А. Фористер - Бухта страха
Он очнулся и ощутил, что тело его мокро от водяных капель: он был под открытым небом, и шел дождь. Чуть приоткрыв глаза, он увидел рассвет, просачивающийся сквозь тучи. Вокруг него шептались люди. Хок прислушался к шепоту.
— Когда мы вернулись к месту первой стоянки, — услышал он голос, принадлежавший, по-видимому, молодому воину, — мы увидели под деревом огромного Шанга. Он был мертв. Он лежал в луже крови, и на груди его была рана, в которой мог бы поместиться мой сын. Ни копьем, ни топором такую рану сделать нельзя.
— Это Хок своим даром Сияющего убил Шанга, — восхищенно сказал другой воин.
— Да, никто, кроме Хока, не вышел бы против Шанга один на один, — подтвердил первый.
Чувство гордости охватило Хока. Такое признание из уст врага стоит десятка хвалебных песен друзей. Он жадно слушал шепот людей Джомы.
— И это Хок убил акулу, — снова заговорил первый воин. — Я видел ее труп, волны пригнали его к самому берегу. Хок распорол ей брюхо от пасти до задних плавников. Только новым оружием Хока можно нанести такую рану.
— Он сделал это, находясь в воде, — сказал еще кто-то. — До сих пор не было человека, который отважился бы сразиться с акулой в ее жилище.
— Хок — храбрый и умный воин, — проговорил кто-то старческим, хриплым голосом.
Хок понял, что это голос одного из старейшин племени рыболовов.
— Он один убил за два дня больше наших людей, чем у меня пальцев на руках и ногах, — почти вслух произнес чей-то молодой звонкий голос. — Он придумал луки, а теперь владеет непобедимым даром Сияющего. У Джомы никогда не было такого оружия.
— Молчи! Джома бросит тебя акулам, если услышит твои слова, — сказал старик.
Все замолчали. Хок зашевелился и открыл глаза.
— Смотри, он очнулся, он жив, — прокаркала над ним сморщенная, свирепого вида старуха. — Я думала, что он умер: он лежал без движения так долго.
— Если бы он умер, я бы пожалел об этом, — ответил голос Джомы, показавшегося из-за хижины. — Не такую спокойную смерть готовлю я для него.
Пленник сел. Он был оплетен по рукам, по ногам, вокруг тела десятками тонких ремешков из рыбьей кожи. Рыболовы вынесли его из хижины Джомы и положили на краю бревенчатого настила, под которым плескалось море. Рядом были Олоана и юный Птао, тоже связанные. Оба они смотрели на него с тревогой, но когда Хок очнулся, нашли в себе силы улыбнуться. Хок тоже улыбнулся им, ласково и ободряюще.
Джоме не понравилось это проявление бодрости пленников, он грозно зарычал, чтобы привлечь их внимание. Дождь стекал серебристыми капельками по его черной бороде.
— Ты убил моего сына, Хок, — холодно сказал он.
— Он сам хотел этого, — ответил Хок, напрягая мускулы под своими узами. — Будь я свободен и будь у меня дар Сияющего, я убил бы и тебя тоже.
— Но ты не свободен, — насмешливо возразил Джома. — А что касается той штуки, которую ты называешь даром Сияющего, то она здесь, — он показал на еще окровавленный меч.
Хок напрягся, стараясь разорвать свои ремни. Они затрещали, но не подались. Дождь хлестал его по лицу и плечам.
— Освободи меня! — крикнул он. — Сразимся честно и тогда увидим, кто из нас сильнее. Я вызываю тебя на битву.
…Это был дерзкий вызов, и он произвел впечатление на столпившихся кругом рыболовов. Они опять начали перешептываться, надеясь, может быть, что вызов будет принят. Почти не скрывая восхищения, они смотрели на Хока и на его меч, лежавший рядом на отшлифованном морем камне. Но Джома уже приготовился к ответу.
— Ты умрешь без надежды на битву, Хок, — сказал он, — тебя бросят связанным с платформы моего селения туда, где вода глубже и где больше всего акул. То, что от тебя останется, приманит рыбу для нас. Но сначала… — тут его яркие черные глаза обратились на Птао, — сначала ты должен увидеть кое-что.
Хок тоже взглянул на Птао, и страх, которого он не испытывал, думая о своей участи, охватил его, когда он понял, что угрожает мальчику. Джома заметил это и хихикнул от удовольствия.
* * *— Ты убил Когго, моего сына. А я, Хок, убью твоего.
На мгновенье Хоку показалось, что черная тьма опять схватит его. Он сделал мощное усилие, чтобы подняться на ноги, но они были связаны в лодыжках и не давали опоры. Огромная молния с треском разрезала небо, дождь хлынул еще гуще и холоднее. Джома протянул свободную руку, схватил Птао за плечо и швырнул его на камень.
— Джома, — произнес, задыхаясь, Хок, — перед всем твоим народом я называю тебя самым низким и черным из трусов. Убить мальчика, маленького мальчика, да еще связанного…
— Не говори с ним, отец, — твердым голосом ответил юный Птао, — он для меня меньше, чем змея с ядовитым зубом. Я не боюсь умирать, потому, что мой страх сделал бы его счастливым, — и он бесстрашно улыбнулся Джоме.
— Как он храбр! — сказал один из стражей, не в силах скрыть своего восхищения.
Джома резко повернулся и посмотрел на своих людей. Они столпились вокруг и с явным сочувствием смотрели на связанных пленников. Задрожав от гнева, Джома прорычал:
— Смотри хорошенько, Хок! Я убью твоего щенка тем самым оружием, которым ты убил Когго.
И он шагнул к камню, на котором лежал меч.
— Жалкий трус! — воскликнул Хок, извиваясь, напрягая все свои силы в попытке разорвать ремни. — Ты ничего не можешь придумать сам. Ты просто мелкий вор, шакал, подбирающий чужие объедки. Ты хотел украсть луки, которые я придумал для своего народа. Ты украл Олоану и Птао. Теперь ты хочешь украсть дар Сияющего. Ты хуже слизняка, присосавшегося к бревну этого настила.
Рыболовы зашумели и теснее сгрудились вокруг Хока и Джомы, глаза которого налились кровью.
— Бой, пусть решит бой, — послышался голос какого-то рыболова.
Хок узнал одного из тех, кто шептались над ним, когда он лежал, притворяясь бесчувственным.
— Обычай отцов пусть вступит в право. Обычай отцов, — раздались другие голоса.
— Пусть решит бой, кому быть вождем, — сказал старик, и все сразу замолчали, только еще плотнее обступили Джому и Хока.
Джома понял, что решается его судьба. Сочувствие рыболовов явно склонялось на сторону Хока — смелого, решительного, владеющего новым, никогда не виданным оружием. С ревом бросился Джома к мечу, торопясь решительным ударом закончить затянувшийся спор.
В тот же момент Хок яростно рванулся и вскочил на ноги. Последнее напряжение мускулов разорвало ремни из рыбьей кожи.
Быстрое движение — и меч оказался у него в руке, закружившись над его головой, как отвердевшее пламя. — Гей! Я Хок, я бью!
