала, то погасая, то вспыхивая вновь. Герц опять подумал, не лучше ли ему развернуться и пойти прочь. Но он уже столько прождал, можно подождать ещё пару минут и довести дело до конца. Он подошел к двери и прислушался. За дверью бубнили голоса, слов было не разобрать. Тогда Герц принялся мерять шаги на прямом участке коридора между двумя его коленами. Но через некоторое время это занятие пришлось прекратить - в коридоре появились люди, таскавшие на себе кресла двух цветов: черные и коричневые. Кресла были большие и мягкие, обтянутые кожей, но какие-то чрезвычайно неэлегантные и неуклюжие. Тут же суетился низенький мужичок в синем лабораторном халате, распоряжавшийся: "Заносите их в сороковую! Заносите в сороковую! Много там еще? В сороковую, ребята, заносите в сороковую!" Коридор был узкий, и Герцу пришлось прижаться к стене, но все равно грузчики то и дело чуть не задевали его. Они все шли и шли, и Леонид удивился, как такое количество мебели может уместиться в одной комнате. А тем временем появилось ещё несколько человек, которые тоже стали распоряжаться переноской. Теперь кресла носили уже в двух направлениях - взад и вперед, Герц оказался совсем прижатым к стене, и на него то и дело натыкался кто-то из командиров: "Эти в девяносто третью! Эти в сорок четвертую! Нет, давайте их обратно в сороковую. В тридцать шестую ставьте только черные! Только черные, я сказал! Заберите это отсюда! А впрочем, нет, лучше коричневые. Поменяйте их все и ещё два поставьте в сто одиннадцатой". У Герца совсем голова пошла кругом от этой лихорадочной деятельности, но тут дверь в двадцать девятую комнату открылась, в коридор выглянул полицейский капитан, увидел Герца и сказал:
- Вы ко мне? Заходите.
Леонид зашел в кабинет. Здесь, кроме впустившего его капитана, находился какой-то человек в штатском, с орлиным носом и длинным худым лицом. Герц подумал, что его лицо ему знакомо, и сообразил, кто это знаменитый два-три года назад следователь Кибдо, проведший несколько сенсационных расследований, связанных с крупными мафиозными организациями. Говорили, что он нащупал нити, тянущиеся от этих организаций наверх, в правительство и в прокуратуру, и грозился выступить с крупными разоблачениями, чего ему не простили. Его понизили в должности и послали сюда, в провинцию, возможно, с тайной надеждой, что местная мафия сумеет, наконец, его прикончить. Герц никогда не любил его и считал, что обвинения в адрес Кибдо, что он, де, применял недозволенные методы следствия, вовсе небезосновательны: подавляющее большинство следователей страны просто не умело работать по-другому. Поэтому нельзя сказать, чтобы Леонид был обрадован, встретив его здесь. Он снова пожалел, что пришел в полицию, и вспомнил рассказ Лоры на ночном шоссе о том, как работают местные органы правопорядка. Но отступать было поздно.
- Итак, приступим, - сказал капитан Зигвап, когда Леонид сел на стул, и они оказались лицом к лицу, разделенные столом. - Прежде всего, ваши имя и фамилия.
