Алексей Золотухин - Агония небес. На исходе дней
– Не рыпайся. Мы теперь работаем на федералов. Только дай мне повод, и я тебе за Егорыча все кости переломаю.
– Пойдем прокатимся, – присоединился к разговору его напарник, кепка на голове которого прикрывала бинты.
– О-о-о… – протянул я, подумав, что, возможно, их взяли в ФСБ именно из-за участия в моем деле.
Однако слово «прокатиться» мне совсем не понравилось, и я решил все-таки обратиться к общественности, гулявшей вокруг.
– Помогите! Похищают!.. – закричал я что было мочи.
Впрочем, мой призыв о помощи был очень коротким и не особенно результативным.
Резкий удар в челюсть, посланный Тимофеем, меня прервал. Сразу же последовал второй удар сзади каким-то тяжелым тупым предметом по голове, который и вовсе заставил меня обмякнуть в заботливых руках похитителей.
Горожане не слишком бурно отреагировали на призыв о помощи. Но даже тех немногих, кто все-таки заинтересовался происходящим, вполне устроили корочки, предъявленные моими похитителями.
Пожилая пара, прогуливавшаяся неподалеку, стала возмущенно обсуждать случившееся, так и не предприняв ничего конкретного для моего спасения.
И вскоре без особых препятствий меня затолкали в огромный джип с тонированными стеклами и повезли в неизвестном направлении.
4 сентября 17:32
Комната для допросов
Управление ФСБ по Владимирской области
Благополучно доставив меня в центр города, где располагалось здание ФСБ, и даже особенно не избивая по пути, похитители бесцеремонно втолкнули меня внутрь и затащили в комнату для допросов. Я сопротивлялся. Но, невзирая на сопротивление, каждую мою руку пристегнули отдельным наручником к металлическому креслу и, наконец, оставили в покое.
Напротив за столом сидел мужчина в строгих очках и сером костюме с металлическим значком в виде щита и меча на лацкане пиджака. У него было худое сосредоточенное лицо с жесткими аккуратно подстриженными усами.
Он курил и при этом что-то записывал на слегка пожелтевших листах бумаги, словно не обращая на меня никакого внимания.
Этот человек показался мне знакомым. Похоже, именно он руководил операциями и в офисах «Финанс Профи Групп», и в день моего побега из больницы.
Наконец, хозяин кабинета оторвался от своих записей и, затушив сигарету, презрительно посмотрел в мою сторону.
У него были неприятные полуприкрытые веками глаза. Казалось, этот человек пытался отгородиться от людей, которые вечно суетились вокруг него и раздражали. На меня же он смотрел и вовсе как на недочеловека.
– Ну здравствуйте, Александр. Или, может, вам привычнее, называться Призраком? Именно так вас кличут криминальные товарищи?
Разговор с самого начала для меня принимал не совсем приятный оборот. Но в одном я был уверен наверняка: как бы меня ни прижимали и ни уговаривали, признаваться ни в чем нельзя. Сказал правду – пошел на нары, не признался – еще не факт, что у них хватит доказательств. Поэтому я сделал возмущенное лицо и начал защищаться.
– Хоть чучелом меня называйте. Понятия не имею, что вам от меня надо. Требую адвоката! Немедленно!
– Вы, молодой человек, видимо, не совсем меня правильно поняли. Давайте попробуем еще раз. Позвольте представиться. Меня зовут Анатолий Михайлович Зверев. Будучи полковником ФСБ, я по долгу службы руковожу группой экспертов, занимающихся вашей персоной и вашим творчеством. Причем уже очень давно. Еще с вашего питерского «Бизнес-клуба». Помнишь, скольких ты тогда обокрал? – он резко перешел на «ты».
– Понятия ни о чем не имею. Вы меня с кем-то путаете…
– Ты знаешь, что из-за тебя в Питере, Саратове, Владивостоке и еще во множестве мест, которые ты посетил, тысячи честных граждан потеряли абсолютно все, даже крышу над головой?
– Первый раз слышу…
– Хорошо. Даю тебе подсказку. В Твери ты недавно наделал много шума. Подельника мы твоего взяли, и, поверь, он сдал тебя с потрохами. Не сразу конечно, но Тимофей с Игорем так хорошо умеют убеждать, что твой напарник нам все выложил. Хорошо они с ним поработали, я их даже после этого к себе взял. Просто находка года для меня… Так что если не захочешь по-хорошему, они все равно заставят все рассказать, но уже по худшему для тебя сценарию. Так что выбор за тобой.
– Да не знаю я ничего… – попробовал я вставить фразу.
Но полковник продолжил свой монолог, не обратив на нее никакого внимания:
– Во-первых, меня интересует, как ты смог выжить после того, как тебя поезд раскатал под цыпленка табака? Чем таким ты убил врачей и охранника в больнице? Ну и последний, но не по значению вопрос: где деньги, что ты украл?
На последней фразе глаза Зверева заметно блеснули, и я в них увидел алчный огонек.
– Какие убийства? Какие деньги? – снова запротестовал я.
– Что ж, очень жаль. Поверь, я искренне надеялся на сотрудничество. Думаю, у нас нашлись бы точки соприкосновения для переговоров о твоей дальнейшей судьбе. Но раз не хочешь, придется тебе побеседовать с моими помощниками. А они умеют объяснять без лишних слов, поверь мне, – полковник, как сумел, улыбнулся, показав желтые от частого курения зубы. – Чуть позже, когда у тебя появит ся желание побеседовать, мы встретимся вновь.
Мой собеседник встал из-за стола и удалился из комнаты, а ему на смену вернулись мои похитители. Вид у них был недобрый.
Тимофей снял пиджак, показав, как под белой рубашкой играют крепкие мышцы, а заодно и какая у него мощная пушка в кобуре. Он начал закатывать рукава и с ухмылкой посматривать в мою сторону.
Предчувствия на счет предстоящей беседы с оперативниками были очень плохие, и неудивительно, что меня пробрала нервная дрожь.
Судорожно обдумывая, как мне вымолить у них пощады, я одновременно с этим начал нервно ерзать и напрягать руки в наручниках, пытаясь освободиться.
Дрожь усилилась, а вместе с ней вернулась злополучная головная боль. Снова капилляры в носу не выдержали, будь они трижды неладны, и кровь потекла из носа, предвосхищая неизбежное избиение. Однако в этот раз я почувствовал, а затем и увидел в висевшем напротив меня зеркале, что кровь пошла не только из носа: по лицу катились кровавые слезы. К сожалению, они испугали только меня, но не моих «собеседников».
Тимофей медленно, растягивая удовольствие от нагнетаемого страха, шел в мою сторону.
– Что-то ты побагровел, малой. Не бойся, до смерти не забью. Так, может, чуть-чуть покалечу…
Меня всего трясло, я внутренне сжался, напряг все мышцы и стал с удвоенной силой пробовать высвободиться из наручников.
Сперва попытки были тщетны и, кроме боли, ничего мне не приносили. Но через некоторое время произошло нечто странное. Я почувствовал, что давление железных оков на руки начало ослабевать.
