разные - Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 2009
— Эй, Родион, очнись, — Порфирий потянул меня за рукав.
Я умудрился закемарить, пока он колдовал с нетбуком, кое-как продрал глаза и осоловело уставился на него.
— Послушай цитату из Воннегута, — он убедился, что я проснулся, и открыл свою книжку. — «Может ли разумный человек, учитывая опыт прошедших веков, питать хоть малейшую надежду на светлое будущее человечества?»
— Ты это к чему? — спросил я осторожно, всерьёз опасаясь за его рассудок.
— Ответ один: «Нет!»
Лицо Порфирия было совершенно спокойно. Он разлил остатки коньяка по рюмкам, выпил, не чокаясь, свою порцию и затем выдал:
— Если ты готов, слушай. Я нашёл хранилище информации о мировых событиях, не только прошлых, но и будущих. Занятно, не правда ли? Сейчас поймёшь, что это значит…
Всё оказалось на удивление банальным. Вид Homo sapiens отправился на свалку истории в 2012 году, как изжившая себя форма существования разумной материи. Полная культурная деградация, наркотики, терроризм, бесконечный финансовый кризис, войны и, под занавес, — новый вирус суперСПИДа. Хватило двух месяцев, чтобы в живых не осталось ни одного человека.
Однако за несколько лет до апокалипсиса учёные нашли способ цифровой записи человеческой памяти и создали под эгидой ООН «банк личностей» — копии памяти всех, живших тогда людей. С вполне утилитарной целью — электронные паспорта, подделать которые невозможно. В то же время была разработана и технология биополимерного протезирования органов, ну и робототехника, конечно, не стояла на месте.
И вот, после Конца Света на Земле остались одни роботы. Без хозяев.
— Дальше два плюс два сложишь сам, или тебе помочь? — Порфирий закурил, протянул пачку мне.
Я всё ещё не понимал, куда он клонит, и не ответил, предоставляя ему возможность довести мысль до конца. Он усмехнулся невесело и продолжил, а я слушал и мысленно складывал мозаику, кусочек к кусочку.
У роботов нет других обязанностей, кроме как служить человеку. Нет человека — значит, нужно его сделать. Но роботы сами не умеют ничего придумывать. Тогда нашёлся «шутник», один из последних учёных — робототехников, который «подсказал» им эту идею. Через несколько месяцев на полностью автоматизированных заводах по производству роботов начался выпуск действующих моделей людей.
Душа, личность или эго человека, называй, как хочешь, это его память. Переписал информацию из банка на жёсткий диск, загрузил в процессор операционную систему, вложил «мозги» в биомеханический каркас — копия готова. Правда, отсутствие фантазии не даёт ей свободы выбора. Получается живая кукла, марионетка, управляемая программой действий на определённые промежутки времени, от одного значимого события к другому. Загвоздка в том, что программа уже выполнена в прошлом, на будущее графика нет.
Значит, нужно вернуть полученный индивидуум на какой-то отрезок времени назад в его памяти и заставить «прожить» последний участок жизни снова. При этом создаётся полная иллюзия движения, а на самом деле он просто играет свою роль в общем, отрепетированном заранее, спектакле. Зато роботам есть кого обслуживать. Пока опять не наступит время «ч». Тогда программа снова возвращается к началу. И так далее, до бесконечности, словно заезженная пластинка. Только дети не вписались в эту схему, проще было создать миф об их существовании.
Сейчас шёл седьмой десятилетний цикл. Как я понял, был выбран именно такой короткий промежуток, чтобы псевдолюди не замечали отсутствия старения.
— Ты хочешь сказать, что одно и то же повторяется в восьмой раз?! И сейчас на самом деле 2079 год? — у меня голова пошла кругом.
Но пустыми вопросами я только пытался заслониться от главного — кто же тогда мы? И что с этим делать теперь?
Порфирий не стал отвлекаться на «мелочи» и закончил:
— Конечно, незначительные отклонения в поведении отдельных особей происходят всегда, но принципиальных, как в нашем случае, ещё не было. После планового момента смерти мы не имеем дальнейшего «расписания», поэтому придётся самим решать свою судьбу. И решать надо быстрее, иначе, — в очередном 2012 году отправимся вместе со всеми на следующий виток…
За дверью послышались громкие голоса, топот и смех. Туристы возвращались с экскурсии. Я глянул на часы.
— Скоро отправляемся. И я что-то проголодался. Пойдём в ресторан?
— Ты что, до сих пор не понял? Утоление голода, жажды, других инстинктов и потребностей — это рудиментарные функции «организма», а вернее их имитация, мы вполне можем обходиться без них. — Порфирий удивлённо посмотрел на меня и поднялся. — Я, пожалуй, выйду здесь. Дальше плыть не имеет смысла. А ты?
Я помотал головой. Надоело мне всё до чёртиков. После такой лекции не хотелось больше думать ни о чём и говорить.
— Что ж, дело хозяйское, счастливо оставаться. А мне что-то не верится, что настоящих людей совсем не осталось, хотя бы из «золотого миллиарда». Будет что новое, сообщу. Номер твоего мобильника у меня есть, забей мой.
Порфирий вынул телефон, нажал вызов. Я машинально загнал входящий звонок в телефонную книгу. Потом вспомнил о деньгах.
— Бабки нужны тебе?
— Нет, — отказался компаньон и протянул руку на прощанье. — Бывай.
Я заставил его забрать нетбук, проводил к сходням и потопал в ресторан.
«Рудиментарные функции, говоришь. Ну, ну… Проверим, как они работают…»
Наутро голова моя пудовой гирей прилепилась к подушке, глаза ни в какую не хотели открываться. С трудом поднялся с постели, растолкал невесть откуда взявшуюся полуголую дамочку и выпроводил её из каюты. Порфирий оказался прав — ничего, кроме отвращения, ко всем рудиментарным функциям своего организма я сегодня не испытывал. И плыть дальше мне тоже расхотелось. Выглянул в иллюминатор — теплоход стоял у пристани. Десяти минут хватило с лихвой, чтобы привести себя в мало-мальски приличный вид и покинуть гостеприимное судно.
В одной руке я нёс сумку, в другой держал книжку, которую забыл или оставил специально Порфирий. На её обложке были нарисованы растопыренные пальцы, замысловато оплетённые тонкой верёвочкой. Вновь что-то смутно знакомое мелькнуло в памяти, когда рассматривал картинку из далёкого-далёкого детства. Вот так же забытый маленький друг показывал мне свои пальцы, накрепко перевязанные тонкой бечевой. И я вспомнил — кажущаяся сложность верёвочной паутины распутывалась одним лёгким движением, стоило только потянуть в нужном месте…
Плана у меня никакого не было, да и не хотелось пока его иметь. Вчерашний разговор с Порфирием снова всплыл в гулкой черепушке и не давал мне покоя, пока я шёл к видневшемуся невдалеке мосту-развязке на пригородном шоссе. Остановился на середине пролёта и долго смотрел вниз. Солнце висело за спиной, и моя исполинская тень лежала на сером зернистом асфальте. Машины безостановочно утюжили моё тело, разглаживая его по полотну дороги. Ветер свистел из-под моста, словно в аэродинамической трубе, и закручивал по обочинам маленькие пыльные вихри.
