А Чеховский - Вавилонская башня (сборник)
— Подмога? Трое на двоих? Ну и порядки! — язвил Янус, атакуя нападающих с удвоенной энергией.
Снова свист, и улица неожиданно опустела. Нападающие скрылись в темноте.
— Ну, позабавились и хватит. Они теперь получили по заслугам. Вот тебе и тихий, спокойный Лаксен! — рассмеялся ассистент. — Как самочувствие, доктор?
Оорт не ответил.
— Доктор, что с вами?
Загорелся свет в окнах домов. Люди решили выяснить, что творится на улице. Они охотно покидали уютные постели, не спеша набрасывали теплые халаты, кафтаны, накидки. «Шум и крики в эту пору? Оорт хороший ветеринар, но какой из него мэр? Смех, да и только! Он неплохо управляется с животными, но на людей не имеет никакого влияния. Надо сменить мэра. Выберем Грина». Они болтали, что на ум взбредет. По дороге от кровати к окну много слов бросают на ветер. Шлепанье туфель сопровождалось покашливанием, сопением, и наконец, в форточках появились растрепанные головы. Наиболее смелые вышли на балкончики, а некоторые, слывшие беззаветными храбрецами с прадедовских времен, даже отворили двери домов. Наконец заметили Януса, склоненного над неподвижно лежащим мэром. Какая-то женщина взвизгнула: «Убили мэра!» — и упала в обморок. Несколько мужчин выбежало на улицу.
Около полуночи Янус вернулся на виллу.
— Нетрудно догадаться, что ты принимал участие в драке, — сказал Дин, усаживая друга на диван, — костюм разорван, лицо в синяках.
— Рана на лбу, — дополнила Моника. — Я принесу бинт.
— И рюмочку чего-нибудь покрепче. Ты был на почте или в кабаке?
— На нас напали… на улице. Мы шли к начальнику почты. Оорт ранен, пробирка разбита.
— Выпей, это коньяк. А теперь рассказывай. Кто напал? Что за пробирка?
— Овцы отравлены мышьяком. Доктор произвел вскрытие. В пробирке, которую он взял с собой, было доказательство — яд.
— Понимаю. Те, кто убил овец, испугались.
— Испугались. Всю вину свалили на меня, на нас. Видите ли, я завел доктора в закоулок, я ударил его по голове и я разбил пробирку, уничтожив таким образом доказательство нашей вины.
— А что же Оорт?
— Он без сознания. Грин обвинил меня в нападении на мэра. Воспользовавшись замешательством, я убежал. Попытался было договориться с начальником почты насчет телеграммы, но безрезультатно.
— Будем надеяться, что доктор придет в себя, — сказал Дин. — Тогда все станет ясно.
— Будем надеяться, — Янус, вздохнув, выпил вторую рюмку коньяка, — а пока что мы отрезаны от мира.
— Зато у нас есть контакт со Вселенной.
— Боюсь, этот контакт…
— Я убежден, что до утра положение изменится в нашу пользу. Отправляйся спать.
Янус поморщился.
— А ты?
— Буду сидеть у аппаратов.
— Я протестую.
— Я разбужу тебя через два часа.
Ассистент протяжно зевнул и, бормоча что-то под нос, отправился в спальню.
— Вы тоже утомлены, — сказал профессор, обращаясь к Монике. — Желаю доброй ночи.
— Последнее время у меня бессонница.
— Мама…
— Спит, — с улыбкой прервала девушка. — Я к ней заглядывала. Мне хочется дежурить с вами.
— Даже если я против? Я не собираюсь будить Януса.
— И правильно сделаете. Он заслужил право на отдых. Жду ваших указаний.
— Ну, хорошо, — профессор отказался от дальнейшего сопротивления. — Мы запишем сигналы на магнитофонную ленту. Когда они прекратятся, у нас будет доказательство, что вся эта история нам не приснилась.
«Девятый день пребывания в Лаксене, — диктовал Дин. — Начиная с шестнадцати часов принимаем сигналы в направлении двадцать семь, четвертый сектор, сорок градусов, тридцать минут, две секунды, анализатор галактического радиоизлучения установил, что источник сигналов находится на Деймосе, спутнике Марса».
— Четыре часа утра. На сегодня довольно.
— Согласна. Вы слишком много работаете.
— Я имел в виду вас.
— А вы, профессор?
— Боюсь, что я работаю слишком мало.
— Конечно, что значат какие-то двадцать часов в сутки по сравнению с вечностью!
— Что значат двадцать часов в сутки по сравнению с объемом работы, которую нам предстоит выполнить? Наша цивилизация еще слишком молода, вероятно, она самая юная во Вселенной, и мы обязательно должны сделать все, чтобы выйти навстречу старшим цивилизациям, тем, кто идет к нам из космоса.
— И поэтому юная цивилизация не может терять ни минуты, ни единой минуты. Однако разрешите представительнице этой юной цивилизации предложить вам десятиминутную прогулку.
— Разрешаю.
Моника накинула модную в Лаксене пелерину, и они вышли на дорогу, ведущую к Малому Ущелью.
— Городок отсюда не виден, — говорил профессор, — сосны заслоняют дома. Какая тишина, какое небо! Поднимите голову — миллионы звезд, миллиарды невидимых планет кружат вокруг своих солнц. Дружественный космос посылает нам сигналы, вызывает нас. Раньше или позже мы побеседуем с ним, мы более или менее разумные существа и мы найдем общий язык, обязательно найдем.
— На Земле еще столько нерешенных проблем, — сказала Моника, взяв Дина под руку.
— Да, мы часто слышим этот упрек. Люди негодуют: «Вы исследуете Луну, планеты, а до сих пор не научились лечить простуду». Мы обязаны вести исследования во всех направлениях. Изучение космоса облегчит решение многих земных проблем. Мы уже используем искусственные спутники Земли как средства связи, они предупреждают нас о циклонах; в лабораториях, работающих на космические центры, совершается множество научно-технических открытий, которые находят применение в жизни. Человек, — продолжал профессор, — возводит мост, ведущий к небу. Пока что мы укладываем космический фундамент, а со временем будем строить изумительные межпланетные мосты.
— Куда они приведут нас? — спросила Моника.
— Трудно ответить на этот вопрос. Мы должны расширять знания о Вселенной.
— Наш мир так прекрасен.
— Вы живете в прекрасной вилле, однако вам этого мало. Мы покидаем наши прекрасные дома, прекраснейшие города и пускаемся в плавание по морю. Когда-то мы открывали новые материки — теперь пришла пора открывать новые миры. Космос — это огромный дом, это изумительный сказочный дворец, но мы знаем в нем только одну комнату, ту, в которой живем, — Землю. Пожалуй, стоит заглянуть и в другие помещения, залы, в другие комнаты нашего космического дома.
Профессор замолчал.
— О чем вы задумались? — шепнула Моника.
— О некоторых людях из Лаксена. Они не скрывают своей неприязни к нам, к исследованиям, которые мы ведем, и они не одиноки. К сожалению, еще достаточно людей, которые всеми силами стремятся задержать прогресс, противодействовать любым начинаниям, направленным на развитие человеческого разума. «Не хочу быть мудрым! — вопит такой человек. — Мой прадед был глуп, мой дед не грешил великим умом, у моего отца было ровно столько ума, сколько нужно, и мне достаточно того, что я знаю».
