Джон Уиндем - Том 5. Жизель. Ступай к муравью
— Какая хорошенькая — и очаровательная! Да, если бы я тогда больше понимала… Но, наверное, нельзя одновременно иметь и неискушенность, и опыт. — Она вздохнула с легким оттенком задумчивости, а потом качнула головой. — Да нет. Нет. Быть молодой — это очень изматывает и разочаровывает, хотя так заманчиво выглядит.
— Э… — промолвила Фрэнсис, с трудом сглотнула слюну и потом сказала: — Э… я, похоже, схожу с ума.
Вторая покачала головой:
— Ничего подобного. С тобой все в порядке. Не обращай внимания, постарайся расслабиться.
— Но как это? То есть я… вы… мы… как будто… да нет, я схожу с ума! Это невероятно! — протестовала Фрэнсис. — Никто не может быть сразу в двух местах. То есть быть в одном и том же месте дважды. Я хочу сказать, что не может один человек быть двумя одинаковыми…
Другая наклонилась к ней и потрепала ее по руке.
— Ну, ну, не надо. Успокойся. Я помню, поначалу, конечно, жутко, но потом проходит.
— В-вы… помните? — выговорила Фрэнсис, заикаясь.
— Да. С тех пор, как это случилось со мной. Когда я была там, где ты сейчас.
Фрэнсис смотрела на нее и чувствовала, что медленно и беспомощно утопает.
— Послушай, — сказала вторая. — Дай-ка я лучше дам тебе выпить. Да, я знаю, что ты не пьешь, но обстоятельства исключительные. Я вспоминаю, насколько лучше мне после этого стало. Погоди минутку. — Она встала И пошла в дом.
Фрэнсис крепко вцепилась обеими руками в подлокотник кресла. Она чувствовала, будто падает и падает в какой-то бесконечный колодец.
Вторая вернулась с бокалом и подала его Фрэнсис. Та выпила, чуть поперхнувшись от незнакомого вкуса напитка Однако и в самом деле начала себя чувствовать лучше.
— Да, это, конечно, шок, — сказала другая. — И я думаю, что ты права насчет того, что один и тот же человек не может быть в двух разных местах. Но дело в том, что тебе только кажется, будто ты один и тот же человек. Вот смотри: клетки, из которых состоит твое тело, постоянно заменяются новыми, и на самом деле ты не можешь быть одним и тем же человеком в два разных момента времени, понимаешь?
Фрэнсис попыталась уследить за мыслью, но без особого успеха. Она ответила:
— Да, я понимаю… не совсем.
Вторая продолжала говорить, давая Фрэнсис время прийти в себя.
— Ну вот, а когда все клетки заменятся новыми, примерно за семь лет, тогда ты никак не сможешь быть тем же человеком, хотя и будешь себя им считать. Значит, мы с тобой — разные наборы клеток, так что ни одна из нас не находится в двух разных местах одновременно, хотя так и кажется, понимаешь?
— Ну да… Возможно, — ответила Фрэнсис с легкой истерической ноткой в голосе.
— Вот это и ставит естественный предел, — продолжала объяснять вторая. — Есть очевидный минимальный зазор — семь лет или около того, когда это никак не может случиться, пока твои клетки не заменятся полностью на новые, как сама видишь.
— Я… я так полагаю, — слабым голосом отозвалась Фрэнсис.
— Давай-ка выпей еще. Тебе будет на пользу, — посоветовала вторая.
Фрэнсис выпила и откинулась в кресле. Больше всего ей хотелось, чтобы голова перестала кружиться. Она ничего не понимала из того, что говорила ей другая женщина, то есть другая она, кем бы она ни была. Единственное, что она понимала, что в этом во всем нет никакого смысла.
Фрэнсис сидела, вцепившись в подлокотники, и постепенно успокаивалась.
— Тебе лучше? — спросила вторая. — Наконец-то румянец появился.
Фрэнсис кивнула. Она чувствовала, что слезы нервного срыва уже совсем рядом. Вторая подошла и обняла ее одной рукой за плечи.
— Бедная девочка! Что за переживания тебе выпали! Вся эта путаница, да к тому же еще и влюбиться, будто одной путаницы недоставало.
— Влюбиться? — переспросила Фрэнсис.
— Ну конечно! Он тебя поцеловал и потрепал сзади, и ты влюбилась. Я так хорошо это помню.
— О Господи… Так вот как это бывает? Я же не…
— И он очень хороший. Ты будешь его обожать. И маленькая Бетти — само очарование, благослови ее Господь, — сказала ей вторая. Она помолчала и добавила: — Боюсь, сначала тебе через многое придется пройти, но оно того стоит. Ты запомнишь, что оно того стоит?
— Д-да, — неуверенно сказала Фрэнсис. Она задумалась на секунду о том человеке, что вышел из дома и уехал на машине. Он был бы… — Да, — сказала она более уверенно.
Несколько секунд она подумала и затем повернулась ко второй:
— Я полагаю, что человек должен постареть… то есть я хотела сказать — стать старше, но я никогда не думала…
Вторая рассмеялась:
— Уж конечно, не думала. Но это очень приятно, могу тебя заверить. Куда более беспечное время, чем юность, хотя ты, естественно, этому не поверишь.
Фрэнсис осмотрела веранду и лужайку, потом остановила взгляд на медведях и трудновоспитуемом кукленке. Она улыбнулась:
— Думаю, что поверю.
Вторая тоже улыбнулась, ее глаза блеснули.
— А я и в самом деле была очаровашкой, — сказала она. И резко встала. — Тебе пора идти, дорогая. Ты должна вернуться к этой ужасной старухе.
Фрэнсис покорно поднялась. Вторая, похоже, знала, о чем говорит.
— Обратно к сеньоре?
Вторая молча кивнула. Потом обняла Фрэнсис, притянула ее к себе. и нежно поцеловала.
— Ах ты, моя милая! — произнесла она неуверенно и отвернулась.
Фрэнсис пошла по короткой дорожке. У калитки она обернулась и посмотрела еще раз, чтобы запомнить весь этот вид.
Другая с веранды послала ей воздушный поцелуй, той же рукой прикрыла глаза и убежала в дом.
Фрэнсис свернула направо и пошла той же дорогой, что привела ее сюда, в город, к сеньоре.
Облака рассеялись. Кристалл снова стал стеклянным шаром. Рядом сидела сеньора Роза со сползшим набок гребнем. Левой рукой она держала Фрэнсис за запястье. Фрэнсис несколько мгновений смотрела на нее и вдруг взорвалась:
— Вы — настоящая мошенница! Вы описали Эдварда, а тот, кого вы мне показали, совсем на Эдварда не похож! Ну ни капельки! — Она с неожиданной силой выдернула руку из пальцев сеньоры. — Вы мошенница! — повторила она. — Вы мне сказали — Эдвард, а показали кого-то другого. Глупое и жестокое мошенничество, глупая ложь и жульничество все ваше гадание!
От ее страстности сеньора чуть подалась назад.
— Тут только маленькая ошибка, — признала она. — По несчастью…
— Ошибка? — крикнула Фрэнсис. — Ошибку сделала я, что сюда пришла. Вы меня одурачили, и я вас ненавижу! Ненавижу!
Сеньора овладела собой. С некоторым даже достоинством она сказала:
— Все объясняется просто. Это было…
