Филип Дик - Когда наступит прошлый год
– Не могу, это военная тайна.
– Господи! – рассмеялась Кэти. – То есть узнать об этом я могла бы, лишь приняв его сама.
– Как ты сумела бы? Фрогедадрин невозможно достать. Даже если он начнет производиться в массовых масштабах, мы однозначно не позволим населению его использовать. Этот наркотик – яд! – Он грозно посмотрел на нее. – И речи быть не может о том, чтобы принимать такую отраву. Все подопытные животные, которым его вводили, погибли. Забудь, что я вообще о нем говорил. Я думал, Эрик тебе про него уже рассказывал… Я вообще не должен был об этом говорить, но ты действительно вела себя странно. Поэтому у меня и возникла мысль о йот-йот-сто восемьдесят. Не только я, но и все мы очень боимся, что кто-то из наших людей каким-то образом выбросит его на земной рынок.
– Будем надеяться, что этого не случится, – сказала Кэти.
Ей хотелось смеяться, происходящее казалось каким-то безумием. Лилистарцы добыли наркотик на Земле, но делали вид, будто получили его от ригов.
«Бедная Земля, – подумала она. – Мы не можем даже приписать себе заслуг в создании этого ужасного наркотика, который разрушает разум, – потенциального оружия, по словам Джонаса. Кто использует этот наркотик? Наш союзник. Против кого? Против нас. Круг замкнулся. Наверняка есть некая космическая справедливость в том, что первым существом, зависимым от него, стал землянин».
– Ты спрашивала, не был ли йот-йот-сто восемьдесят с оздан нашими врагами, – нахмурившись, сказал Джонас. – Значит, ты о нем слышала, то есть Эрик тебе рассказывал. В этом нет ничего дурного. Секретными являются лишь сведения о его свойствах, а не о существовании. Риги знают, что с химическим оружием мы экспериментируем уже много десятилетий, с двадцатого века. Это одна из земных специальностей, – усмехнулся он.
– Может, в конце концов мы все-таки победим, – заметила Кэти. – И Молинари хоть немного порадуется. Может, благодаря нескольким новым чудесным видам оружия он сумеет удержаться на своем посту. Не на это ли рассчитывает Генсек? Он вообще знает обо всем?
– Конечно. «Хэзелтайн» информировал его обо всех этапах разработки. Только, ради всего святого, не пытайся…
– Не беспокойся, – сказала Кэти.
«Я подсажу тебя на йот-йот-сто восемьдесят, – подумала она. – Ты этого заслуживаешь точно так же, как и все, кто о нем знает и помогал его создавать. Будь постоянно рядом все последующие сутки. Поужинай со мной, ляг в постель. Когда все закончится, ты будешь обречен на смерть так же, как и я. Потом, возможно, я сделаю то же самое с Эриком. В первую очередь с ним. Я возьму йот-йот-сто восемьдесят в Шайенн, – решила Кэти. – Заражу всех, Моля и его окружение. На то есть причины. Им придется найти способ избавиться от привыкания, ибо от этого будет зависеть не только моя, но и их жизнь. Ради меня самой не стоило бы утруждаться. Даже Эрика это совершенно не волновало бы, уж тем более Корнинга и лилистарцев. Если как следует подумать, то никому я не нужна».
Вероятно, Корнинг и его начальство имели в виду совсем не это, когда решили послать ее в Шайенн. Но тем хуже для них. У нее были другие планы.
– Мы подбросим наркотик им в водопровод, – объяснял Джонас. – У ригов есть огромные центральные резервуары, такие, как когда-то на Марсе. Йот-йот-сто восемьдесят разойдется оттуда по всей планете. Должен признать, с нашей стороны это выглядит актом отчаяния, чем-то вроде, скажем так, демонстрации силы. Но на самом деле это вполне разумно.
– Я вовсе не критикую, – сказала Кэти. – Напротив, считаю, что это гениальная идея.
Пришел лифт. Они вошли в кабину, которая двинулась вниз.
– Подумать только, о чем же не знает рядовой житель Земли! – заметила Кэти. – Он радостно живет обычной жизнью. Ему никогда не пришло бы в голову, что его правительство создало наркотик, который с первого раза превращает тебя в… Как бы ты это назвал, Джонас? Нечто похуже, чем робот? Наверняка уже не человек. Интересно, на какой ступеньке эволюционной лестницы ты поместил бы такое существо?
– Я вовсе не говорил, что единственный прием йот-йот-сто восемьдесят вызывает зависимость, – возразил Джонас. – Вероятно, тебе сказал об этом Эрик.
– На уровне ящеров юрского периода, – решила Кэти. – Существ с маленькими мозгами и огромными хвостами. Созданий, практически лишенных чувств. Машин, управляемых инстинктами, которые внешне проявляют признаки жизни, совершают движения, но на самом деле лишены сознания. Верно?
– Что ж, – ответил Джонас. – Наркотики достанутся ригам. Я не буду их оплакивать.
– Я стала бы переживать за каждого, кто впал бы в зависимость от йот-йот-сто восемьдесят. Жаль, что… – Она не договорила. – Не обращай внимания. Меня просто расстроил уход Эрика. Ничего со мной не случится.
Сама же она размышляла о том, когда сумеет разыскать Корнинга и получить несколько капсул. У Кэти уже не оставалось никаких сомнений в том, что она подсела на наркотик.
Женщина не испытывала ничего, кроме чувства обреченности.
В полдень доктор Эрик Свитсент сидел в опрятной, но очень маленькой квартирке, которую он получил благодаря та инственной деятельности высших правительственных кругов в Шайенне. Врач только что закончил читать медицинские карты своего нового пациента, именовавшегося во всех этих многочисленных документах мистером Брауном.
Эрик снова убирал папку в коробку из небьющегося пластика. Он заключил, что этот человек действительно болен, но точный диагноз поставить попросту невозможно, по крайней мере теми способами, которые известны врачам. Тигарден не подготовил Свитсента к одной странности. В течение многих лет у пациента проявлялись симптомы серьезных органических заболеваний, не имевшие ничего общего с психосоматическими нарушениями. Однажды это оказалась злокачественная опухоль печени, распространившая метастазы. Несмотря на это, мистер Браун не умер, а эта гадость исчезла. Во всяком случае, ее там больше не было, что доказали обследования, проведенные за два последних года. В конце концов ему даже сделали пробную операцию, но в печени мистера Брауна не обнаружилось даже изменений, свойственных его возрасту.
Это была печень юноши девятнадцати или двадцати лет.
Подобная странность проявлялась и в отношении других органов, которые подверглись тщательному исследованию. Однако мистер Браун явно терял силы, увядал на глазах. Он выглядел значительно старше своих лет. Его словно окружала болезненная аура. В итоге все выглядело так, будто чисто физиологически тело этого человека молодело, а его психологическая сущность старела естественным образом, клонилась к своему закату.
