Джеймс Уайт - Звездный хирург
– Скажем, дней восемь, – произнес Скемптон, – а если повезет, то недели три. Но вот повезет ли?
– Спасибо, – поблагодарил Конвей и вернулся к работе.
Он подготовил инструкции для медиков на ближайшие шесть часов, особо оговорив необходимость быстрой, упорядоченной эвакуации, которая никоим образом не должна была превратиться в паническое бегство, и посоветовал лечащим врачам побеседовать со своими пациентами. В случае серьезного заболевания врачу предписывалось решить, как эвакуировать пациента – в сознании или под наркозом. Конвей упомянул также, что вместе с больными госпиталь покинет и часть медицинского персонала, а потому всем врачам и медсестрам следует ожидать сигнала на посадку. Он отправил этот документ на распечатку. Все, кого он касался, получат его примерно в одно и то же время. «По крайней мере, – подумал Конвей, – такова теория.» Однако, как он прекрасно знал, важные новости расходились по госпиталю в течение буквально нескольких минут.
Затем он взялся за инструкции по транспортировке пациентов.
Теплокровных кислорододышащих можно было сажать в корабли на любом уровне, но вот существа, привычные к высокой силе тяжести, представляли собой некоторое затруднение, не говоря уж о МСВК и ЛСВО, вододышащих исполинах АУГЛ и прочих, в особенности – о дюжине существ с уровня тридцать восемь, которые дышали перегретым паром. По прикидкам Конвея, эвакуация пациентов займет пять дней, персонала – ещё два; действовать придется быстро, следовательно, санитары должны будут проходить через уровни с чужеродной средой, и тут возможны кислородное загрязнение хлорных палат, утечка хлора и проникновение его в отделение АУГЛ и затопление всего госпиталя водой.
Нужно будет принять меры, чтобы не отказали холодильники метановых форм жизни, не поломались антигравитаторы хрупких ЛСВО и не лопнули скафандры илленсанов. Но главная опасность – отравление: отравление кислородом, хлором, метаном, водой, холодом, жарой или радиацией. Во время эвакуации обычные системы безопасности – герметичные люки и шлюзы, устройства наблюдения и тревоги – будут работать с немалой перегрузкой. Необходимо также проверить корабли: в точности ли воспроизведены в них условия обитания того или иного вида.
Неожиданно и сразу мозг Конвея отказался от дальнейших размышлений на эту тему. Конвей зажмурился и опустил голову на ладони: видимый мысленным взором стол медленно расплылся и канул в красноту. Все, хватит! Он терпеть не мог бумажной работы, но с тех пор, как получил этланское задание, только ею и занимался: отчёты, доклады, сообщения, инструкции… В конце концов, он врач или канцелярская крыса? Если второе, то стоило ли для этого столько лет изучать медицину!
Он встал, хрипло извинился перед полковником и вышел из кабинета.
Ноги сами собой понесли его к палатам. Там как раз произошла смена персонала, а до кормежки пациентов оставалось всего полчаса; обыкновенно в такое время старшие врачи обходов не затевали. Паника, которую вызвало его появление, при иных обстоятельствах показалась бы Конвею забавной. Он вежливо поздоровался с дежурным интерном и слегка изумился тому, что им оказался тот самый крепеллианский осьминог, который начинал стажироваться у него два месяца назад, потом ощутил раздражение – АМСЛ попросил разрешения сопутствовать ему при обходе. Так поступали все младшие врачи, но в тот миг Конвею хотелось остаться наедине со своими пациентами и мыслями. Особенно он рвался встретиться и поговорить с порой загадочными и всегда удивительными инопланетными пациентами-новичками, ибо все существа, которых он лечил до отлета на Этлу, давным-давно уже выписались из госпиталя. Он не стал изучать истории болезней, ибо испытывал сейчас неодолимое отвращение к печатному слову, а принялся подробно, где-то даже жадно, выспрашивать их о симптомах заболеваний, условиях обитания и происхождения. Некоторые больные были польщены вниманием старшего врача, у других его настойчивое любопытство вызвало обеспокоенность. Но он не мог вести себя иначе. Он хотел быть врачом. Хотел лечить инопланетян…
* * *Космический госпиталь разваливался на глазах. Огромная, сложная система, предназначенная для облегчения мучений страждущих и развития ксенологической медицины, погибала, умирала подобно больному, который не в силах больше сопротивляться терзающей его хвори. Завтра или послезавтра палаты начнут пустеть. Пациентов с их экзотическими физиологией, метаболизмом и жалобами будет становиться все меньше. Конструкции, которые служили им койками, приткнуться к стенам печальными сюрреалистическими призраками. А с уходом пациентов и медиков отпадет необходимость поддержания жизненных условий, станут не нужны трансляторы и физиологические ленты, которые позволяли одному инопланетянину лечить другого. Но полностью крупнейший госпиталь галактики не умрет – по крайней мере не в ближайшие недели. Мониторы не имеют опыта звездных войн, но уверены, что знают, чего ожидать. Потери в экипажах звездолетов будут весьма значительными, а среди раненых, как можно предсказать заранее, будут пострадавшие от декомпрессии, облучившиеся или переломавшие кости.
Под их размещение следует выделить два или три уровня, ибо если стороны применят ядерное оружие – а с чего бы им его не применить? – больше места не понадобится: ни о какой переполненности палат не возникнет и речи.
Эвакуация будет продолжаться и после атаки имперских сил, обязана продолжаться. Конвей не причислял себя к тактикам, однако не представлял, каким образом можно защитить от врага громадный госпиталь. Скорее, его используют как наживку. Огромная металлическая гробница…
Внезапно на Конвея в некоем едином порыве нахлынули разнообразные чувства – горечь, печаль, злость. Он зашатался под их наплывом. Кое-как покинув палату, он побрел по коридору, не зная, чего ему сильнее хочется заплакать, выругаться или кого-нибудь поколотить. Впрочем, решение оформилось как бы само собой: свернув за угол у отделения ПВСЖ, он столкнулся с Мэрчисон. Столкновение было не слишком ощутимым, но всё же оно привело к тому, что направление мыслей Конвея резко изменилось. Он понял вдруг, что должен поговорить с Мэрчисон – по той же причине, которая повлекла его к пациентам. Быть может, они с ней видятся в последний раз.
– О… Простите, пожалуйста, – выдавил он, потом прибавил: – Утром я торопился, и мне было не до разговоров. Вы на дежурстве?
– Только что сменилась, – ответила Мэрчисон ровным голосом.
– О, – повторил Конвей. – А вы… были бы не против…
– Я не прочь искупаться, – сказала она.
