Александр Тюрин - Псы-витязи
– Боль – это прикосновение Бога, так выразился один поэтишка. И, как вы могли убедиться, женщины не всегда врут. – сказала Светлана в перерывах между стонами, потом добавила, заметив нацелившиеся на нее стволы. – Ко мне ни шагу, хоть один выстрел и все сдетонирует сразу.
Она резким движением распахнула кофточку – заманчивое тело, в том числе пышный бюст облачало защитное одеяние: пуленепробиваемый слой плюс сенсоры.
– Когда ты успела, Света? – тяжело вздохнув, спросил Кирпичев.
– Два года назад, когда ты подписал приказ о моем увольнении, дряхлый козел. Ты думал, что превратишь обременительный служебный роман в блядки на стороне, а получил вместо этого минную войну.
Несколько простодушных вохровцев испустили смешки, но тут же стихли, услышав кряхтенье большого начальника. Затем раздался его голос – понурый голос кающегося грешника.
– Как же мне раньше невдомек было? Как же я не не заподозрил ничего? Ну, зачем тебе, вполне нестарой на вид, так упорно было выбивать деньги на перфекциновый проект, – Кирпичев вдруг сорвался на вороний клекот. – Баба Яга, ведьма, семьсот лет как на пенсию пора!
– Евпраксия, это ты? – крикнул Путята Светлане. – Это ж ты, я тебя признал.
– Может и да, только не на что не рассчитывай, блядун. – живо отреагировала Светлана. – Я тебе не жена больше, а в лучшем случае коллега.
– Ладно, берите пока этих древнерусских, – решил Кирпичев. – А если снова рванет, стреляйте по Светке на поражение… пара новых взрывов особенно им не поможет, а на большее у этой старой стервы самодельной взрывчатки не хватит.
Одни вохровцы стали аккуратно подбираться к «старой стерве», другие спускались в зал, к псам-витязям – чтобы повязать их с помощью разнообразных упаковочных материалов.
Тут и рвануло снова. Вохровцы собрались было стрелять на поражение, но свет погас и стало ясно, что старый Кирпичев недооценил древнюю Светлану…
Тот, кто имел приборы ночного видения, мог заметить, что псы-витязи не кинулись с копьями навстречу пулям, как это делали зулусы Чаки, не пали в откровенно неравном бою, как малая дружина Евпатия Коловрата.
Как выяснилось, кольчуги и панцири, благодаря металлопластиковым композитам, защищали от пуль. В шлемах исправно работали встроенные средства связи и целеуказания. Копья-сулицы обернулись одноразовыми гранатометами «РПГ-2000», чеканы превратились в малогабаритные пистолеты-пулеметы «ПП-21».
Кроме того, псы-витязи не стояли на месте, представляя собой удобную мишень. Они рассыпались по окрестным помещениям и переходам, в чем им помогла пластиковая карточка, изъятая у Самохвалова.
Главное побоище состоялось в генераторном зале – там атака вохровцев захлебнулась под обеими редукторами, где псы-витязи удачно применили электроразрядные устройства, имеющие вид древнерусских кистеней.
В комплексе опытных цехов вохровцы были атакованы с воздуха, потому что псы-витязи легко перемещались с помощью «кошек» по трубам вытяжной системы, вьющимся под потолком.
Впрочем, перевес сил был по прежнему на стороне академика Кирпичева и он это знал. Против семи псов-витязей еще две дюжины вохровцев. На подходе и отряд ОМОНа численностью в двадцать стволов. Кирпичев был уверен, что трупы древнерусских воинов вскоре займут свои законные места на столах в анатомическом отделении и мертвое тело Светланы тоже окажется там. И от этой уверенности сладковатая змейка шевелилась где-то в нижней части позвоночника. Она ведь не будет возражать, если он еще разок ее попробует…
17. Так закалялся кал
Митя двинулся тем же путем, который уже увел в никуда псов-витязей. На ходу бывший программист сам поставил себе задачу: пользуясь суматохой, добраться до запасов «Инго», которые хранились на складе биопрепаратов уровня «Три плюс». Вопрос был в том, сколько будет этой суматохи и не надо ли ее еще больше усилить…
И задача и вопросы были какие-то абстрактные. Первый раз Митя участвовал в том, что по-киношному называется «action». Это когда каждый следующий шаг или минута увеличивают шанс погибнуть вплоть до девяносто девяти целых девяносто девяти сотых процента. Но положительному герою, герою-избраннику, хватает и этой великой и могучей сотой доли процента.
И Митя каким-то невероятным усилием воли заставил себя поверить, что именно он и есть этот избранник, даже мысль возникла, что именно «возлюби самого себя» будет той новой заповедью, которую небеса спустят на землю. Теория выразилась на практике, его движение стало быстрым, он переходил с бега на плаванье и и ползанье, и только сбавил ход перед системой зеркал, установленной хитроумным средневековым мастером Ермаником.
В районе шлюза уровень воды было явно выше уровня его головы. Митя отважно нырнул, чтобы проплыть под полуопустившимися воротами, но потянуло его куда-то в сторону, к сливу. Вынырнуть удалось только после минутного отчаянного утопания.
Тут и пути-дороги назад не стало. Из-за ливня, вернее повышения уровня грунтовых вод, сработали датчики и шлюз закрылся, превратившись в стену. Митино мужество претерпело трансформацию, став из сознательного и лозунгового подсознательным и вынужденным. Теперь оставалось только ползти и ползти к силовой установке по узкому вентиляционному штреку.
Ветер все более обжигал кожу, вибрация стряхивала мясо с костей, пот плыл по телу густой волной. Псы-витязи уже здесь прошли. Но на то они и мутанты, чтобы после них уже никто. Не люди, нелюди, монстры, которым ни себя ни других не жалко.
Митя чувствовал себя безмерно одиноким и обиженным, когда добрался до раскаленной стальной стенки, представляющей кожух турбины генератора. И что, внутрь? Под руками сдвинулся раскаленный как сковорода лист железа, за которым начиналось откровенное пекло. Садись-ка на противень, да полезай в печку. А покажи, баушка яга, как надо? А вот как. Надо помочиться на футболку и обвязать ей голову. Хорошо, что с утра он принял пива, так что есть в пузыре запас «живой воды», как выражаются народные целители. А остатки накапать на носовой платок. Затем его пополам и обвязать тряпочками обе руки.
Под вращающимся ротором его поджидал первобытный ужас. Страх уравновешивал боль, отчего голова могла соображать, а мускулатура действовать. И хотя смерч срывал Митю и пытался растерзать, намотав клочьями на турбину, он вгрызался в стальные листы, в неровности, в стыки, в заклепки…
Митя выкатился из второй дыры в кожухе генератора почти неживым, огонь хозяйничал в его теле, добивая все, что там было еще живого. Дышать было уже невозможно, выгоревшие легкие не принимали воздух. Он понял, что умирает.
