Кирилл Якимец - До поворота (Кровавый Крым)
* * *
Солнечный разворот причала, вечер уже, темнеет, и пляжи похожи на раскрытую книгу. Кораблик притерся к пирсу, словно котенок к плюшевому мишке, которого по ошибке принял за свою мамашу. Галантный молодой человек подает крепкую руку неловким пассажирам и пассажиркам, помогая им перебираться на берег, чтобы не искупались раньше времени. Улыбчивый паренек, вырвавшись из объятий алкаша, забрался на борт и сиганул в воду как был, в шортах, красивой смуглой рыбкой. Теперь Мила потащила свою сумку самостоятельно, на коричневом личике застыла непривычная хмурая злоба. - Милочка, ты здесь когда нибудь была? - Слава все еще не мог выйти из полуватного состояния. - Пять лет назад, с мамой, - она оглядывала длинный прогон бетона, отгораживавший галечные пляжи со стройными топчанами, загнанными, как пони в стойло, под навесы. У дальнего причала одиноко покачивалась белоснежная яхта, похожая на вымазанную в известке гаванскую сигару. "И. Б. Тито" гордо светилась на носу алая надпись. - Куда мы теперь пойдем? Она пожала плечами, ей было плохо, гораздо хуже чем ему. - Давай с ними, что ль? - Слава посмотрел вслед удаляющейся шумной компании, к которой пристоился Сашок. - В очках это кто? - Таня, с косой Гретка... Они киевлянки. Ты иди с ними, я потом, - Мила поднесла руку к лицу, будто отгоняя надоедливых мух, - укачало меня... Они в сраный угол идут. - Ку-да? - присоединяться сразу расхотелось. - Или в камыши. Там вся тусовка... Слава вдруг понял, что ему страшно. И это - нормально, это даже необходимо, чтобы избавить организм от идиотского действия "ношпы". Страх оказался настолько целительным, что Славе не было никакого дела до самой угрозы и до ее источника. А источник, на самом деле, был рядом: нагловатого вида подростки, человек двадцать, может больше, бросали на вновь прибывших ленивые колючие взгляды. Чем-то эти подростки напоминали маленьких вредных зверьков - хорьков. Небрежной походкой один отделился от общей массы и оказался возле девочки, с силой дернул за косичку - на асфальт посыпались разноцветные кругляшки. "Не мечите бисер перед свиньями," - еще одно левкино выражение гулко пробило в голове, заставив Славу полностью скинуть странную дремоту. - Слышь, ты... - это к нему направилась плотно сбившаяся кучка задиристых подростков, пытаясь взять в кольцо, но на Славу они не произвели должного впечатления, разум был полностью занят обидившим девочку хулиганом. - Пошел на хуй, - бросил Слава себе под нос, но достаточно громко, и направился к Миле, по дороге случайно здорово долбанув ближайшего подростка тяжелой сумкой. Оставить ее одну он не мог, поэтому подхватил под руку и потащил, пару раз наступив кому-то на ногу. Хотел извиниться, но ничего не получилось - лень было разговаривать. Вдруг, шутки ради, Слава усадил Милу на плечо и понес. Она вцепилась ему в волосы и запищала - видно, шел он не очень ровно. Прямой путь, проложенний между строениями и решетками, делившими сушу на пляж и непляж, закончился, и они вступили в кемпинг. Шумная компания распалась: кто-то пошел дальше, кто-то пристроился к нелепым конструкциям в дальнем левом углу. От крайних палаток до забора все место было занято штабелями пыльных, пустых бутылок, слабые лучики заходящего солнца прорывались из глубин стекла изумрудными искорками, как от подземных сокровищ сказочных гномов. Пьяно покачиваясь, длинный вотлосатый парень сделал неловкий разворот, задел одну бутылку ногой и чуть не упал на посеребренную плоскость стоящей рядом платки, но удержался. Медленно, даже слегка торжественно, так шествуют невесты в двери загса, вся хрустальная гора сьехала вниз и навалилась на расположившийся под ней выцветший брезент, закрепленный несколько враскоряку, минуту постояла, раздумывая, и подмяла его под себя, полностью погрузив под разноцветный ворох стекла. Через какое-то время снизу раздалось возмущенное похрюкивание, бутылки затрепыхались и из-под них вылез здоровенный взлохмаченный мужик. - Рота, па-адьем!! - весело гаркнул волосатый, убредая куда-то вдаль, в сторону остро пахнущенго сортира, прямоугольного и неопрятного. - А шампанское где? А?! Была еще бутылка!!! Была здесь! - ревел разбуженный. Солце уже ушло за театральные декорации почти лысых гор, ветер дул с моря, мешая сортирную вонь с резким мускусным духом айвазовско-гриновской романтики. Таня и Грета, мало обращая внимание на происходящее, ставили синюю прочную палатку чуть в стороне от других, поближе к машинам, которые держали пустую пограничную зону между собой и этой странной ордой. Лохматый мужик, забыв, что дом его раздавлен, искал шампанское: выстроив в ряд всех присутствовавших, требовал вернуть украденное. Пытавшаяся с пьяных глаз его урезонить встрепанная снаружи, да и, видать, изнутри, девица получила по морде - отлетев к забору, она даже не попыталась подняться, а вместо этого грустно запела: " У меня на жопе сорок пять прыщей, У меня неправильный обмен вещей, И хоть регулярно мою жопу я, Все равно прыщей на жопе трам-пам-пам..." Слава, невольно попятился, но заметив, что Мила уже влезла в синюю палатку киевлянок и втащила туда сумку, замер на месте. - Ты!! - раздалось от строя, где все глупо хихикали, стараясь остаться незамеченными. Теперь мужик уставился мутными глзами прямо на него, Верни бутылку!!!! Со всего размаху Слава влепил подошедшему пьяному верзиле пощечину, тот не устоял на ногах и грохнулся на кучу гладкого стекла, распозшуюся по его жилищу. Полежав какое-то время тихо, он стал шарить вокруг себя руками, словно собирая осколки своей памяти в единый кулак. Слава приготовился к дальнейшей борьбе. - Ага, - торжественно огласил верзила, - Нашел! - в одной руке он держал пыльную бутылку, - Вернули, сволочи!!! Так вас всех! На, попей, - протанул ее Славе. Не обратив на поверженного в прах врага внимания, Слава подошел к костру и присел на поваленный чурбан. Уставшие девушки пытались сварить в почерневшем котелке бурду из пакетика чешского супа и гречневой каши. Приятно заурчало в животе, с краю от воображаемой кухни валялся прозрачный целлофан с мидиями... Вернулся, распространя вокруг себя полный едкого аромата воздух, давешний волосатый: - Виктор. Летенант запаса. Коммандир гондонного взвода! - четко представился он, сунулся к девушкам, но те его отогнали. - Давайте, что ли, споем? - предложил он кому-то, взяв в руки измученный инструмент. Горька моя судьба, не может горше быть, я никогда не брошу пить!.. сиплый бас переплетался с нарочитыми "петухами". - Витя, Витя, может ты пожрешь лучше? - предложил какой-то невысокий человечек. - Давайте лучше выпьем, - была уже почти ночь, и Слава перестал различать людей, ему наливали, дали каши и хлеба, но с вопросами никто не приставал. Мила переодически мелькала у костра то тут, то там. Внезапно Витя начал буянить - этого, кажется, все уже давно ждали, и теперь забавлялись каждый на свой манер. Слава решил остановить зарвавшегося хулигана, но Витя уже не держался на ногах - два первых удара в челюсть прошли мимо. Когда, повалив пьяного на землю, Слава попытался заломить ему руки за спину, тот внезапно укусил его в бедро, сзади, там, где уже и не бедро вовсе... Укусил сильно, зло, как кусает бешенная крыса. От неожиданности Слава подпрыгнул и попал боком на остатки костра - не обжегся, только брюки задымили, но быстро погасли. Витя куда-то делся. Вокруг происходила непонятная суета и оживление: ловили молоденького поросенка, неосторожно вышедшего к людям. Наверное, поросенку тоже хотелось праздника. - Держи, держи! Загоняй! - орали мужики, прыгая за юркой жертвой. - Оствьте его! Немедленно прекратите! - ныли девушки, гоняясь за мужиками. - Костер разводите! Шашлык есть будем! Но, видно, поросенку это все нравилось, он бегал между палаток, смело шмыгая среди разозленных людей, не даваясь в руки, сбивал колышки, валявшуюся на земле посуду. Кто-то наступил на гитару, раздался треск. Принявшись буянить по-настоящему, Витя обвинил во всех бедах жидо-массонский заговор и Жириновского. Откуда-то взялся нож... Славе стало тоскливо: "Ну вот, сейчас они его убьют, такого маленького и славного, - поросенок был ростом уже с хорошую дворнягу, - будут резать, он будет плакать, а я ничем не смогу ему помочь." Слава брел по прямой, прочь от всего этого шума и суеты. Теперь к погоне подключилось еще больше народу. Поросенок разгромил напоследок тент, укрывавший чью-то машину, и решил, наконец, смыться - тихонько улизнув от разьяренных охотников, он пристроился к Славиной ноге, пошел рядом, доверительно похрюкивая. Найдя подходящее уединенное место, Слава сел на бетон и стал думать. Поросенок лег рядом, у самых ступней, изредка к чему-то прислушиваясь, как верный сторожевой или охотничий пес. Слава думал о всех людях, то есть о человечестве, его месте во Вселенной, такой безграничной. Звезды уже намозолии глаза, но он все равно на них смотрел; далекие и нежно-холодные, само воплощение некоего идеала и совершенства, они невольно притягивали к себе его расползшееся по поверхности земляной доски слабое и беспомощное сознание. "Может быть, там тоже есть Разум, - мысли не думались, а переживались во всей полноте своего бытия, между ними и телом исчезла китайская стена мозговой коры, и мысли стали едины со всем окружающим, особенно с последним истинным другом - поросенком. - Может, он (Разум... или - поросенок?) огромный и могучий, как океан. Как Солнце. Звезды такие большие и перемигиваются между собой целую вечность. Бессмертны. - Тут Слава вспомнил, что свет от них до нас доходит через миллионы лет, и заплакал, стало жаль себя, поросенка и их всех, не понимающих бессмертную истину, что все относительно, - Перед вечностью все пустяки! - он лицезрел первозданный хаос и потерялся в нем. - Песчинки, голые неразумные песчинки..." Поросенок ласково терся о сбитые, онемевшие ноги - одинокий друг, но когда ночной бриз принес на сизых крыльях запах разбросанных объедков, друг внезапно предал Славу, уковылял в заросли высокой травы. Стало совсем грустно, вовсе невмоготу, дыхание съежилось в груди и не желало... дышать? Слава осторожно опустился под козырек пляжного навеса, пристально вглядываясь в гигантские призрачные телеса блестящего моря, расписанные поверху звездами; он пытался разгадать какую-то важную тайну... Словно там на самом деле есть эта самая тайна. - Двенадцатый имам, он придет, точно, раз так написано, значит .. бубнил сумеречно-закомый голос, от которого приятно шли по коже знакомые страшные мурашки. - Ты, давай, забивай, забивай. Фу, черт, опять штакент сломал! - слегка дребезжал девичий голосок - Дубина! Имам, будет тебе имам, ты раскумариться дай только! - в ее тоне злобно проскакивала стервозная нежность. - Не понимаете вы все, - и Слава был согласен, но сидел на лавочке рядом тихо-тихо, как задумчивый мышонок, и все смотрел на искрящуюся воду и огромное небо. - Бекушка, ну не тяни душу. Это тебе имам, а мне... - в темноте наконец запрыгал красный, как глаз дьявола, огонек. - Вот теперь хорошо, - после минутной задержки Мила больше не хотела плакать, - Ну чего там отчим, как поживает? - Ты хотела что-то вернуть? - Держи, все девять, как было... - Было десять. - У нас было девять... - Тебе его не жалко? - А тебе? Меня бы кто пожалел! Бандит что-то сказал и укоризненно поцокал языком, Мила жадно сделала еще одну затяжку и передала папиросу: - Он не виноват. - А кто у нас виноват? Однажды Ходжа Насреддин... - Ой, нет! Про гарем я уже слышала и про зонтик тоже... - И так ничего не поняла. - Ну, куда уж нам со своим некошерным рылом... - Ты глупая мелкая девчонка, сейчас ты решила жить или умереть человеку, прекрасному человеку, которого так хорошо знала с детства. - Да, а кто грохнул Марго и другие были, между прочим! - она отобрала огонек, - Все равно не отдам! Если хочешь, можешь зарезать меня, раз уж обещался, вот уж точно никому не жалко! - Двенадцатый имам придет и всех нас рассудит, кто прав, кто виноват... - И что нам делать? - вставил Слава, завороженно гляда на слабое трепыхание волн. Он не замечал, как бандит стал медленно разворачиваться, но Мила сунула ему в руку папиросу, томно заверив: - Свои. - А что произошло с Ходжой Насреддином? - наверное это и была та тайна, которую он должен обязательно сегодня разгадать. - А правда, свиней есть нельзя? Они же такие милые... Рассмеявшись, Мила харкнула на камни так обидно, неприятно, что Слава поднялся с топчана и побрел прочь, вперед, искать поросенка и объяснить им всем, что приличные люди свиней не едят, так велел имам, а то придет разберется со всеми, и еще у него есть брат, большой и сильный, как двенадцатый имам, он ему все расскажет...Хотя бы и про Ходжу Насреддина... Внезапно Слава понял, что про Насреддина он ничего не узнал и повернул обратно. Но кругом больше не было ни навесов, ни бетона, везде валялись какие-то люди, некоторые вроде даже купались. - Витя, отпустите даму, - уговаривал тихий голос где-то внизу, у самых его ног, - она вас просит... - Не... - там кто-то шевелился. - Ах, Витя, у вас же все равно не получается... - девичий голосок то ли плакал, то ли смеялся. - А нам-то хули?.. Ма-ал-чать!!! Когда пыхтишь под командиром гондонного взвода!.. - но ласковый девичий голос только рассыпался в ответ серебристыми хрустальными бляшками. - Витя, ты такой же острый, как и галька... - Ты - Галина? - движения внизу на минуту замедлились. - Нет, я Грета, - девушка томно смеялась, - Витя, раз вы такой половой гигант, давайте познакомимся, что ли? - Потом.. - он возобновил прервавшуюся деятельность. - У Галки триппер... - Слава стоял в недоумении. - Ну, ты что залип? - пьяная женщина потянула за штанину, он пошатнулся и упал, голова ударилась об относительно мягкую и довольно теплую человеческую плоть. - А-га! Получилось! - в это время луч фонарика прошелся по голым телам, высветив на секунду чьи-то поросшие пушком ягодицы под самым славиным носом - те волнами поднималась и опускалась, слегка раздвигаясь, как скалы перед аргонавтами. Женщина начала постанывать, когда фонарик перешел на лица... - Какого! - взревел Витя, намереваясь подняться, но женские руки удержали его и заставили продолжить движение. - Да, ладно, это только погранцы... - Ща, наверное гонять будут... - Слава понял, что с него стаскивают брюки: "Воры!" - Не, теперь не будут, - девушка рядом нежно провела рукой по его животу. - Им теперь не до этого...Пойдем, окунемся? - Нет. Я не могу. Там двенадцатый имам, он человека убивает, а вы свиней едите... - Ну, как хочешь... - девушка разочарованно отвернулась, и это было тоже обидно, он засыпал, море шелестело над ухом, там плыл гигантский змей, кажется Левиафан...Слава вежливо поздоровался, змей заставил его встать и повел в свой дворец; во дворце жили странные создания с большими овальными грудями, змей называл эти создания то ли русалками, то ли - нимфетками, и одна из них кричала: - Ро-ота! Па-адьем!! - Слава уже было решил поступить с ней, как тот грубый Витя с девушкой на пляже, но проснулся. Рядом действительно лежала русалка, под неестественно синим небом, в душном и влажном воздухе, на ее верхней губе блестел пот. - Это ты - Витя? - огромные хрустально-синие глаза придавали лицу величественное выражение, как у испанской королевы Изабеллы, что ли, или как там ее? - Нет, я Слава, - он сейчас же пожалел о сказанном, потому что девушка потеряла к нему интерес и вылезла из палатки; он понял, что ему очень плохо и что он умрет, потому что умрет.... прямо немедленно... Что-то прохладное коснулось ноги. - Ну, вылезай, купаться . - лицо Милы было непривычно опухшим: глаза-щелки, пластилиновые губы отвратительно вывернуты - маска экзотического демона, да и только. - Давай быстрей. На нудку пойдем. С ужасом Слава обнаружил, что совершенно раздет, смятые брюки валялись рядом, пиджак и рубашка тоже, под головой, вместо подушки. - Выйди, я оденусь. Немилосердно палило солнце, затуманенные мозги боялись лишний раз шевельнуться под черепной коробкой. Кто-то протянул ему пластмассовую бутылку из-под фанты с остатками бурой жидкости. С каким наслаждением он влил внутрь теплую кисловатую жижу! Все они уже шли беззащитные под безоблачным куполом неба, покинув унылую постоту выжженного светом лагеря. Шли сначала между раскаленных машин, потом вдоль плотно усеянного потными и розовыми, как китайская консервированная свинина, телами пляжа, дальше и дальше. Потом пришлось брести по колено в воде, огибая наглую скалу, слишком сильно выпиравшую в море. Ноги скользили и подворачивались, пытаясь освободиться из цепких объятий кожаных ремешков. "Австрийская обувь - это вам не разное дерьмо!" - уважительно подумал Слава, глядя на хлюпаюшие сандалии. Мила несла свои тапочки в руках. - Мила, одень брюки! Это неприлично, - только сейчас он понял, что она идет в той взрослой мужской футболке, подаренной странным Николасом. Это неприятно задевало. - Да ладно тебе, - потянув вверх слегка замоченный край, она скинула ее вообще и осталась голой. - Пришли! На набольшом пятачке расположилось человек двадцать, загоравших безо всего, еще человек десять плавыали недалеко от берега. Некоторые вроде были знакомы... Слава отметил даже одного негра, словно сошедшего с экрана из американского боевика - переливающаяся под атласной кожей мускулатура, добродушно-презрительное выражение лица. Лежит негр, загорает! - Ну, что ты опять тормозишь? Раздевайся. - Совсем? - он недоуменно крутил головой, взор невольно привлекли разнообразные женские формы. - А ты собрался ходить по пляжу в семейных трусах? - у нее действительно была уже грудь, маленькая, но вполне. Слава понял, что не сможет раздеться. Хитро прищурившись, Мила открыла в ослепительной улыбке передние зубы, верхний резец уже начал подгнивать. - Ты быстренько, спиной ко всем и в холодную воду, на баб не гляди! - томно изогнулась, - Ну? Мне одной плавать? - Да пошла ты!!! - сексуальной проблемы больше не существовало - ничто кроме обжигающей морской воды не могло принести ему радости. Вот он, рай! Нежная прохлада снизу, жаркий солнечный бархат сверху и беспамятно-голубое небо, блистающий мир... Если отплыть, не торопясь, еле-еле перебирая ногами, от берега подальше, то какая умиротворительная тишина! Штиль. Полная остановка. И замерло прекрасное мгновенье, не застыло мертво-неподвижное, а просто остановилось в спокойствии данного момента. Только мелкие рыбки суетяться стайками и по одиночке, юркие, деловые. Этот день - их. И слонце, и бурые пушистые водоросли - тоже. Загадочное зеркальное царство: нагромождение камней, дающих опору зелено-коричневой подводной тайге. Окунувшись пару раз, Слава лег на спину и расслабился. Впервые за эти дни он пришел в себя и ужаснулся: кровь, убийства, погони, все, что казалось таким заманчивым в детстве, было у него здесь, под самым носом, и угнетало гораздо меньше, чем туго перетянутый шарфик в пятилетнем возрасте. Треск, прорвавший прозрачную грань воды, и фырканье двух голов, вынырнувших с боков, ударили, подобно разорвавшейся гранате. Сильные руки потянули его вниз, вода хлынула в рот, забила ноздри. Едва успев задержать дыхание, он принялся размахивать кулаками направо и налево, всплыл. Головы со смехом удалялись в одном направлении, Слава, набрав побольше воздуха в легкие, ушел под воду. Где-то далеко впереди мелькали яркие пятки солнечные зайчики. Сильными гребками он проплыл, почти касаясь голым животом мягкой подушки водорослей. Что-то более упругое и холодное скребнуло по коже, он глянул и от неожиданности здорово хлебнул остро-соленой воды: из ращелины, путаясь вместе с коричнево-залеными прядями водорослей, выбивались иссиня черные, удивительно длинные человеческие волосы, сверху лежал камень, еще не успевший замшеть, наверное - с берега. Из-под него торчала тонкая девичья рука. Стайка мелких рыбешек свернула за угол, мимо растопыренных пальцев, под которыми пряталась лохматая "морская собачка". Брезгливо отфыркиваясь, Слава спешно поплыл обратно. - Ну, как? - одна из хулиганских голов оказалась милиной, вторая принадлежала красавице Грете. Они неторопливо подгребли к берегу и остались лежать в мелкой воде. Слава не мог смотреть на них без содрогания. - Там труп лежит. Женский. Я точно видел. - Мелко трясло все тело может, и от холода. Замерз.. - Ага, - лениво протянул сидящий рядом парень, - хиппушка какая-то с передоза кинулась. Ее панки в воду и закатали, чтоб с ментами не возиться. Решили на нее акул ловить, - парень шлепнул пестрой картонкой по двум другим, неуютно лежащим на серых камушках. - Без лапы-с, как и обещали-с. Не фиг было спорить. Только сейчас Слава понял, что рядом играют в карты. Он внимательно оглядел публику, сразу распознав долговязых парней со сбритыми висками, панков, прилаживавших самопальные акваланги и длинные, похожие на толстые спицы, штыри. На запястье одного была вытатуирована смешная растопыренная рыбка, с боку болтался не то нож, не то тесак.. Славе стало неуютно, когда Мила, махнув Грете рукой, поплыла вслед за панками. - Почему вы такой грустный? - пышная блондинка поднесла свои очки с темными кругами стекол почти к самому славиному лицу. Прямой римский нос, капризные губки слегка приоткрывают ровный ряд мелких зубов, ниже поглядеть Слава постеснялся. - Можно с вами познакомиться? - он с трудом кивнул, - Галина. - Это у вас триппер? - вопрос был нелепый, но вся компания радостно заржала. - Галя, не ходите туда, где вас уже знают! - долговязый молодой человек с цветной косынкой на голове весело тусовал карты. Блондинка обиженно отвернулась. - Да нету у меня ничего! - Извините, - принялся оправдываться Слава, - я не хотел... - Ах, отстаньте, - она лениво соскользнула в воду. - Какие вы все... - Ну, что? В писдом, наверное, пора? - долговязый с сомнением смотрел на солнце, - а то и сгореть не долго? Тут Слава заметил, как покраснели спина и живот; пот лез в глаза, голову напекло: "Ну и пляж! Ни тенечка!" Он брезгливо полез в воду, навстечу Миле. - Как акулы? - Нету их, - отплевываясь, Мила была похожа на обритого морского котика, - что они, придурки? Небось винтом несет аж до Турции. - Мила, а что такое "винт"? - Я тебе потом покажу, если захочешь, - девочка решительно поплыла к берегу. Оставаться в воде один на один с сумасшедшими и акулами Славе не хотелось, и он поплыл вдогонку. Народу на пляже заметно поубавилось, ни Греты, ни Гали видно не было, партия в карты закончилась, кто-то копошился у стоящих вдали под одиноким чахлым деревцем палаток..."Анчар ядовитый." Слава больше не стеснялся своей наготы, привык. Теперь это даже нравилось, он с удовольствием принялся разглядывать собственное тело. - Да ты ж сгорел весь! - кинула ему на плечи мокрую рубашку Мила. - Мила, а что такое "писдом"? - рядом как раз никого не было, и он решил вытащить из девчонки все, что та знает. - Дом отдыха. - А почему такое название странное? - Потому что он писательский. И живут там жописы, дописы и мудописы. - Кто-кто? - Жены писателей, дочери писателей и мужья дочерей писателей! - Она показала ему язык. - А по-моему это неприлично. Долго мы тут торчать будем? - А мы здесь не торчим, а находимся. И вообще! Останови внутренний диалог! И не индульгируй чувство собственной важности. - Че-го?! - А ничего! Переться по такой жаре? Да ты с ума сошел! Намочи лучше снова рубашку... - совет показался вполне разумным. Слава даже рискнул еще раз окунуться. Вылезая, счастливый и довольный, он чуть не заорал: Мила раздирала его штаны ровно пополам, от колена, на верхнюю и нижнюю половины. Рядом сидел Сашок и ел алычу... Потом Мила важно достала цветную нитку и стала аккуратно обшивать края штанин, еще пять минут назад, несмотря на все перенесенные трудности, составлявших вместе с пиджаком финский костюм. В шкафу, в Москве, их ждала совсем чистенькая, новая жилетка. И галстук... Галстук было жальче всего. Именно жальче, даже жальчее, настолько, что Слава сел и заплакал. Сашок перестал жевать и протянул полупустую знакомую бутыль. Жидкость в ней оказалась несколько иная, но того же разлива. - Ты что? - темные пальцы не переставая мелькали с иголкой взад-вперед. - Брюки-и-и... - У тебя там дырка, - она продемонстрировала сожженый край. - Зашить!!! - он попытался вырвать у Милы материю. - Так она же еще сгорела и разорвалась. Ты не заметил?! Слушай, а кто тебя за жопу укусил? - Слава сразу устыдился своей неприкрытости и понял, что так страшно зудело с самого утра. Но кто это мог сделать? Невольно он вспомнил девушку, рядом с которой проснулся... - Как же я ходить-то буду? - А мы тебе бриджи сделаем! Не ссы, стильно будет! "А зачем мне стильно?" - подумал Слава и обиделся. Чтобы успокоиться, он решил еще раз посмотреть на труп, провести дознание, если получится все-таки, возможно убийство. Сознаться самому себе в том, что ему было просто интересно, он не посмел... Обшарив почти все подходящие местечки, Слава так ничего и не нашел: ни девушки, ни панков, ни акул - как во сне или в детском кино, все исчезло, только плешивый камень. Кто-то вроде говорил ему, что акулы, водящиеся в Черном море, людей не едят, а питаються исключительно селедкой. Но все равно было здорово, только девушку немного жалко. Еще внизу мелькнуло что-то похожее на маленький автомат типа "узи", но он так и не смог достать, совершенно продрогший вернулся к берегу. Закончив уродовать его брюки, Мила принялась из обрывков делать себе что-то; когда она натянула обновку на себя, Слава понял, что это обшитая биссером жилетка, которая сразу покрылась морщинками трещин. Сашку она оказалась впору. - Ты зачем дамскими украшениями обвешался? - неодобрительно Слава разглядывал браслеты из мелких бус у него не руках, - ты теперь гомосексуалист, что ли? - Не, я теперь - хиппи! - мальчишка весело ухмылялся, - Я теперь у них жить буду. Мне панки разрешили. Вон, хочешь? Алычи поешь, сам набрал. - И где это ты ее набрал? - А тебе какое дело? Слушай, и чего это ты ко мне все время цепляешься?! - Сашок встал и обиженно пошел прочь, оставив на камнях полиэтиленовый пакет, наполненный желтыми шариками ягод. - Мила, нам надо вернуться в Москву! - Нет, пока подождем. - не глядя на него, она покачала головой, - До вечера. Сегодня отчим должен свалить в Ялту. Я не хочу попадаться ему лишний раз на глаза. - Тогда, может быть, ты посвятишь меня в хитрости мировой политики? никогда в жизни он еще не выражался таким красивым образом, но Мила ответила совсем не красиво: - Не суйся, куда не звали. - Значит меня никто никуда ни звал и ни о чем не просил? - он принялся злиться. - Ну... Ты пойми, тебе же легче будет: с дурака спрос меньше! - Я еще и дурак! - Ой, ладно. Полшли в писдом. - Нет, погоди!! - Пошли, пошли! Я тебя с ним познакоомлю... Внезапно ее лицо приобрело какое-то совсем другое выражение, панического ужаса, наверное. - Быстро!!! Вдалеке к пляжу шли два человека вполне приличного вида, их Слава раньше не встречал и ничего не почувствовал. Но Мила глядела широко раскрытыми кроличьими глазами именно туда и быстро собирала вещи. Он понял, что не будет спорить, потому что когда между ними и приличными людьми оказались панки, в руках одного приличного, того что поменьше, возник автомат, почти такой же, как на дне. Бежать надо! Бежать! Мила не стала даже одеваться, но Слава натянул "бриджи". Выстрелов не было. Оглянувшись, Слава увидел, что высокий панк, которого сильно шатало, выдергивает из спины бандита стальной штырь. Другой панк валялся на гальке, свернувшись эмбрионом, и было в его посмертной позе что-то банальное и одновременно непристойное. Зато бандит лежал очень чинно - так и не потерял своего приличного вида, пиджак даже на мертвом сидел гладко и подтянуто, лишь грязное пятно вокруг того места, откуда только что выдернули штырь, росло, напоминая о пролитом соусе, о неловких поворотах застольной беседы, о том, как не следует есть котлету по-киевски - но не об автомате "Узи". Автомат, кстати, мирно пекся под солнцем на границе сухой и мокрой гальки: ленивая вода то подкрадывалась к нему, то безучастно отползала. Всем остальным этот автомат, похоже, был и вовсе безразличен. Приличный спутник убитого раскорячился в низкой стойке и выписывал руками красивые восьмерки. Панк выписывал похожие восьмерки своим штырем, пытаясь проникнуть окровавленным острием в тело, укрытое (казалось - обмазанное) свежеголубым пиджаком. "Руки хорошо ходят, штырем не возьмешь. - Слава задумался; он был уверен, что панк победит, но еще не знал, каким образом... И вдруг его озарило: - Галька!" Панк, видимо, поймал славину идею или, скорее, догадался сам. Он провел штырем несколько головокружительных (но бессмысленных, знал Слава) комбинаций, для вида, конечно, и дождался, когда оба голубых рукава по пологим дугам пошли вверх. Рваный кед на ноге панка резко дернулся - движения самой ноги Слава не уловил - и увесистый голыш вонзился в обтянутый голубыми брюками пах. Бандит повалился, не меняя стойки, так и остался лежать враскоряку, словно злобная голубая бабочка, пригвожденная к пляжу длинной стальной булавкой. Огромный негр постоял немного, не зная стоит ли вмешаться, потом подошел к воде, потрогал ножкой, поежился и кинув кому-то: - Хлопцы, поплыли до бую!!! - с грохотом обрушился в воду. За ним, нехотя, нырнули два толстых парня в идиотских резиновых шапочках, розовых с пупырышками. Три головы, черная и две розовых, показавшиеся в метрах двадцати от берега, о чем-то переговаривлись, громко смеялись. Злобно плюнув в лицо поверженному врагу, одинокий панк пнул неподвижное тело товарища - было видно, как из под мертвой ладони на живот, расползаясь хитрыми веточками, стекают тонкие струйки темной жидкости. Жидкость не была похожа на соус. Жидкость была похожа на кровь. Так это же и есть кровь, елки-палки! - Странные люди, - Слава и Мила шли спокойно, будто их не касались пляжные "гладиаторские бои". Будто кругом - кино. - Те самые...которые того мужика тащили. Черт, Славик, я не знаю даже что и делать! - А проблема-то в чем? - Если это он за нами послал, значит Бек стукнул. - Может, они просто купаться шли? - Там были люди Рыбака, могли и за ними...Если не за нами, значит, имеет смысл уйти на дно... Я маму ищу, здесь нет никакого криминала, оправдываясь, Мила хотела посмотреть ему в лицо, но оступилась и чуть не упала в воду. - Так вот, если за нами, мне нельзя тебя отпускать. - В смысле? - А вдруг он решит тебя грохнуть? - А по какому поводу? - Ну, мало ли, какой ты из себя тако-ой загадочный... - она кокетливо повела глазами. - И деньги у тебя, оказываеться, в переднем кармане... давай, шашлык купим! - Давай. А денег-то сколько? - У кого? - Ну, у меня? - На две порции хватит! - она пристроилась в хвост небольшой очереди. Во, смотри, и Гретка тут. Привет. - Это Галина, - девушки шли слегка обнявшись, в такт покачивая бедрами, одна положила голову на плечо подруги, ее каштановая коса с пряным медным отливом тяжело спускалась на грудь. От задорно подпрыгивающих под легкими кофточками торчащих сосков у Славы в глазах зарябило. А другим было абсолютно пофигу. Даже обидно. - Мы знакомы, - жутко смутился Слава, но все, вроде, были настроены дружелюбно. - Вы тут за чем? - галино низкое контральто больно бередило душу. - Все наши в "Рахате". - Сегодня Повар плов обещал, - томно изогнулась Грета, чтобы профиль груди четче вырисовался под черной футболкой. - Ну, это же ве-ечером, - протянула Мила, бросая рассеянный взгляды на проходящих мимо людей. - А мы сейчас жрать хотим. - Вечер уже скоро... - А до вечера что делать? - Так пошли в "Рахат" - девушки подхватили их с двух сторон и потащили куда-то мимо решеток, отграживающих пляжи, мимо теток в белых халатах и с медицинскими весами (Проверьте, действует ли на Вас Гербалайф!), мимо нелепых серых сооружений, перед которыми стелились размазанные по жаркому асфальту газоны, сквозь кипарисовый лабиринт к домику из гладкого красного кирпича - желтая крыша, слепые арки и узкая дверь. Изнутри "Рахат", наоборот, казался необъятным: бесконечные ряды столов пересекались бесконечными рядами скамеек, а сквозь туман, сложенный из бараньего жира и волшебных трав, двигались, казалось, отдельно друг от друга головы, руки и голоса. - Питер, вы сегодня с женой? - Нет, я сегодня пью. (Пятиугольное неровное лицо, рука сжимает бутылку сухого вина, словно клизму). - Кац, петь будешь сегодня? Хочешь трахаться - будешь петь... - Не хочу. Не буду. И не могу. Я отравился - слышь, голос какой? И пить тоже не могу. (Лохматый губастый толстяк в зеленом комбинезоне и вонючих кроссовках скачет от стола к столу). - Я врубился! Я как местный дедушка-бомж: там песенку спел, тут титьку помацал - вот и на обед наскреб! С миру по нитке - голому пипетка... - Иди сюда, - ласково позвал Питер, - бабы, идите на хуй. Кац, садись, выпьем... Лица и руки были, в основном, знакомые: почти вся шумная компания из кэмпинга собралась за длинными деревянными столами и, не торопясь, наворачивала что-то ужасно вкусное. - Чем кормят-то здесь? - спросил Слава, хотя уже был готов съесть все, что угодно, с закрытыми глазами. - Китайские баклажаны, - приятная брюнетка с отрешенно-спокойным лицом изящно отправляла внутрь себя сквозь овальный ротик одну огромную ложку за другой. Два человека держались чуть поодаль, один говорил, сильно жестикулируя, другой молча кивал. Кругленький пухлый мужичок с удовольствием прислушивался к разговору, пуская лысиной на стену солнечные зайчики. Слава расслабился, девушки, Галя и Грета, осторожно стали подкрадываться к Вите, который, ничего еще не подозревая, запихивал в рот длинную макаронину, болтавшуюся по бороде. - Сергей, говорят, я вчера кого-то совокуплял? - рыгнув, обратился он к одному из двух парней в углу. - Вообше-то, кажется, меня, - бросая томно-кокетливые взгляды, девушка сидела уже совсем рядом. - Э... Неудобно-то как, - Витя прихватил тарелку и попятился, было видно, как он смущен. - Пардон. Это не я, это дубль. Я, знаете, по пьяни перехожу в иное состояние...- Витя постарался вежливо слинять за спины соседей, но там его ждала уже разьяренная Галя. - Милочка! - встрепенулся кругленький мужичок. Он был настолько кругл и легок, что парил над полом в нескольких сантиметрах. - Как я рад тебя видеть!!! - они с Милой обнялись и поцеловались. - Евгений Альбертович, мой отчим, - представила его девочка. - Это Слава, мой самый лучший друг. Наверное ты уже много о нем слышал? - Да нет, - Евгений Альбертович слегка смутился, - я даже не знал, что ты здесь... - Конспирация и еще раз конспирация... - весело усевшись за стол, Мила взяла чью-то тарелку и сунула Славе недопитый стакан вина. - Угощайся. Евгений Альбертович засеменил на раздачу и вернулся с кучей разнообразной еды. Он весь, казалось, лучился нежностью. "И не поверишь, что бандюга," подумал Слава, отправляя в рот смачный кусок тушеной баранины. - Говорят, ты путешествовать собралась? - грустные маленькие глазки заботливо оглядели Милу. - Ага. - Ну и куда же, если не секрет? - Секрет. - В Шамбалу она собралась, - почему-то сейчас Слава был полностью на стороне милиного отчима, успевшего чем-то внушить ему симпатию. Может, своей беспомощной растерянностью? Евгений Альбертович неприятно засмеялся, как будто масляные капельки в воду попадали и расплылись на поверхности жирными бляшками: - И куда вы все так торопитесь? В страну фантазий и грез? - он подмигнул Миле, это Славе совсем не понравилось. - Вы о чем? - Кому надо, тот поймет, - Евгений Альбертович подлил вина в славин стакан. - Вы ешьте, молодой человек, ешьте. А то, я вижу, эта девченка вас совсем уморила. Мила фыркнула, но от тарелки не оторвалась. "А Васька слушает, да ест, промелькнуло у Славы в голове, - всегда она так!" - Хорошо-хорошо, не будем ссориться! Сейчас вы собираетесь побыть здесь, в Крыму? - Уг-м, - Миле попался твердый кусочек, который никак не хотел пережевываться, а она никак не могла от него отказаться. - Вы тоже, молодой человек? Простите, вы учитесь? - Да, в Университете, на юрфаке, - тут Мила с силой пнула его под столом и задела сидящего напротив пьяницу, который в кэмпинге искал бутылку шампанского. Тот тупо поднял глаза и произнес: - У-убью всех! - и снова принялся смотреть в свою пустую тарелку. - Да, ну так вот, про баранов-то наших, - Евгений Альбертович дружелюбно заулыбался. - Вы-то что дальше делать будете? - Это когда? - не понял Слава. - Ну, когда лето красное пройдет, месяца через полтора? А? - он загадочно буравил зрачками самую начинающую потихоньку хмелеть славину душу. - Учиться вернетесь? Или дальше... В Шамбалу? - Конечно учиться, - тут Слава вспомнил про работу и смутился, - И Миле, ей тоже учиться надо! - с вызовом посмотрел на девочку, но та только кивала головой, никак не прожевывалось дурацкое мясо. Увидев ее переваливающиеся, как у хомячка щеки, Слава невольно фыркнул. - Вот, вот, вот! И я о том же! Чем вам здесь не Шамбала? Море есть, фрукты, солнце, видеотека, живи - не хочу! - сбитый с толку Слава совершенно не понимал, куда тот клонит, и был полон подозрений. - Не верю, ни одному слову не верю! - Мила, наконец, смирилась и выплюнула непослушный кусок на тарелку. - Ваши
