Владимир Данихнов - Братья наши меньшие
На улице было пустынно, и мир вне подъезда показался мне миром молочно-белой тишины. В нем правили безмолвие и недобитые вороны на старом тополе, что растет рядом с детской площадкой.
Вороны тихонько каркали, стараясь забраться на ветку повыше, и оттуда беспокойно разглядывали окрестности. Они зорко следили за редкими передвижениями соседей-людей в сторону супермаркета. Люди выглядели грустными и блеклыми на фоне снега. Прохожих, казалось, начеркала чья-то неумелая рука, а ворон нет — ворон нарисовал мастер; резкими мазками выделил наглые глаза, грифелем очертил крылья и клювы.
Я вспомнил, что за каждую пичугу в мясницкой на Герасименко дают полштуки, и решил вернуться домой за любимой воздушкой «Волк-11», но передумал. Непорядок отстреливать на Новый год невинных птиц. Хотя орут они, конечно, препротивно.
Руки в карманы, и я вот гуляю по свежему снежку, обновляю его, проделываю в сугробах тропу. Приятно осознавать себя одним из первооткрывателей новогоднего снега, но жаль все-таки, что я не самый первый: в стороне протоптана еще одна дорожка, на которой изрядное количество чужих следов.
Конечно, это нечестно. По всем законам справедливости я должен был первым испоганить хрустящее белоснежье, первым втоптать его в грязь, а тут — глядите-ка — кто-то успел раньше!
Подонки.
Я достал из-за пазухи последнюю сигарету и сунул фильтр в рот; весело хлопнул по карманам, пародируя танец-гопак. Зажигалка нашлась в куртке. Вместе с зажигалкой наружу выглянул краешек вчерашнего флаера.
Я прикурил. Поднес глянцевый листок к глазам и прочел: «Клуб „Желтый дом“. Внизу белел адрес. Выяснилось, что клуб располагается в центре города.
Перевернув флаер, я наткнулся на надпись, сделанную от руки. Самые обычные синие чернила, корявый почерк и куча ошибок в пунктуации. Неизвестный (милиционер-украинец?) обращался ко мне:
«Клуб „желтых“ приглашает Вас, Полев Кирилл, поучаствовать в сегодняшней вечеринке при клубе „Желтый дом“ в 18-00 по Москве. Приходите обязательно если, конечно хотите узнать что-то новое о Вашей необычной, способности».
Подписи не было.
Я сказал:
— Оба-на, — и подумал: «Желтый дом», конечно, весьма харизматичное название для ночного клуба, но меня интересует другое: почему «желтыми домами» называют психушки? Кажется, еще до революции их делали из желтого кирпича, но тогда встает другой вопрос: почему именно из желтого? Что такого необычного в нем? Если вспомнить цветовой тест Люшера, то желтый цвет выбирает тот, кто стремится к изменениям; к выходу и освобождению; его выбирают люди, избегающие проблем. Кстати, это же прямая ассоциация с «Волшебником Изумрудного города»! Дорога желтого кирпича уведет тебя из нашего мира, в волшебную страну твоих собственных фантазий. Недалеко и до шизофрении. Ответ кроется где-то здесь, скорее всего. Надо бы Кафку перечитать на досуге, мысль у него видел одну забавную, с этим вроде связанную… или у Достоевского?»
Закончив мысль, я взглянул на черных воронов — те посмотрели в ответ на меня. Не знаю, что подумали они, а я подумал вот что: «Хрень какая-то. Откуда они знают о моей способности? И… знают ли? Быть может, это чья-то шутка? Но о так называемой моей „ненормальности“ знает только Игорек, а он не трепло; нет, он никому и никогда не расскажет. Хм… так идти или как?»
Думал я еще с час, переваривая содержание записки, возвращаясь к нему снова и снова; думал до самого окончания прогулки. Собственно, нормальной новогодней прогулки не получилось. Получилось хождение вокруг дома с умным видом на лице. Во время третьего или четвертого круга я услышал надсадное многоголосое мяуканье. Звуки раздавались из-за высокого бетонного забора, который раньше ограждал летнюю танцплощадку; площадка эта давно заброшена, и сейчас там любят собираться подростки, чтобы выпить пива.
Приглядевшись, я заметил, что к забору в двух или трех местах приставлены деревянные лестницы, а на самом заборе лицом к площадке сидят подростки и что-то кричат.
Заинтересовавшись, я подошел ближе и разглядел еще одну любопытную деталь: ворота на площадку были заварены и стали выше, потому что кто-то приварил к ним ржавые металлические листы, а на самом верху прикрепил колючую проволоку.
Я подошел к одной из лестниц и крикнул пареньку, который сидел на заборе:
— Что происходит?
Мальчишка не отвечал. Он размахивал над головой шапкой-ушанкой и кричал что-то нечленораздельное, заглушая мяуканье за забором.
— Что происходит?! — крикнул я снова.
Мальчишка наконец услышал.
— Охота! — крикнул он, не оборачиваясь.
— Чего?
— Охота, говорю. Уже третий раз за год устраиваем, а вы ни разу не видели?
Я взялся за перекладину и быстро забрался наверх.
Паренек посторонился.
С высоты я увидел еще человек тридцать — в основном подростков, которые сидели верхом на заборе. У двух или трех в руках были воздушки. Но самое интересное происходило на танцплощадке: там между разбросанных картонных коробок носились как угорелые кошки, а за ними охотились мужчины с воздушками. Я узнал соседа по подъезду со второго этажа, еще кого-то. Увидел и несколько кошачьих трупиков, лежащих в лужах темной крови.
— Папа! Папа! — вдруг закричал паренек, который сидел рядом со мной. — Папа, давай! Мой папа уже трех котов завалил, он на первом месте, — похвастался мальчишка, повернувшись ко мне.
Зрелище было отвратительное для меня нового, который менялся в обратную сторону, но очень притягательное для меня обычного. Мужики выступали каждый за себя и мешали друг другу палить в пушистых тварей. Коты или беспорядочно носились, быстро попадая под пули, или старались выждать в одном укромном местечке, а потом мгновенно перебегали в другое, если чувствовали опасность.
— Вон тот, рыжий, — показал мне мальчуган, — все три охоты выдержал.
— Я думал, котов бьют до последнего.
— Нет, время охоты — полчаса. Выживших собирают и оставляют для следующей охоты. Ну просто дорого выходит — новых ловить или покупать…
— Понятно.
Рыжий котяра двигался медленно и даже лениво, но каждый раз ловко уходил из-под выстрела. Однако ж и он вскоре попал в переделку: сразу трое охотников зажали зверька в угол, рыжик заметался, вскочил на ближайший ящик, разогнался и прыгнул. Прыжок был неожиданный и высокий; кот царапал когтями верхушку забора в метре от меня. Я наклонился и подхватил его. Кот орал и рвался за забор; потом понял, что из моих рук не выбраться, и стал жалобно мяукать.
— Ура! — крикнул мой сосед-мальчуган. — Бросайте его вниз!.
— Но… — пробормотал я.
