Вад Капустин - Встретимся на Альгамбре
Ему было все равно — привык. На его нелепую манеру одеваться давно перестали обращать внимание.
— Ну и что? Пойдешь? — вновь не выдержал Матвеев.
— Куда? — Алексей с трудом отвлекся от мыслей о жизненной несправедливости.
— Так ведь по селектору вызывали. Три раза. К Орлову, — повторил Матвеев, — Может, просто ругать будет? За Шнобеля? Мол, не усмотрели, недовоспитали, продался фроггсам и т. п.?
— Нет. Точно, альтаирцы. Да и жара. Не хочу. Ненавижу, — Одинцов решительно помотал головой.
— Все равно придется. Да и порт работает, шагнул — и на месте, — продолжал настаивать партнер.
— Не спешу! — еще бы ему спешить! Интересно, насколько быстро Орлов заговорит об Альтаире? Одинцов мог поспорить на валюту любой торговой планеты, что в первую же минуту.
— Все равно зеленые до тебя доберутся. От тебя зависит судьба родной планеты! — Матвеев негромко хохотнул.
Сам того не сознавая, Сандр сказал чистую правду. И с этим не стоило шутить!
— Тише говори! — Одинцов кивнул в сторону соседнего столика, откуда привстал Корнилов.
— Слышал, Лех, — лениво бросив несколько слов оставшимся за столиком дружкам, Степан подошел к капитану «Вездесущего», — Орлов тебя вызывает?
Невысокий, но мощный и неожиданно гибкий, Корнилов был удачливым торговцем и заслуженно считался одним из лучших капитанов торгового флота. Он всегда держался нагло, как человек, которому не откажут. Вчерашняя неудача с пиратами заставила капитана «Астарты» поумерить гонор, но с Одинцовым Степан, как обычно, разговаривал с позиции силы. Двенадцать лет назад вместе с Ванюшиным и Орловым на Альгамбре все они входили в экипаж «Наутилуса».
— Все слышали, — осторожно ответил Одинцов. К Степану он испытывал сложные чувства: между ними существовала не то, чтобы дружба, но взаимоуважение. Независимый, склонный к риску и авантюрам, Корнилов пользовался репутацией храбреца, но не слишком считался с интересами окружающих и, по мнению Алексея, очень часто переступал за грань, разделявшую «хорошо» и «плохо».
— Ну, так вот, — Степан заговорил шепотом, — что бы тебе ни предлагали, откажись, понял? Иначе, ты знаешь…. — Корнилов демонстративно потянулся к застегивающей воротник Алексея пуговице, потом, наткнувшись на холодный взгляд Одинцова, отдернул руку и закончил: — Пожалеешь!
— Дур-р-рак! — громко каркнула белая птица, вспорхнув над столиком. — Пожалеешь! Возьмешь — пожалеешь, не возьмешь — пожалеешь!
Корнилов отшатнулся. Огромный клюв попугаихи, зависшей в нескольких сантиметрах от его лица, выглядел опасным. Попятившись, капитан споткнулся о табуретку и с грохотом приземлился на пятую точку.
Правая рука Одинцова, сжимавшего в пальцах бутылку с яблочным соком, непроизвольно дернулась помочь, и содержимое бутылки резко выплеснулось, залив липкой жидкостью лицо и летный комбинезон упавшего. С любопытством наблюдавшие официантки весело прыснули, а недовольная птица, возмущенно ворча, уселась на протянутую хозяином руку.
Ошеломленный Корнилов поднялся, медленно утер с лица яблочный сок, ожег Одинцова взглядом и, развернувшись, выскочил из столовой.
— Ну, а ты чего влезла? — укоризненно спросил Алексей, успокаивая марширующую по руке и продолжающую бормотать Врушку. Было стыдно за глупую водевильную сцену, тем более что ему вовсе не хотелось ссориться с капитаном Астарты.
— Пожалеешь! — ехидно передразнил Сандр, внимательно прислушивавшийся к разговору. В отличие от Алексея, Матвеев относился к Корнилову с откровенной неприязнью. — Шкурник. Смотри, чтоб тебе самому не пожалеть!
— «Лучше взять — пожалеть, чем не взять — пожалеть, — сказал Серый конь», — невнятно откомментировала птица.
— Серый конь, это кто же такой у нас будет? — невольно заинтересовался Александр.
— Серый Волк, наверное? Или Конек-Горбунок. Разве у нее разберешь? Да и конь, вроде, в сказке какой-то был, но почему серый?
— Ну и пес с ним, с конем! — подытожил Матвеев, невольно скаламбурив. — Все равно, правильно сделала, девочка. Простая птица, а чувствует гада. Однако не ожидал от тебя, — сокрушенно помотал головой Сандр. — И что теперь будет?
— Что будет, то будет, — Алексею все вдруг стало безразлично. Он мысленно проклинал альтаирцев, не вовремя встрявшего Корнилова, июльскую жару, загубленную из-за минутной слабости жизнь. Как ни крути, вина лежала на нем.
Наблюдавшие стычку ребята с «Непобедимого» зааплодировали, окликая ястребков, опять позвали к себе, но Одинцов, дружески помахав рукой, не поддался. Искушение было сильным — напиться и обо всем забыть. Не выйдет. Нельзя. В другое время он и сам охотно подсел бы к общему столу послушать рассказ об удачной охоте и поставить победителям заслуженную бутылку «сока», но сейчас ни общаться, ни пить не стоило — предстоял трудный разговор с Орловым.
— А давай сбежим! Еще в один внеплановый рейс. На Раздольную. Вчера Иванов предлагал, почти договорились, — Матвееву хотелось положить конец неопределенности.
— Не говори-ка! Из Космофлота вылететь хочешь, на частные хлеба? Не нахлебался еще? Уж тебе-то следовало знать, поработал, — лицо капитана непроизвольно сморщилось в брезгливую гримасу. — От себя не убежишь. А альтаирцы? Везде найдут.
— Ну, тогда, и правда, может, хватит бегать? Давай займемся спасением Земли, — Матвеев опять не удержался от шутки, и капитан мрачно насупился.
Вызов к начальнику Управления мог означать только одно — альтаирцы нашли нужного им Одинцова. И Орлов вызывал экипаж, чтобы поговорить о новой экспедиции. Неудачно Сандр пошутил.
Неосторожная шуточка заставила обоих насторожиться, обернуться в поисках подслушивающих врагов. Посторонних не было. Только мрачные, позеленевшие в свете цветных колб физиономии двух оставшихся в зале космонавтов с «Астарты».
Громкий скрип заработавшего селектора заставил вздрогнуть:
— Одинцова и Матвеева к начальнику управления. Срочно. Немедленно! — четвертый раз объявил приятный женский голос.
Александр вздохнул.
— Пора на ковер. Пошли. Сергеич уже на пределе. В нуль-порт? — он кивнул на маскировочный телефон.
По приказу директора столовой, большинство станций дорогостоящего нуль-порта для экономии заблокировали, оставив бесплатный доступ только к четырем.
Одна доставляла пилотов на космодром. Вторая — в административный корпус Звездного: в приемную Орлова, куда при желании можно было без всякого порта за двадцать минут дойти пешком. Третья вела в фойе московского представительства Управления. Оттуда жаждущие развлечений пилоты могли отправиться прошвырнуться по столице, а прибывшие по делам — начать долгие блуждания по кабинетам. Четвертая станция открывалась на опушке леса, на берегу чистой речушки в средней полосе России, где нравилось тихо отдыхать немолодым пилотам, а космонавты помоложе с удовольствием устраивали вечеринки с шашлыками, а также песнями у костров в компании веселых девчонок.
