Брайан Олдисс - Перед закатом Земли (Мир-оранжерея)
Почти весь животный мир вымер миллионы лет назад. Растительный мир простой массой своей зелени, произрастанию которой активность солнца только благоприятствовала, смял и уничтожил фауну. Но, подобно тому, как последние виды обыкновенных древесных форм оказались загнанными в болото и на берега океанов, так вместе с ними там укрылись и некоторые из животных. Здесь, в Безлюдье, продолжалось существование некоторых животных разновидностей, и существование довольно безбедное, ибо солнечный жар шел им только на пользу и пропитание им так же находилось, потому жизнь тут еще не до конца сдала свои позиции.
Поднявшись на ноги, Грин снова двинулся вперед, ступая теперь с удвоенной осторожностью.
К тому времени шум прибрежного сражения уже утих и он шел в почти полной мертвенной тишине. Все окружающее его молчало, словно бы в ожидании чего-то или пораженное проклятием.
Постепенно, с приближением к берегу, земля начала все более понижаться. Под ногами захрустели древние раковины. Деревья, которые разошлись в глубине суши в стороны, здесь снова росли группами, с тем, чтобы противостоять возможным нападениям со стороны моря.
Грин остановился и замер. В его душе гнездилось беспокойство. Ему до смерти хотелось поскорей убраться из этого непривычного и опасного места, но с не меньшей силой ему также хотелось найти своих сородичей и снова присоединиться к ним. В его голове крепла уверенность в том, что у горы на полуострове он поступил неправильно, но не потому что сыграл упрямца и отказался последовать за остальными, решив исследовать замок термитов, а потому что не сообразил повести за собой остальных.
Внимательно оглядываясь по сторонам, он негромко свистнул. Никто не ответил ему. Вокруг него внезапно повисла напряженная тишина, будто бы весь лишенный слуха мир вокруг него, напряженно прислушивался к тому, что делает здесь он.
Грина охватила паника.
– Той! – тихо позвал он. – Вэгги! Поили! Где вы?
На звук его голоса из листвы наверху на его голову неслышно опустилась клеть, сбила его с ног и пригвоздила к земле.
Оказавшись вслед за Той в зарослях высокой травы, шестеро членов племени упали в заросли и закрыли от пережитого страха глаза. На их телах еще не высохла пена, попавшая туда из самой геенны прибрежной битвы растений.
Наконец, отдышавшись и придя в себя, они уселись в кружок и обсудили исчезновение Грина. Грин был мужчина и представлял ценность для племени, но поскольку возвращаться обратно за ним означало подвергать себя смертельному риску, было решено посидеть и подождать его. Оставалось только разыскать место, где можно было дождаться Грина в относительной безопасности.
– Мы подождем, но недолго, – заметил Вэгги. – Грину не нужно было отставать, он сам виноват. Лучше будет, если мы бросим его и забудем.
– Он нам нужен для спаривания, – ответила Той.
– Я буду спариваться с тобой, – проговорил Вэгги. – Я мужчина и у моя штука уже большая и я могу засунуть ее в тебя когда захочу. Я не буду дожидаться нового урожая фиг и спарюсь со всеми вами, женщины! Я зрелый, как фиги в день урожая.
В восторге, он вскочил на ноги и принялся танцевать, демонстрируя себя женщинам, которые вовсе были не против на него посмотреть. Он оставался среди них единственным мужчиной; разве не достаточно было этого одного, чтобы вид его сделался желанным?
Мэй вскочила на ноги, чтобы танцевать вместе с Вэгги. Вэгги бросился на нее. Ловко уворачиваясь от него, она пустилась бежать. Мальчик бросился вслед за ней. Мэй весело кричала, он смеялся в ответ.
– Вернитесь! – сердито закричали им вслед Поили и Той.
Не обращая внимания на их гневные крики, Мэй и Вэгги выбежали из зарослей травы на прибрежные дюны, где принялись гоняться друг за другом, крича и распевая песни. Почти мгновенно из песка выскользнула могучая рука и схватила Мэй за лодыжку. Она пронзительно вскрикнула и упала, после чего тут же из песка появилась другая рука и так же крепко схватила ее поперек туловища. Пронзительно крича, Мэй билась в песке, силясь освободиться. В отчаянном порыве Вэгги бросился ей на выручку, выхватив из-за пояса нож, но тут же был схвачен третьей могучей рукой, выскользнувшей ему навстречу из песка.
Когда растительная жизнь захватила главенство на Земле, наименее пострадавшими от растений оказались морские животные. Вода, их среда существования, была менее всего подвержена переменам, происходящим на суше. И тем не менее, изменение размеров и формы жизнедеятельности морских водорослей принудило многих обитателей океанов искать для себя спасения на суше, меняя свои повадки и среду обитания.
Новые чудовищные разновидности морской травы научились ловле крабов, захватывая их своими длинными мускулистыми прядями, когда те пробегали по морскому дну, или вытаскивая из-под камней в то самое уязвимое для крабов время, когда они меняли свой панцирь. За несколько миллионов лет таким образом почти все крабообразные были истреблены.
И тогда осьминоги тоже вступили в неравную схватку с морской травой. После исчезновения крабов головоногие стали главным обеденным блюдом водорослей. По этой причине и не только осьминогам пришлось радикально сменить свою среду обитания и образ жизни. Вынужденные искать спасения от водорослей и находить вместе с тем для себя пропитание, многие разновидности головоногих покинули море. Они вышли на сушу и стали ее жителями – превратившись в песчаных спрутов.
Вместе с остальными девушками, Той бросилась на помощь Вэгги, в ужасе от того, что смертельная опасность нависла над их последним мужчиной. Не раздумывая, они бросились в битву, разметав во все стороны песок. Однако у песчаного спрута хватало рук для того, чтобы сладить со всеми ими одновременно. Не являя им свое тело из укрытия, спрут сжал людей в объятиях своих щупалец, настолько могучих, что сражаться с ними было почти что бесполезно.
Ножи едва могли причинить вред этой резиновой плоти. Одного за другим их прижимали к песку, и крики людей постепенно затихали.
Причиной победы, которую люди неожиданно одержали потом, была бессознательная изобретательность растений, которой те и были обязаны своим главенством на суше. Раз за разом растения выигрывали схватку с фауной только лишь благодаря простой имитации – пусть зачастую весьма грубой и отдаленной – приемов, используемых в животном мире, подобно тому как странник, самый могучий из всего живого среди растений, выделился из общего числа, повторив повадки жалкого паука, обитавшего еще в меловой период.
В Безлюдии, где борьба за выживание имела необыкновенно интенсивный и обостренный характер, подобные процессы имитации были особенно заметными. Разновидности ив были живым этому примером: копируя формой тела и образом жизни песчаных спрутов, эти растения постепенно стали самыми сильными и неуязвимыми существами среди всех ужасов побережья.
