Кристофер Сташеф - Волшебник в Хаосе
Неожиданно в комнате воцарилась тишина. Толпа в немом изумлении взирала на поверженного исполина.
— Довольно! — Корт шагнул в центр комнаты, удивившись при этом, отчего это пол здесь такой неровный. — Я не допущу, чтобы солдаты моей роты убивали друг друга.
Он, нахмурясь, посмотрел на Коргаша, затем обернулся к одному из солдат:
— Приведи его в чувство.
Солдат тут же схватил ближайший графин и вылил его содержимое капралу на физиономию. Тот что-то забормотал, мотнул головой и сел — как оказалось, прямо перед Дирком, который стоял, все еще пытаясь отдышаться. Коргаш заморгал, огляделся по сторонам и спросил:
— Я что, вырубился?
— Как полено, — подтвердил кто-то из солдат.
Тогда Коргаш перевел взгляд на Дирка, а сам трясущейся рукой поискал что-то у себя в рукаве.
— Оставь, — произнес Дирк. — Ты свое получил.
Коргаш вновь уставился на него, но на сей раз с улыбкой.
Дирк наклонился и протянул капралу руку. Ухватившись за протянутую руку, Коргаш поднялся на ноги и, как мог, вытянулся по стойке «смирно».
— Какие будут распоряжения, сержант?
— Сидеть спокойно, пока не придешь в себя, — произнес Дирк.
Он и сам еще, словно рыба, хватал ртом воздух.
— Так точно, сержант, — расплылся в улыбке Коргаш. Он попытался сесть, однако резко покачнулся. От падения капрала спасло только то, что двое товарищей ловко подхватили его под руки и осторожно опустили на скамью.
Подбадривая и утешая Коргаша, солдаты столпились вокруг побежденного капрала, Корт же тем временем подошел к Дирку.
— Вещьма вну... внуши... тельно, щержан... Но эти... шутощки фторой раз ждещь не прой... дут, — произнес он заплетающимся языком.
— Нет необходимости, — заверил его Дирк, — у меня в запасе еще пять десятков других.
— Ф таком щлучае, применяй их на щебе, — предупредил его Корт.
— Все не так просто, как может показаться на первый взгляд, — отвечал Дирк.
Но Корт уже не слушал его, потому что к этому моменту был в том состоянии, когда пьяного неожиданно охватывает раскаяние. Он отвернулся и забормотал, сокрушенно мотая головой:
— Как я только допу... щтил руко... приклад... щтво. Коргаш так прощто не ущтупит. Он подменыш.
— Подменыш? — нахмурился Дирк. — Не слишком он велик для эльфа. Интересно, как это ему удалось поместиться в колыбели?
— Велик? — Корт нахмурился и, прищурясь, посмотрел на Дирка. — Еще бы не велик! Подземный Народец будет еще побольше!
— Выходит, это не байки? — осторожно поинтересовался Дирк.
— Да нет, тут это любому известно.
В этот момент колени почему-то отказались служить Корту. Он безвольно опустился на скамью и растерянно заморгал.
Но солдаты этого не заметили. Они как раз расставляли столы и стулья. Дирк присел рядом с лейтенантом.
— Эль офицерам!..
Какой-то солдат со стуком поставил на стол две кружки.
— После такой потасовки, как эта, ей-богу, не помешает промочить горло.
— Спасибо, приятель, — поблагодарил его Дирк.
Рядовой, отметил он про себя и, когда солдат отвернулся, попытался увести кружку из-под носа Корта.
Но, как оказалось, тот успел поднести посуду ко рту и теперь, жадно припав, опустошал ее, да так, что текло по подбородку.
Дирк приподнял было руку, но Корт сумел-таки опустить кружку на стол, не расплескав ее содержимого, и произнес:
— Неззя верить женщинам, щержан...
После чего глаза его сомкнулись, и он навалился грудью на стол.
* * *Прокричала ночная птица, и все — от мала до велика — тотчас бросились в дом.
Даже бабуля, и та проявила завидную прыть.
— Ночные птицы не кричат днем, — заметил Гар, обращаясь к древнему, седому как лунь, старику в балахоне из мешковины. — Солнце ведь еще не село. Или это условный сигнал?
Он и без того знал ответ, но счел нужным притвориться, что пребывает в неведении.
— Верно, — ответил Ральк.
Домочадцы Билара принесли ему гипса, чтобы он побелил себе волосы и бороду, а жир со сковороды придал им сальный, давно немытый и нечесаный вид. Теперь Ралька ни за что не отличить от любого местного жителя.
— Забирайся под солому! Живо!..
Гар сжался в комок и затаил дыхание. Раздался топот нескольких пар детских ног, и на него навалили несколько охапок подгнившей, осклизлой соломы. Наверное, подумал Гар, чистая солома бывает у них разве что осенью.
Внутри хижины стоял затхлый дух давно не мытых тел и еще более неприятный — незамысловатой стряпни. Именно эти ароматы со всей силой ударили Гару в нос, когда он переступил порог.
Внутри было темно и грязно. Гар с опаской отступил в сторону и подождал, пока глаза привыкнут к царившему здесь полумраку. Увы, уж лучше бы ему было оставаться в неведении.
Убогое это обиталище было около двадцати футов в диаметре и, по сути дела, представляло собой землянку глубиной около четырех футов. Там, где заканчивались земляные стены, начиналась соломенная крыша. Как и охапки соломы, служившие местным обитателям постелью, она уже давно сгнила и источала тошнотворный запах. Возможно, ее тоже заменят по осени, когда будет собран новый урожай. И вообще, Гар сомневался, что крышу здесь крыли по правилам — наверное, в лучшем случае накидывали, слой за слоем, охапки свежей соломы, отчего он поначалу и принял эти жилища за копны.
Изнутри крыша опиралась на деревянный остов, сделанный из гнутых сучьев. Досок никаких не было, лишь только переплетенные ветки. Посередине, под отверстием в крыше, в углублении пола слабо тлел огонь очага. Сам пол был земляным, но пятки нескольких поколений обитателей хижины утрамбовали его так, что он приобрел крепость камня.
Гар разглядел также некое жалкое подобие ковра, связанного их каких-то пестрых лохмотьев. Вдоль стены лежали набросанные охапки сена, служившие обитателям хижины постелями. В целом местная жизнь протекала вокруг очага.
Никакого намека на личное пространство здесь не было и в помине.
Сучья, подпиравшие крышу, служили также чем-то вроде полки для хранения сковород и горшков. Здесь же висела коса, несколько мотыг и пила. Оружия не имелось никакого.
— Так вот, значит, как живет народ в здешних местах, — пробормотал Гар.
Ральк кивнул.
— Теперь тебе понятно, почему всякий здесь мечтает вырваться в город. Разумеется, для большинства людей и там жизнь не сахар, но всегда есть шанс как-то подзаработать, вырваться из нищеты. Здесь же никакого просвета, одна безысходность...
И вот теперь, спустя час, Гар лежал под охапкой соломы, стараясь не вдыхать слишком глубоко омерзительные запахи гнилой соломы и прокисшего человеческого пота. Неожиданно ему на бедра навалилось что-то тяжелое, но затем распласталось дальше, на колени и плечи. Гар ойкнул.
