Эрик Фрэнк Рассел - Миг возмездия. Невидимый спаситель. Загадка планеты гандов. Сквозь дремучий ад
Смешанная аудитория внимала рассказу с настороженным ожиданием и легким недоверием. Присутствовали полковник Лимингтон, лейтенант Воль и двое правительственных чиновников, встречавших Грэхема в стратопорту. Слева от них беспокойно ерзали на стульях сенаторы Дин и Кармоди, — доверенные лица президента. Широкоплечий флегматик, сидевший справа, был Уиллетсом С. Кейтли, главою разведывательной службы; с ним рядом находился личный секретарь.
Ученые, государственные служащие, психологи–консультанты — всего три десятка человек. Вот умное лицо, обрамленное белой гривой, — профессор Юргенс, выдающийся знаток массовой психологии, — или, как предпочитают выражаться его просвещенные собратья, — “реакции толпы”. Смуглый мужчина с тонкими чертами, выглядывающий из-за плеча Юргена, — Кеннеди Вейтч, ведущий специалист по физике излучения. Шестеро слева — из тех, кто давно работает над созданием волновой бомбы, ищет надлежащую и достойную преемницу атомной. Остальные — столь же компетентные, каждый в своей области; об одних никто и слыхом не слыхивал, другие стяжали всемирную славу.
Горящие глаза, хрипловатый голос и выразительные жесты Грэхема доносили до искушенных, восприимчивых умов чудовищную правду. Работавший в углу магнитофон усердно и непрерывно записывал сведения, становящиеся отныне всеобщим достоянием.
— Господа! — начал Грэхем. — Не столь давно шведский ученый Пер Бьернсен занимался изысканиями в неисследованной области. Месяцев шесть назад его работа завершилась успехом. При этом обнаружилось, что границы человеческого зрения можно раздвинуть. Блестящих результатов удается достичь одновременным применением иода, метиленовой синьки и мескаля. Как именно взаимодействуют эти составные части, не вполне понятно, — и, тем не менее, сомневаться в их эффективности не приходится. Обработка по прописи Бьернсена позволяет человеку воспринимать несравненно более широкую полосу электромагнитных колебаний, нежели та, что доступна обыкновенному зрению.
— И насколько более широкую? — раздался недоверчивый вопрос.
— Граница сдвигается лишь в одном направлении, — отвечал Грэхем, — в сторону инфракрасного диапазона. И если верить Бьернсену, оказывается в пределах ультракороткой частоты.
— Неужели тепловидение?
— Именно, тепловидение. Даже сверх того, — подтвердил Грэхем.
Возвышая голос, дабы перекрыть нарастающий изумленный ропот, он решительно продолжил:
— Как в точности достигается подобный эффект — предстоит установить вам, ученым. А сейчас поговорим о другом — о поразительном факте, извлеченном на свет Божий благодаря открытию Бьернсена, — факт, не способный оставить равнодушным ни меня лично, ни эту страну, ни весь мир. — Он помолчал и выпалил напрямик: — Господа! Наша планета принадлежит иным, более высоко развитым существам!
На удивление, не последовало ни возмущенного гула, ни гневных возражений, ни просто скептических смешков. Собравшихся что-то сдержало: то ли ощущение открывающейся истины, то ли убежденная искренность докладчика. Bee застыли, словно изваяния, устремив на Грэхема потрясенные, завороженные, встревоженные взгляды. Новость явно превосходила самые смелые ожидания.
— Уверяю: все мною сказанное — правда, не допускающая ни малейших сомнений, — заявил Грэхем. — Я сам наблюдал этих тварей, видел бледные, странно светящиеся голубые шары, плывущие над головой. Два из них стремительно и бесшумно пронеслись мимо, когда я крался по безлюдной тропе из лаборатории Бича, укрытой в горах между Бойзом и Сильвер Сити. Еще един покачивался в воздухе над стратопортом Бойза, перед самым моим вылетом. А здесь, в Вашингтоне, я обнаружил их собратьев дюжинами. Сейчас эти шары парят на городом; некоторые, возможно, шныряют близ Министерства. Они предпочитают людские сборища. В том и ужас: они слетаются туда, где нас много.
— И кто же они? — спросил сенатор Кармоди. Пухлое лицо его раскраснелось.
— Неизвестно. Шары не дают времени как следует себя изучить. Бьернсен полагал, они вторглись на Землю из иных миров, причем сравнительно недавно, — однако понимал, что гадает на кофейной гуще, не располагая ни малейшими доказательствами. Покойный профессор Майо тоже склонялся к теории о внеземном происхождении шаровидных существ, но исчислял время порабощения многими тысячами лет. Напротив, доктор Бич убежден: это коренные обитатели Земли — подобно микробам.
Дальше всех пошел покойный Ганс Лютер. Основываясь на физических наших несовершенствах, предположил, что шары суть истинные земляне, а мы — потомки животных, доставленных сюда в незапамятные века на космических кораблях–скотовозах.
— Животные… На скотовозах!.. — зашелестел зал.
— Что еще известно об этих существах? — осведомился кто-то.
— Боюсь, очень немногое. Они ничуть не похожи на людей, различие столь велико, что любое взаимное понимание, надо полагать, исключается. Слишком уж чужеродные существа. Это светящиеся шары, около трех футов диаметром, голубоватые, лишенные каких бы то ни было внешних отличий. Их невозможно заснять на обычную инфракрасную пленку, но профессор Бич изобрел новую эмульсию, и получил фото. Радиолокаторы против шаровидных тварей бессильны — очевидно, те поглощают импульсы, а не отражают. По словам Бича, шары любят резвиться поблизости от излучающих антенн — как резвятся дети у фонтана в жаркий день. Бич говорит, именно эти существа подсказали нам изобрести локатор — дабы ум и усилия человеческие доставили им левую непонятную забаву.
Присутствующие слушали с явным изумлением и страхом. Грэхем продолжил:
— Вместо зрения шары обладают сверхчувственным восприятием, развитым до неимоверной степени. Органы речи и слуха отсутствуют, их заменяет телепатическая связь — быть может, она лишь оборотная сторона того же экстрасенсорного восприятия. В любом случае, шары способны читать человеческие мысли, — но только на близком расстоянии. Бич, вслед за Бьернсеном, окрестил их витонами, ибо, судя по всему, это бесплотные сгустки энергии, не принадлежащие ни животному или растительному, ни минеральному царствам.
— Чушь! — взорвался один из ученых, обретая, наконец, точку опоры. — Энергия не существует устойчивыми сгустками!
— А шаровые молнии?
— Шаровые молнии? — захваченный врасплох, критик неуверенно огляделся и пошел на попятный. — Н–да, признаю… Вы меня поймали. Этого явления пока не удалось объяснить удовлетворительно.
— И все же наука не отрицает: шаровая молния — временный сгусток энергии, который невозможно получить в лабораторных условиях, — серьезно произнес Грэхем. — Быть может, это гибнущие витоны. Не исключено, что существа эти смертны, каков бы ни был их жизненный срок. А умирая, излучают колебания такой частоты, что внезапно становятся видимыми. — Вынув бумажник, Грэхем извлек несколько газетных вырезок. — “Уорлд Телеграм”, семнадцатое апреля: шаровая молния влетела в дом через открытое окно, взорвалась и подожгла ковер. В тот же день другая молния, подпрыгивая, катилась по улице ярдов двести, а потом исчезла, оставив за собой полосу раскаленного воздуха. “Чикаго Дейли Ньюс”, двадцать второе апреля: шаровая молния медленно проплыла над лугами, проникла в дом, поднялась по каминной трубе и взорвалась, разрушив очаг.
