Роберт Хайнлайн - Рассказы. Миры Роберта Хайнлайна. Том 25
— Тедди, что они хотят сделать? — прошептала она.
— Не знаю, маленькая.
— И, конечно же, мужчина, — сказал Паркер.
Стоулз смерил его взглядом.
Рэндалл ясно чувствовал, что до этого момента Стоулз предназначал — то, что они намерены сделать — для мужчины, для него. Но теперь он сказал другое.
— Я всегда благодарен вам за советы. После них гораздо легче принимать правильное решение. Приготовьте женщину, — скомандовал он своим коллегам.
«Сейчас, — подумал Рэндалл. — Сейчас или никогда». Собрав всю свою волю в кулак, он попытался встать — встать, чтобы принять бой. Можно было и не стараться.
Обессиленный страшным напряжением, он опустил голову на стол и виновато произнес:
— Ничего не выходит, маленькая.
Может быть, Синтия и боялась но сейчас на ее лице читалась только озабоченность состоянием мужа.
— Держись, Мозговой Центр, — ответила она, подкрепив свои слова легким пожатием пальцев.
Вставший со своего места Принтам склонился над Синтией.
— Вообще-то это работа Потифара, — недовольно сказал он.
— Потифар оставил подготовленный флакон, — ответил Стоулз. — Он у вас, мистер Фиппс?
Вместо ответа Фиппс открыл свой портфель, вынул оттуда бутылочку и после утвердительного кивка Стоулза передал ее Принтаму.
— А воск? — спросил тот все тем же сварливым голосом.
— Сию секунду, — пообещал Фиппс, снова залезая в свой портфель.
— Благодарю вас, сэр. А теперь, если кто-нибудь уберет это, — указал он на Рэндалла, — мы, пожалуй, начнем.
Многочисленные руки вцепились в Рэндалла и перетащили его на дальний край стола; двумя пальцами сжимая бутылочку, Принтам склонился над Синтией.
— Секунду, — остановил его Стоулз. — Я хочу, чтобы каждый из них понимал, что именно происходит и почему. Миссис Рэндалл, — с тяжеловесной учтивостью поклонился он, — надеюсь, что наш с вами краткий разговор убедил вас в том, что Сыны Птицы никоим образом не позволят, чтобы им мешали существа, подобные вам двоим. Вы поняли меня, не так ли?
— Я поняла вас, — ответила Синтия. Однако в ее глазах стоял вызов.
— Прекрасно. Мы хотим — и вам необходимо это понять — чтобы ваш муж не имел никаких дел с… с определенной личностью. Для того, чтобы гарантировать такое положение вещей, мы сейчас разделим вас на две части. Ту из них, которая двигает вами, и которую вы — что довольно забавно — называете душой, мы выдавим в этот флакон и оставим у себя. Ну а что касается всего остального — все остальное ваш муж может оставить себе в качестве постоянного напоминания о том, что вы находитесь в руках Сынов Птицы. Вы меня понимаете?
Синтия молчала. Рэндалл попробовал ответить, однако обнаружил, что горло опять ему не повинуется.
— Послушайте меня, миссис Рэндалл; вы сможете когда-либо встретиться со своим мужем при том только условии, что он будет нам повиноваться. Он не должен, под страхом вашей смерти, никогда больше встречаться со своим клиентом. Под страхом того же наказания он обязан молчать в отношении нас и всего здесь происходящего. Если он не послушается… уверяю вас, мы сделаем вашу смерть весьма интересной.
Рэндалл хотел закричать, пообещать им сделать все, что угодно, лишь бы они пощадили Синтию, но голоса все еще не было — видимо, Стоулз хотел выслушать сперва Синтию. Синтия покачала головой.
— Он поступит по своему усмотрению.
— Великолепно, — улыбнулся Стоулз. — Такой ответ я и хотел услышать. Ну а вы, мистер Рэндалл, вы обещаете?
Он хотел согласиться, он уже почти согласился, но тут увидел глаза Синтии, говорившие: «Нет!». По выражению лица жены он понял, что теперь блокирована ее речь. Рэндаллу показалось, что где-то в глубине его головы ясно, отчетливо звучит голос Синтии:
— Это ловушка, Мозговой Центр. Не обещай им ничего.
Рэндалл молчал. Фиппс вдавил палец в его глаз.
— Отвечай, когда с тобой разговаривают!
Чтобы видеть Синтию, Рэндаллу пришлось зажмурить поврежденный глаз; на ее лице по-прежнему читалось одобрение. Он продолжал молчать.
— Ладно, ерунда, — заговорил в конце концов Стоулз. — Продолжим, джентльмены.
— Давай! — скомандовал Принтам, прижав бутылочку к левой ноздре распростертой на столе женщины.
Кто-то резко надавил Синтии на грудь; с коротким хриплым стоном воздух вырвался из ее легких,
— Тедди, — выговорила она задыхаясь. — Они рвут меня на ча… Операцию повторили, прижав бутылочку к другой ноздре. Теплые, нежные пальцы, лежавшие в ладони Рэндалла, внезапно обмякли.
— Дайте воск, — отрывисто скомандовал Принтам, зажав горлышко бутылки пальцем.
Запечатав, он передал ее Фиппсу. Стоулз махнул рукой в сторону зеркала и небрежно кивнул:
— Положите их на место.
Проследив за тем, как сквозь зеркало протолкнули Синтию, Фиппс обратился к Стоулзу.
— А нельзя ли нам оставить ему кое-что на память?
— Как хотите, — безразлично пожав плечами, ответил Стоулз, поднимаясь с места. — Только постарайтесь, чтобы без серьезных повреждений.
— Прекрасно, — ухмыльнулся Фиппс и так ударил Рэндалла тыльной стороной ладони, что у того чуть не вылетели все зубы. — Мы его осторожненько. Значительную часть этой процедуры Рэндалл находился в сознании — хотя, конечно же, точно оценить пропорцию было трудно. Раз или два он отключался — но только затем, чтобы очнуться от еще более сильной боли. Напоследок Фиппс приберег новый, им же, вероятно, и придуманный способ без особого членовредительства доводить человека до предела страданий. Рэндалла окружали зеркала; зеркальными были и стены комнаты, куда он попал, и ее пол, и ее потолок. Куда ни посмотри — всюду бесконечные вереницы его изображений, и каждое из этих изображений — он сам, его «я», и каждое из этих «я» ненавидело его и бежать от них было некуда.
— Врежь ему еще, — орали они — орал он — и их-его крепко сжатые кулаки били его в зубы. А затем раздавался их-его довольный гогот.
Они обступали его все ближе и ближе, а он не мог бежать достаточно быстро. Какие отчаянные усилия он ни прилагал — мышцы его не слушались. Это потому, что его приковали, приковали к огромному колесу вроде беличьего. Заодно ему завязали глаза, а скованные руки не давали сдернуть повязку. Но надо было бежать — ведь наверху стояла Синтия, и надо было до нее добраться. Только какой там верх, когда ты в беличьем колесе.
Рэндалл страшно устал, а когда он хоть чуть-чуть замедлял движение, они снова его били. Кроме того он должен был считать шаги, иначе не считается, иначе все бесполезно. Десять тысяч девяносто один, десять тысяч девяносто два, десять тысяч девяносто три, вверх-вниз, вверх-вниз… Хоть бы увидеть, куда я бегу.
