Роман Подольный - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 29
— Я еще не все сказал… Пока длится катастрофа и прошлые времена близки, туда возможен переход. Спонтанный, как это происходит, и целенаправленно обратимый для спасения тех, кто там оказался.
— Догадываюсь, — процедил я с желчным сарказмом. — Для этого всего-навсего нужна обыкновенная машина времени…
Алексей странно взглянул на меня. Всегда решительный, он словно колебался. Сам того не заметив, он потянул к себе мой стакан, сжал его в пальцах.
— Машина, конечно, нужна. Но это-то как раз не проблема.
— Разве?
— Она, видишь ли, уже есть…
— Что?! — Я вскочил. — Где она? Почему никто…
— Сядь, — тихо попросил Алексей. Он глядел на меня так, словно хотел и не мог выговорить что-то решающее. — Пожалуйста, сядь. Я сел.
— Мы больше делаем, чем говорим. К чему будить, быть может, напрасные надежды? — Голос Алексея шелестел, как сухие листья. — Машина есть, мы сразу взялись за ее разработку, дело не в этом. Сначала, как водится, мы запускали в прошлое автоматы. Затем — животных. Те и другие возвращались… не всегда. Это не беспокоило, мы были уверены, что все успеем отладить. Сегодня ночью выяснилось — нет. Надо спешить, пока держится энергетический мост, иначе все бесполезно. Нет у нас времени на доводку, нет! Человек должен идти в разведку сейчас или никогда. Ты и Эя, так уж сложилось… В общем, лучшего выбора нет. Теперь понимаешь, к чему весь этот разговор?
Я порывисто шагнул к нему, сгреб, как воробушка, стиснул и закружил в объятиях.
— Пусти! — закричал он. — Ненормальный! Я тебя» отстраню!
— Не посмеешь. — Я отпустил его, задыхающегося, чуть порозовевшего, ожившего. — Не посмеешь! Из тысячи добровольцев ты все равно выберешь меня — и потому, что ты мой друг, и потому, что только у меня есть свой человек в палеолите. Три шанса из пяти! Я думал, меньше. И нечего смотреть на меня, как на жертвенного агнца… И вообще, — продолжал я. — Не будь Эи, знаешь, как выглядел бы твой выбор? Дружеской протекцией.
Алексей удивленно уставился на меня.
— Протекцией?
— Конечно. Предпочтением одного перед другими.
— Вот об этом я не подумал. Такой риск — и протекция? Нет, ты сошел с ума. — Он наконец улыбнулся. — Все, больше ни слова.
Он подтолкнул меня к двери.
Я шел от Алексея не чуя под собой ног. Должно быть, у меня был диковатый вид, потому что вдруг послышался озабоченный голос:
— Что с вами? Помочь?
Я обернулся с улыбкой идиота.
— Наоборот. — Мне захотелось обнять говорившего. — Это я должен кое-кому помочь!
Должно быть, он проводил меня недоуменным взглядом. Я не запомнил его лица, это мог быть любой. Какая разница! Никто еще ничего не знал, конечно, я выглядел ненормальным. Во мне все спешило и пело, я ускорил шаг, не без удивления обнаружив, что нога уже не болит. Верно замечено, что хорошие новости лучше всяких лекарств.
И все-таки… В прорези окон, клубясь туманом, валил промозглый рассвет. Опять это «но»! Оно незаметно подкралось ко мне. Я замедлил шаг. Все хорошо. Скоро все узнают, что хроноклазмы пойдут на убыль. Что наше будущее спасено и, сверх этого, даже есть шанс многих вызволить из прошлого. Если, конечно, моя разведка удастся. Если затем события не опередят нас. Какой горький и беспощадный парадокс: долгожданный конец катастроф означает гибель наших близких там, в прошлом! А продолжение бед, наоборот, сулит им спасение. Зато умножает число тех, кого катастрофа может вырвать из нашего времени. Так чего же желать? Будь выбор, что бы мы предпочли? Что бы решил я?
Нашел о чем думать, осадил я себя. Нет выбора и не надо. Все и так решено, ну и прекрасно. Мне своих забот хватит. Во-первых, надо подружиться с Эей и хорошенько ее расспросить. Во-вторых, не мешает отдохнуть. В-третьих…
В-третьих, я уже подходил к своей комнате, откуда почему-то доносился шум. Ничего не понимая, я рванул дверь, да так и застыл на пороге. По полу, сметая стулья, катался клубок сплетенных тел, это было так дико и неожиданно, что я не сразу сообразил, кто с кем дерется и что все это означает. А когда наконец разглядел дерущихся, это был шок посильнее прежнего.
— Вы что! — заорал я и кинулся их разнимать.
Это было непросто, потому что обе вцепились друг Другу в горло, обе были сильны, обе исступленно ломали сопротивление противника. Но я пришел в такую ярость, что мигом, точно котят, отшвырнул к одной стене Эю, а к другой — Жанну. Да, во второй воительнице, я, к своему изумлению, признал Жанну…
— Вы что, спятили?!
— Это ты меня спрашиваешь?… Откуда здесь эта сумасшедшая?! Одежда Жанны была разодрана в клочья, располосованное лицо пылало обидой и гневом, Эе тоже досталось, и в ее глазах была ярость, только холодная, напряженная, как у человека, который знает, за что и почему он дерется. Едва оправившись от толчка, который ее отбросил, она со звериным упрямством в глазах опять ринулась к Жанне, но подвела недолеченная нога, Эя оступилась в прыжке. Я тут же схватил ее за руки, в них была неженская сила, вдобавок Эя не замедлила пустить в ход зубы, но я тоже был в бешенстве и, чем попало скрутив эту тигрицу, кинул ее на кровать.
— Что здесь происходит? — рявкнул я. О, небо, давно ли я пытался постичь теорию иной Вселенной и мысленно побеждал само время?!
— Это я должна объяснять?!
Взгляд Жанны полыхал презрением. Я очутился меж фуриями, только Эя смотрела не на меня, а на Жанну, и ее руки, к счастью, были укрощены путами,
— Жанна!
— Что Жанна? — из ее глаз брызнули слезы. — Я-то при чем?! Феликс погиб, твой друг, а ты, а эта…
— Жанна, ты можешь замолчать? Выслушать? Кстати, оденься. На, держи куртку.
Моя уловка подействовала лучше всех убеждений и просьб. Жанна в недоумении оглядела себя, схватила куртку, поспешно провела рукой по лицу, по растрепанным волосам и — сработал женский инстинкт — кинулась приводить себя в порядок. Эя что-то прорычала ей вслед, я машинально погрозил кровати кулаком и через захлопнувшуюся дверь душевой стал торопливо объяснять, откуда у меня эта девушка и кто она.
Неистовый шум воды стих. Ни слова в ответ, но меня все-таки слушали. Наконец дверь открылась. Смерть Феликса точно обуглила лицо Жанны, и, если бы не свежие царапины, оно казалось бы сошедшим с древней потемневшей фрески.
— Значит, вот как ты ее любишь… — прошептала она, будто в раздумье.
— Кого? — Я не понял.
— Никого. — Она глядела все так же тяжело, неподвижно, только грудь вскидывалась от судорожного дыхания. — Забудь. Как легко ты, однако, нарушил запрет!
— О чем ты, Жанна? Феликс, даже ничего не зная о Снежке, сразу сказал, что я прав.
