Георгий Гуревич - Делается открытие
И масштабы как в кино: лицо во весь экран. Неэстетичное зрелище: бугры какие-то, дырочки, щетина, борозды. Гулливеровы великаны, вот вы кто. Кто хочет выглядеть красивым, держитесь на расстоянии.
Куницыну демонстрировали экспонаты по списку: минералы, насекомых, птиц. Все это производило впечатление, выглядело живописно и непривычно, но для науки пользы пока не было. Масштаб 1:10 не так уж разителен. Научные открытия посыпались позже, когда наблюдатели углубились порядка на три-четыре, уменьшились в тысячу и десять тысяч раз, намного превзошли Куницына.
Да, превзошли намного. Но Куницын сделал первый шаг.
Кое-что он мог наблюдать и не выглядывая из своей камеры. Ведь время в ней ускорилось... а тяготение не изменилось. Тела падали в результате в десять раз медленнее, чем на Земле. От потолка до пола - восемь местных секунд. До космической невесомости далеко, но вес меньше, чем на Луне. Вода вытекала из крана, будто колебалась: стоит ли ей перемещаться в стакан. Стакан упал со стола: Куницын успел его подхватить в воздухе и подобрал на лету падающую воду. Для пробы сам он залез под потолок, позволил себе свалиться. Падая, успел сосчитать до пятнадцати, успел перевернуться и приземлиться на четыре точки - как кошка. Успел спружинить, не ушибся нисколько.
Успел, успел, успел! - вот что больше всего поражало тогда.
Он успел записать с диктофона (люди не могли диктовать в достаточном темпе) две страницы за две минуты.
За десять минут осмотрел полсотни экспонатов. Описывал их устно и наговорил сам диктофону пятьдесят страниц.
Решал уравнения (проверялась умственная деятельность). За четыре минуты решил четыре достаточно сложных - норма на урок.
Рисовал (проверялась координация тонких движений). За четыре минуты скопировал голову Аполлона. Норма урока рисования. (Конечно, голову с собой не вез. Было стереоизображение).
Приготовил себе обед за три минуты, за полторы - пообедал.
Шесть минут отдыхал после обеда. Не спал, но прочел за это время сорок страниц.
И опять шли задания по длинному списку. На одно задание - минута-две, иногда полминуты, двадцать секунд...
Час в общей сложности. Целый том отчета об этом часе.
В 8:00 по земному времени была подана команда на возвращение.
Обратный путь выглядел несколько иначе.
Заметно, прямо на глазах, сразу же начал съеживаться большой бак, отдавая назад накопленный материал бочонку, где начал расти и замедляться темпонавт.
Теперь он не жаловался на духоту. Наоборот: мерз всю дорогу. Атомы его тела жадно поглощали энергию, в том числе и тепловую, заимствуя ее у клеток.
- Льдинки повсюду, - жаловался Куницын. - В желудке лед, в жилах иголочки, мозг стынет.
Он пил горячий чай, растирался то и дело, прыгал, приседал. Грел воздух, кипятил воду, вдыхал горячий пар. В кабине было плюс шестьдесят, а легкие ощущали мороз.
Гурьянов снизил темп вдвое. Несколько раз вообще приостанавливал замедление времени, давал возможность адаптироваться. Так и водолазов поднимают с глубины - поэтапно, дают крови приспособиться к малому давлению.
Здесь надо было приспосабливаться к новым размерам.
Последний этап был самым томительным. Вот уже и темпоскаф полноразмерный, и темпонавт превратился в прежнего богатыря, говорит естественным баритоном, движется как человек, не дергается, словно на ниточках. На глаз в порядке, но продолжается точная подгонка. Выход из темпоскафа - самый опасный момент, подобно приземлению у космонавтов. Ошибка в одну миллиардную долю - смертельно опасна. Не добрал: мгновенное обледенение, перебрал миллиардную - вспышка со взрывом.
Сейчас все эти перемещения и подгонки выполняют автоматически. Но первый шаг - самый трудный. Лиха беда - начало. Тогда выверяли схождение параметров термометрами. Первый из них расплавился; второй показал разницу в двести градусов, третий - только четырнадцать сотых градуса.
- Разрешаю выход, - сказал Гурьянов сдавленным голосом.
И Саша Куницын вышел из темпоскафа, слегка пошатываясь, бледный, истомленный, с серыми губами.
Друзья-темпонавты кинулись к нему поддержать под руки, дублер первым.
- Ну, как, Сашок? - спросил он с некоторой почтительностью.
- Можно и живым вернуться, - ответил тот мрачновато. - Если упорство проявишь...
- Ну и как там, в быстром времени?
Тысячи и тысячи раз приходилось Куницыну отвечать на этот вопрос ученым и неученым, журналистам и читателям, телезрителям, радиослушателям или соседям по столу во всех странах мира. Бывший таежник, бывший водолаз, первый темпонавт стал кроме всего и лектором.
Он терпеливо выступал в своем новом амплуа, старательно выискивал новые слова для описания много раз пересказанных, устоявшихся в языке событий.
- Вы герой! - говорили ему на всех языках мира. - Такие рождаются раз в столетие.
- Ну зачем же преувеличивать? - отмахивался он. - Все наши ребята были подготовлены не хуже. Гурьяныч долго колебался, кого выбрать. Все годились. Но мне повезло. Повезло, поскольку я лыжу сломал. Вот ковылял я и думал: "Главный не зря к нам приехал. Он очередь устанавливает, теперь мой номер последний". И такое зло взяло на этот пень, куда я врезался. "Эх, думаю, - была не была". Добыл другие лыжи и - вдогонку. Ну вот, Гурьянычу и пришлось по душе, что я характер показал. У других не было такой возможности.
Может быть, Куницын и прав в какой-то мере. Ему удалось показать характер.
Но чтобы показать характер, нужно его иметь.
11. ПОТРЕБИТЕЛИ. БЫТ (ВСЕ МЫ. Я)
Книга эта написана за одну ночь.
Вчера к концу рабочего дня в моем кабинете раздался экранный звонок.
Лично я люблю экранные звонки. В них обещание неожиданности. Вдруг вспомнил тебя друг детства, вдруг позовут на край света, вдруг путешествие, вдруг приключение, нарушающее размеренный ритм работы за письменным столом. И хотя обычно мне звонят родные или редакторы, я всякий раз тянусь с волнением к экрану.
Редактор был и на этот раз. Голос его звучал жалобно.
- Голубчик, выручай. Получил рукопись, ни в какие ворота не лезет. Тягомотина неудобоваримая. То есть это все основательно, добротно, выверено, но читать невыносимо. Формула на формуле, формулировки и уточнения. Специалист написал для специалистов, стеснялся понятные слова употреблять. А мы же популярные, всеобщие. Дружок, сделай милость, напиши для нас. Тема твоя, ты в материале, темпорология - твоя стихия. Выбери из своих трех томов три печатных листа. Что тебе стоит?
Я ответил в том смысле, что на три листа мне нужно три месяца. Сейчас я занят, потом поеду в отпуск на Новую Землю, отдышусь в прохладе, а вот осенью...
- Осенью? Об осени не может быть и речи. Рукопись нужна мне завтра в 9 утра.
