Эдгар Берроуз - Затерянные на Венере
Сразу после этого из здания вышла женщина средних лет, очевидно, в ответ на призывы Скора. Ее кожа имела такой же отвратительный оттенок, как кожа виденных нами мужчин, и была к тому же очень грязной. Рот ее был открыт, из него свешивался язык, сухой и опухший. Глаза слепо таращились на мир. Она двигалась ужасно медленно, волоча ноги. Следом за ней пришли двое мужчин. И они выглядели не лучше. Во всех троих было нечто невыразимо отталкивающее.
— Уберите это! — рявкнул Скор, показывая рукой на грязную посуду. — И принесите еду.
Трое собрали посуду и зашаркали прочь. Никто из них не проронил ни слова. Выражение ужаса в глазах Дуари не ускользнуло от Скора.
— Тебе не нравятся мои слуги? — запальчиво спросил Скор.
— Но я ничего не сказала, — возразила Дуари.
— Я увидел это по твоему лицу, — Скор внезапно расхохотался.
В его смехе не было веселья, и глаза его не смеялись. В них было другое выражение, отблеск ужаса, который исчез так же быстро, как и возник.
— Они прекрасные слуги, — сказал Скор нормальным голосом. — Не говорят лишнего и делают то, что я велю.
Трое вернулись, неся сосуды с пищей. Там было мясо, частью сырое, частью горелое, и абсолютно несъедобное. Были фрукты и овощи, все немытые. Было вино. Это было единственное, что здесь годилось к употреблению.
Трапеза была не слишком удачной. Дуари не могла есть. Я попивал вино и любовался тем, насколько прожорлив Скор.
Когда Скор поднялся из-за стола, начинало темнеть.
— Я проведу вас в ваши комнаты, — сказал он. — Вы, должно быть, устали.
Его тон и манеры принадлежали идеальному и гостеприимному хозяину.
— Завтра мы снова поговорим о вашем путешествии.
Немного успокоенные обещанием, мы последовали за ним в дом. Это было темное и мрачное жилище, холодное и безрадостное. Мы брели по лестнице на второй этаж, потом по длинному темному коридору. Наконец, Скор остановился перед дверью и распахнул ее.
— Приятных сновидений, — пожелал он Дуари, кланяясь и приглашая ее войти.
Дуари медленно переступила порог и Скор закрыл за ней дверь. Затем он повел меня в конец коридора, вверх по двум лестничным пролетам и провел в круглую комнату. Комната, как я предположил, находилась в башне, на которую я обратил внимание, когда мы вошли в замок.
— Надеюсь, ты проснешься отдохнувшим, — вежливо сказал он и удалился, закрыв за собой дверь.
Я слышал звук его шагов вниз по лестнице, пока они не потерялись в отдалении. Я полумал о Дуари, которая сейчас одна внизу, в этом таинственном и мрачном месте. У меня не было причин сомневаться в ее безопасности, но все же меня мучили предчувствия. Как бы то ни было, я не намерен был оставлять ее одну.
Я подождал, давая нашему хозяину достаточно времени добраться до его собственной спальни, где бы она ни была, Затем шагнул к двери, собираясь направиться к Дуари. Я положил ладонь на щеколду и попытался отворить ее. Дверь была заперта снаружи. Я быстро подошел к окнам. Все они были зарешечены. Мне показалось, что из глубины этого кошмарного здания до меня донесся издевательский смех.
10. Девушка в башне
Комната башни, в которой я оказался запертым, освещалась только таинственным ночным сиянием, которое рассеивает ночную тьму Венеры. Я смутно различал убогую обстановку комнаты. Комната имела вид скорее тюремной камеры, нежели покоя для гостей.
Я пересек комнату, направился к комоду и обследовал его. Он был забит всякой всячиной — бесполезными старыми вещами, вроде обрывков кожаных шнурков. Среди прочей ерунды завалялись несколько длинных веревок, при виде которых во мне возникло нехорошее ощущение, что они когда-то служили путами. Я мерял шагами комнату из конца в конец, беспокоясь о Дуари. Это было бесполезное занятие. Я ничего не мог сделать. Будет бессмысленно колотить в дверь или призывать на помощь. Тот, чьей волей я был заперт здесь, в этом месте хозяин. Меня может освободить только его собственное желание.
Усевшись на грубую скамью за маленький стол, я попытался составить какой-нибудь план. Я подумал, не удастся ли мне найти какую-то лазейку для бегства. На первый взгляд ничего интересного не подворачивалось. Я поднялся и снова осмотрел решетки на окнах и прочную дверь. Их нельзя было одолеть.
Наконец я подошел к шаткой кушетке, стоящей у стены, и улегся на облезлую и вонючую шкуру, которая покрывала ее. Воцарилась абсолютная тишина — могильная тишина. Долгое время ничто не нарушало ее. Затем я услышал наверху, над собой шум. Я вслушался, стараясь понять, что это такое. Шум был похож на медленное шлепанье босых ног — туда и обратно, вперед-назад у меня над головой.
Мне казалось, что я нахожусь на самом верху башни, но теперь я понял, что наверху должна быть по крайней мере еще одна комната — над той, где поместили меня. Звук, который я слышал, производили человеческие ноги.
Прислушивание к этому монотонному шлепанию оказало усыпляющее действие на мои изнуренные нервы. Я пару раз ловил себя на том, что засыпаю. Я не хотел засыпать; что-то словно предупреждало меня, что я должен бодрствовать. Но в конце концов я, должно быть, задремал.
Не знаю, как долго я спал. Я проснулся внезапно — от того, что кто-то ко мне прикоснулся. Надо мной склонилась плохо различимая фигура. Я приподнялся. В тот же миг сильные пальцы схватили меня за горло — холодные, влажные, скользкие пальцы, которые показались мне пальцами самой смерти.
Сопротивляясь, я потянулся к горлу моего противника. Мои пальцы нашли его и сомкнулись — горло тоже было холодным и влажным. Я сильный человек, но тварь на моей груди была сильнее. Я ударил ее кулаками. Со стороны двери донесся ужасный низкий смех. От всего этого ужаса у меня волосы на голове встали дыбом.
Я почувствовал, что смерть близка, и множество мыслей пробежало в моем уме. Но почетное место среди них занимали мысли о Дуари. Я также испытывал мучительное сожаление, что оставляю ее здесь одну, в лапах изверга, который, как видно, и был подстрекателем нападения на меня. Я решил, что его целью было избавиться от меня и таким образом устранить единственное возможное препятствие между собой и Дуари.
Я все еще продолжал бороться, когда что-то ударило меня по голове, и пришло забвение.
Когда ко мне вернулось сознание, был день. Я все еще лежал на кушетке и таращился в потолок, пытаясь собрать в кучу мысли и воспоминания. Я заметил над собой щель, которую мог образовать немного приподнятый люк в полу верхнего этажа, и через эту щель на меня уставились два глаза.
Какой-нибудь новый ужас?
Я не шевелился. Я лежал, завороженный, глядя, как люк медленно открывается. И вот показалось лицо. Это было лицо девушки, очень красивой девушки. Но оно было изможденным и осунувшимся, а в глазах застыл ужас.
