Роберт Шекли - Проблема туземцев (сборник)
Взять хотя бы моего шпика. Меня классифицировали как Подозреваемого группы 18, то есть относили к той же категории, что и вице-президента. Подозреваемые этой группы подлежат лишь частичному надзору. Но приставленный ко мне шпик считал себя, должно быть, кинозвездой – на нем всегда была пятнистая шинель и шляпа с опущенными полями, которую он к тому же надвигал на самые глаза. Это был худой и нервный тип. Из страха потерять меня он буквально наступал мне на пятки. Что ж, он делал все, что было в его силах, чтобы справиться со своей задачей, и не его вина, что это ему не удавалось. Мне было даже искренне жаль его – ведь в таком деле, как слежка, конкурентов хоть отбавляй. Но меня всегда стесняло его присутствие. Как только я появлялся вместе с ним – причем я чувствовал его дыхание на своем затылке, – мои друзья хохотали до слез.
– Билл, – шумели они, – это и есть единственное, на что ты способен?
Моя девушка говорила, что у нее мурашки по спине бегают от одного его присутствия. Я, естественно, отправился в Сенатскую комиссию по расследованию и заявил: „Послушайте, почему вы не можете приставить ко мне квалифицированного сыщика, чем я хуже моих друзей?“
Они ответили, что примут меры, но я понимал, что слишком ничтожен для них.
Все эти мелочи довели меня до крайности, а спросите моего психолога, много ли нужно, чтобы свести человека с ума. Я устал от того, что меня постоянно игнорировали, от того, что мной пренебрегали.
Именно в это время я начал думать о глубоком космосе. Там, за пределами Земли, раскинулись миллиарды квадратных миль пустоты, испещренной бесчисленным множеством звезд. Там каждый мужчина, женщина или ребенок могли выбрать себе по планете вроде Земли. Там можно было подыскать местечко и мне. Я купил „Каталог светил Вселенной“ и потрепанный „Галактический пилот“, проштудировал от корки до корки учебник по гравитации и атлас межзвездного пилота. Наконец я понял, что напичкан знаниями до предела и больше ни крупицы в меня не влезет.
Все мои сбережения пошли на покупку старого космического корабля „Звездный клипер“. Через швы этой развалины сочился жидкий кислород, атомный реактор отличался поразительной капризностью, но двигатели были в состоянии зашвырнуть вас практически в любую точку бесконечного космоса. Все это превращало мою затею в довольно опасное предприятие, но, в конце концов, я рисковал только собственной жизнью. По крайней мере, так я думал в то время. Итак, я получил паспорт, синюю визу, красную визу, номерное удостоверение, пилюли от космической болезни и справку о дератификации. На работе я взял расчет и попрощался с кинокамерами. Дома я уложил вещи и распрощался с звукозаписывающими аппаратами. На улице пожал руку своему шпику и пожелал ему счастья.
Я сжег все мосты – пути к отступлению больше не было!
Мне оставалось получить лишь общую визу, и я поспешил в Бюро общих виз. Там я увидел клерка, загоревшего под искусственным горным солнцем, но с молочно-белыми руками. Он подозрительно оглядел меня.
– Куда же вы желаете отправиться?
– В космос! – ответил я.
– Это понятно. Но куда именно?
– Я еще не знаю, – сказал я. – Просто в космос. В глубокий космос! В свободный космос!
Клерк устало вздохнул:
– Если вы хотите получить общую визу, вам надо яснее выражать свои мысли. Вы собираетесь поселиться на планете в Американском космосе? А может быть, хотите эмигрировать в Британский космос? Или в Голландский? Или во Французский?
– Я не думал, что космос может быть чьим-то владением, – ответил я.
– Значит, вы отстали от жизни, – сказал он с улыбкой превосходства. – Соединенные Штаты заявили свои права на все космическое пространство между координатами 2ХА и 2В, за исключением небольшого и сравнительно малозначащего сегмента, на который претендует Мексика. Советскому Союзу принадлежит пространство между координатами 3В и 02. Есть также районы, выделенные Китаю, Цейлону, Нигерии…
Я прервал его:
– А где же свободный космос?
– Такого нет.
– Совсем нет? А как далеко простираются в космосе границы?
– В бесконечность! – гордо ответил он.
На минуту я остолбенел. Я никогда не представлял себе, что вся бесконечная Вселенная может кому-то принадлежать. Но теперь это показалось мне вполне естественным. В конце концов, кто-то должен владеть пространством!
– Я хочу отправиться в Американский космос, – заявил я, не придав этому большого значения, хотя потом оказалось, что напрасно.
Клерк молча кивнул и стал проверять мою анкету с пятилетнего возраста – начинать с более юного возраста, по-видимому, не имело смысла. После этого он выдал мне общую визу.
Когда я прибыл на космодром, мой корабль был уже заправлен и подготовлен к старту. Мне удалось взлететь без приключений. Однако по-настоящему я осознал свое одиночество лишь тогда, когда Земля превратилась сначала в маленькую точку, а затем и вовсе исчезла за кормой.
С момента старта прошло пятьдесят часов. Я производил обычный осмотр своих запасов, как вдруг заметил, что один из мешков с овощами отличается по форме от других. Развязав его, я вместо ста фунтов картофеля обнаружил в нем… девушку.
Космический заяц! Я застыл с открытым ртом.
– Ну, – заговорила она, – может, вы поможете мне выбраться из мешка? Или вы предпочитаете завязать его снова и предать забвению этот инцидент?
Я помог ей вылезти. Девушка оказалась очень симпатичной, со стройной фигуркой, задумчивыми голубыми глазами и рыжеватыми волосами, напоминающими струю пламени от реактивного двигателя. Лицо ее, изрядно перепачканное, выдавало характер бойкий и самостоятельный. На Земле я был бы счастлив отмахать миль десять, чтобы встретиться с ней.
– Вы не могли бы дать мне чего-нибудь перекусить? – спросила она. – С самой Земли у меня крошки во рту не было, если не считать сырой моркови.
Я приготовил ей бутерброд. Пока она ела, я спросил:
– Что вы здесь делаете?
– Вы все равно не поймете меня, – ответила она с набитым ртом.
– А я уверен, что пойму, – сказал я.
Она подошла к иллюминатору и стала смотреть на панораму звезд (в основном американских), сиявших в пустоте Американского космоса.
– Я стремилась к свободе, – сказала она наконец.
– То есть?
Она устало опустилась на мою койку.
– Может быть, вы назовете это романтикой, – голос ее звучал спокойно, – но я принадлежу к тем безумцам, которые темной ночью декламируют стихи и обливаются слезами перед какой-нибудь нелепой статуэткой. Я прихожу в волнение при виде желтых осенних листьев, а капли росы на зеленой лужайке кажутся мне слезами Земли. Мой психиатр говорил, что у меня комплекс неполноценности.
