Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 3. Орион взойдет
— Ни один снимок не передаст этого, — выдохнула она. — Ни один. — Протянув руку, она прикоснулась к стеклу. Ему представился младенец, тянущийся к луне.
Из-за дирижабля солнце метало свет, почти лишенный теней. В хрустальной черно-белой чаше стратосферы открывалась жемчужина…
Скайгольм. Когда аэростат сделался ближе, жемчужина превратилась в луну… в целый мир. Рукотворный мир, два километра в диаметре, тем не менее казался настолько воздушным и легким, как никакое другое произведение человеческих рук. На прозрачной внешней оболочке играли призрачные радуги. Под ней прятались шестигранные соты системы тенсегрити: шестиугольная сетка, тонкие тросы ее словно бы выткали пауки. В сотне метров за ней темнел полуночью огромный шар, отовсюду затянутый этой паутиной.
На экваторе сети исчезали. Жилища, общественные помещения, мастерские, лаборатории, центры управления — все пространство, отведенное людям, располагалось вдоль ребер Скайгольма, образуя широкий, богато украшенный пояс: на темной поверхности его мерцали огни, блестел металл. По периферии располагались четыре обсерватории, четыре лазерных комплекса, две платформы для запуска ракет, два посадочных узла, на которых — стрекозами с такого расстояния — покоились реактивные самолеты, и восемь двигаталей, входивших в конструкцию самого аэростата. Остальную часть сферы покрывали небольшие инспекционные платформы и панели солнечных коллекторов. Поднимавшегося с Земли встречало отверстие в нижнем полюсе, там ребра расступались, образуя пентаграмму. От нее внутрь уходила широкая труба, и все, что находилось по другую сторону шара или ниже его — иногда отлетавшие от аэростата самолеты — для глаза трепетало в низвергавшемся тепле.
Таков был Скайгольм, Иледуциель, Химмельхауз[43] (имен было много), который придумали люди и на крыльях гелия вознесли частями, чтобы собрать высоко в атмосфере.
Фейлис долго молчала и заговорила голосом негромким и застенчивым:
— Я вдруг поняла, что мало знаю о нем. Для меня он всегда наверху, как земля под ногами… Но никто не знает, для чего его сделали. Тебе это известно?
— Что? — спросил удивленный Нерп. — И это мне говорит историк?
— Ты знаешь, что я специализируюсь по Иберье.
— Хорошо, — проговорил он, — многие материалы погибли в войне Судного Дня и после нее, но кое-что уцелело, да и Тридцатка нашла время сделать заметки. Консорциум наций Западной Юропы решил обзавестись аэростатом Окресса, как сделали тогда уже в некоторых местах. Экипаж выбрал англей — точнее, его исходную версию — в качестве общего языка: тогда этот язык был общепринятым в аэронавтике…
Она вспыхнула. В тоне ее слышалось негодование.
— Но я же не полная невежда, что бы ты обо мне ни думал. Все это преподают еще в приходской школе.
— Извини, — быстро ответил он. — Я просто не понял тебя.
Она успокоилась.
— Мне интересны причины, заставившие приступить к подобному делу. Я становлюсь полной идиоткой, когда речь заходит о технике. Помню — мне объясняли, но забыла все, что говорили.
— О, базу в стратосфере можно использовать самым различным образом, — пояснил Иерн. — Цели эти с тех пор не изменились: разведка — политическая и военная; слежение за погодой и океанами; релейно-коммуникационная станция. При необходимости — ночное освещение с помощью прожекторов. База для размещения самолетов, ракет, астрономических и разных исследовательских приборов. Получение солнечной энергии… но ты знаешь это. Кроме того, с них намеревались запускать космические корабли.
Внезапная скорбь сковала его язык. Некогда люди дотянулись не только до луны, но и дальше.
Она ничего не заметила.
— Да, дорогой. Для меня все это тайные знания. — Она хихикнула; благоговения хватило ненадолго. В эту секунду, как он понял, Фейлис вновь предвкушала удовольствия, которые сулит ей жизнь в Скайгольме в качестве жены тамошнего офицера. «Ну что ж, все лучше, чем тратить время на несчастного дурака Джовейна и его злобное и глупое геанство», — решил Иерн. — Но я никогда не понимала, — проговорила она, — почему этот шар не падает на Землю?
Он обрадовался тому, что представился повод забыть про Луну и поговорить о другом шаре. Быть может, триумф человечества был достаточно скромен, если сравнивать его с дорогой до самых ближайших звезд, однако он относился к числу немногих еще не забытых побед.
— Это не шар, — поправил он. — Жесткий каркас в целом подобен тому воздушному кораблю, на котором мы находимся. Однако принцип различен; там рама легче — используются растягивающие напряжения, а не сжимающие. Помимо этого, сфера не наполнена водородом, содержащим стабилизирующую добавку, противодействующую воспламенению. Полимерная оболочка состоит из двух слоев, внутренний содержит светопоглотители.
Солнечный свет поглощается внутренней оболочкой и нагревает атмосферу внутри шара; оранжерейный эффект — так это называется. Давление остается неизменным — снизу есть отверстие, но нагретый особый газ внутри шара становится менее плотным, в итоге сила плавучести аэростата составляет тысячи тонн. Солнце дает энергию для всего, ее получают с помощью солнечных батарей и термопреобразователей.
Солнечная энергия питает приборы, поддерживает комфортабельные условия внутри шара, ночью аккумуляторы компенсируют потери дневного света; она приводит в действие фабрики и заводы, изготовляющие топливо на земле, вниз она передается с помощью микроволн… И еще — вот эти моторы. Двигатели Скайгольма не сжигают горючего; это простые вентиляторы с электрическим приводом.
Он остановился, чтобы передохнуть.
— Спасибо за лекцию, — проговорила она. — Но столько информации мне за пять минут не переварить.
Глотнув, он сухо подумал, что ограничивается самой короткой лекцией, которая предназначалась бы для самых младших кадетов. Они нуждались в достоверных фактах, а вдохновение создавал уже Скайгольм и он сам — как популярный герой. Учиться поступали в шесть, заканчивали курс в двадцать, годы эти были полны труда, они казались бесконечными маленькому мальчику или девочке; те, кого ему придется учить высотным полетам, будут старше шестнадцати.
— Извини, — проговорил он, усомнившись в своей искренности. Не все женщины нуждались в этих бесконечных извинениях. В память впрыгнула Сеси из Кемпера. Да, туда надо вернуться — в основном ради общества Плика и его песен…
Фейлис отошла от него к призматическому видоискателю, вокруг которого толпились несколько пассажиров.
— Гея! — выкрикнула она негромко.
