Ольга Кузнецова - Медленный солнечный ветер
Мальчик не поглядывал на Димитрию искоса — он глядел на нее прямо и с вызовом, а затем еле заметно облизнулся. Да, среди всех беженцев, столпившихся у ворот, было видно, что Димитрия была самая упитанная, если про нее вообще можно было такое сказать. Она не держалась с трудом, как остальные: не горбилась, не шаркала пустыми глазами по чужим пожиткам. У Димитрии на руках ничего-то и не было, но зато она сама в глазах беженцев выглядела невероятно аппетитно, и это пугало.
Димитрия тщательно пыталась не привлекать чужого внимания — как и многие другие беженцы-одиночки, она стояла, понурив голову и бездумно вперив глаза в землю. Но этот взгляд мальчика прожигал в ней глубокие черные дыры, совсем как те, что космические корабли Посланцев оставляют в небе после себя.
До открытия ворот оставалось всего каких-то жалких несколько минут. И тут произошло самое страшное. Девушка не успела заметить тот момент, когда мальчик вплотную подошел к ней и коснулся ее руки.
У него была холодная гусиная кожа. Прикосновение не просто было неприятным — оно внушало ужас, отвращение, тошноту, — все сразу. А его голос был сиплый и низкий, совсем как у оглохших стариков:
— Как тебя зовут? — спросил он. На первый взгляд, ничто в его тоне напрямую не угрожало Димитрии, но со стороны это выглядело так странно, как будто твою руку лизнул голодный белый тигр.
Димитрия знала, что из-за того, что беженцы питались в основном сырым мясом, со временем клыки у них становились острее. Прежде на эту тему шутили только сценаристы голливудских фильмов, да и то это было только до того, как Америка исчезла с лица Земли.
И девушка невольно представляла себе, как маленькие детские клыки вгрызаются в ее кожу.
Димитрия молчала, и только когда мальчик начал с силой трясти ее за подол балахона, поняла, как сильно она ошиблась, выбрав такой путь поведения.
— Ма-мааа! — заверещал мальчик. Его голос был похож на автомобильную сигнализацию — звук, который Димитрия не слышала уже много лет и от которого закладывало уши.
Его мать появилась почти сразу же. Опухшее лицо, скрытое под грязным тряпьем, зыркающие из-под сросшихся бровей темные пустые глаза — остальное было скрыто под бесформенными лохмотьями. Беженка передвигалась с трудом — кажется, у нее были какие-то проблемы с ногами. Димитрия готова была поспорить, что выжила она только благодаря стойкому характеру и случайности. Обозленная мать порой самое страшное существо на земле.
Сначала, когда беженка схватила за руку, чтобы оттащить сына в сторону, Димитрия подумала, что все, может быть, еще обойдется, но не тут-то было. Взгляд женщины на мгновение остановился на девушке; беженка разглядывала ее с подозрением, как будто где-то уже ее видела, но не могла припомнить, где именно.
"Пожалуйста, — молилась про себя Димитрия. — Пожалуйста, пусть она уйдет".
Затем беженка резко обернулась и через плечо крикнула кому-то на чешском. Сердце Димитрии тут же ухнуло в пятки.
Из толпы появилась другая женщина — более высокая и тощая, чем мать маленького дьяволенка. Земляного цвета туника, в которую она была одета, доставала ей лишь до щиколотки, и из-под нее виднелись тонкие как спички ноги и огромные босые ступни. И только тусклого цвета волосы и одинаковые темные глаза говорили о том, что обе женщины были родственницами. Судя по всему, сестрами.
Она внимательно посмотрела на сестру, пока та ей что-то судорожно пыталась объяснить, при этом глотая половину слов, а затем перевела свой взгляд на сжавшуюся неподалеку Димитрию, мечтавшую в этот момент о том, чтобы стать невидимкой. Девушка буквально слышала, как у обеих беженок скрипели от натуги неповоротливые мозги.
И прежде чем женщины успели что-то предпринять, со скрипом отворилась маленькая боковая калитка. Решетка, громко скрежеща, медленно стала подниматься вверх, заставляя беженцев нетерпеливо мяться и утробно гоготать в предвкушении свободы.
Стоявшие на границе Посланцы торопливо осматривали каждого проходящего мимо, первым делом проверяя специальным прибором состояние зрачков. Димитрия оказалась практически последней, чему она даже была немного рада, потому что перспектива быть зажатой среди толпы вонючих беженцев ее совсем не прельщала.
Женщины и мальчик, которые обратили на нее внимание, теперь растворились где-то в середине толпы, и Димитрия с замиранием сердца опасливо косилась в сторону живого месива, гуськом продвигавшегося к пропускному пункту.
Минут через пять настала и ее очередь. Высокий Посланец-пограничник — гораздо выше, чем любой представитель человечества, — в нем было метра под три — уже по-привычке осматривал и ощупывал Димитрию. Девушка даже не знала, смотрел ли он на нее или нет: под темной непрозрачной маской не было видно его лица.
Но тут проворные пальцы Посланца, обтянутые в черные перчатки из знакомой материи, остановились на затылке Димитрии. Та затаила дыхание.
Чувство было сродни с тем, когда к тебе прикасается огромная склизкая змея. Она движется по твоей коже медленно, маленьким язычком нащупывая себе дорогу. Что и говорить, приятного было мало.
Посланец что-то спросил у Димитрии на незнакомом ей языке. Осознав, что девушка его не понимает, он спросил на другом — затем на третьем, на четвертом, пока Димитрия не услышала знакомые слова.
— Немка? — спросил он ее на немецком. Школьных познаний Димитрии вполне хватило на то, чтобы понять.
— Боснийка. — Она покачала головой.
— Следуй за мной.
Стоявшие следом за Димитрией с сожалением проводили взглядом девушку, которую Посланец повел в небольшую будку, служившую, по-видимому, для них и офисом, и домом. К их ужасу, едва пограничник ушел, ворота тут же с лязгом опустились обратно, оставив тех, кто не успел перебраться, по другую сторону черты. Они начали рычать и отчаянно хвататься за прутья, забыв, что по ним было пущено слабое электричество. Но их организму удары током были уже нипочем.
В пограничной будке пахло резиной и еще чем-то синтетическим — по-видимому, обедом пограничников. Всюду было грязно, пыльно, и можно было различить крепленный аромат ржавчины. За самодельным столом сидел напарник пограничника — такой же Посланец в точно таком же черном комбинезоне.
— Откуда следуете? — Второй Посланец даже не поднял головы, чтобы взглянуть на девушку, сердце которой колотилось, как запертая в клетку птица. В отличие от того, что стоял непосредственно у ворот, он сразу понял, на каком языке надо говорить.
