Джаспер Ффорде - Дело Джен, или Эйра немилосердия
– А уничтожитель памяти работает, дядя?
– Что?
– Уничтожитель памяти. Ты как раз испытывал его, когда я приезжала в последний раз.
– Не понимаю, про что ты говоришь, деточка. А как тебе вот это?
В центре мастерской стоял огромный белый «роллс-ройс». Я подошла к машине, а Майкрофт тихонько постучал по неоновой трубке, чтобы та перестала мигать.
– Новая машина, дядя?
– Нет-нет, – торопливо ответил Майкрофт. – Я не вожу. Просто мой приятель, ее хозяин, все плакался, как дорого содержать две машины, черную для похорон и белую для свадеб, поэтому я сделал вот что.
Он протянул руку и повернул большой тумблер на приборной доске. Послышалось низкое гудение. Машина начала темнеть. Из белой она превратилась в светло-серую, потом в темно-серую и наконец в черную.
– Впечатляет, дядя.
– Правда? Это жидкокристаллическая технология. Но я сделал еще шаг вперед. Смотри.
Он повернул тумблер еще на несколько делений вправо, и машина стала синей, потом розово-лиловой и наконец зеленой в желтую крапинку.
– Однотонные машины – это старо! Теперь подожди. Если я поверну пигментатор вот так, машина… да-да, посмотри!
Я с нарастающим изумлением смотрела, как машина исчезает у меня на глазах: жидкокристаллическое покрытие подстраивалось под серые и коричневые тона мастерской Майкрофта. Через несколько секунд машина полностью слилась с фоном. Я подумала, как весело можно развлекаться с инспекторами дорожного движения.
– Я назвал ее «Хамелеобиль», – объявил дядя. – Забавно, правда?
– Очень.
Протянув руку, я потрогала теплую поверхность замаскировавшегося «роллс-ройса». Решила спросить Майкрофта, не может ли он поставить камуфлирующее устройство на мой «спидстер», но опоздала: воодушевленный моим интересом, он рысью перебежал к огромному бюро с выдвижной крышкой и возбужденно замахал мне обеими руками.
– Это переводящая копирка! – взволнованно объяснял он, демонстрируя несколько стопок яркой металлической фольги. – Я назвал ее «розетти-копирка». Позволь мне показать. Начинаем с чистого листа бумаги. Затем кладем испанскую копирку, еще лист бумаги – ее нужно класть правильной стороной! – затем польскую копирку, еще бумагу, немецкую копирку, еще лист бумаги и наконец французскую и еще лист бумаги… смотри!
Он выровнял всю пачку, положил на стол. Я пододвинула стул.
– Напиши что-нибудь на верхнем листе. Все, что угодно.
– Что угодно?
Майкрофт кивнул, и я написала «Ты не видел моего додо»?
– И что?
Майкрофт с торжествующим видом посмотрел на меня.
– Сама посмотри, девочка.
Я сняла первую копирку. На втором листе моей собственной рукой было написано по-испански «На visto mi dodo?»
– Но это же замечательно!
– Спасибо – ответил дядя. – А теперь посмотри следующий лист.
Я посмотрела. Под польской копиркой обнаружилась надпись «Gdzie jest moje dodo?»
– Я работаю над иероглифами и демотическими надписями, – объяснял Майкрофт, пока я снимала немецкую копирку, чтобы увидеть «Haben Sie mem dodo gesehen?» – Версия кодекса майя посложнее, а с эсперанто вообще ничего не выходит. Не понимаю почему.
– Это найдет кучу применений! – воскликнула я, открывая последний лист, и с некоторым разочарованием прочла: «Mon aardvark na pas de nez». – Минуточку дядя «У моего аардварка нет носа»?
Майкрофт заглянул мне через плечо и хмыкнул.
– Ты нажимала недостаточно сильно. Ты же из полиции, да?
– На самом деле из ТИПА-Сети.
– Тогда тебя заинтересует вот это, – сказал он, волоча меня мимо множества дивных предметов, о назначении которых я могла только догадываться. – В среду я показывал эту машину полицейской комиссии по техническим новинкам.
Он остановился возле устройства из которого торчала огромная воронка вроде граммофонной. Откашлялся.
– Я назвал его «Олфактограф». Он очень прост. Поскольку любая собака скажет тебе, что запах каждого человека, как и отпечатки пальцев, уникален, отсюда следует, что машина, способная распознавать индивидуальный запах преступника, может послужить средством опознания когда другие методы не дают результата. Даже если преступник носит маску и перчатки, запах спрятать он не может.
Дядя показал на воронку.
– Запах всасывается туда и разделяется на индивидуальные части олфактоскопом моего изобретения. Прибор анализирует компоненты и выдает вонеотпечаток каждого преступника. Он может различать десять запахов в одном помещении и выделять самый новый или самый старый. Он может учуять подгорелый тост через шесть месяцев после того, как тот подгорел, и различает тридцать сортов сигар.
– Может оказаться полезным, – сказала я с некоторым сомнением. – А это что?
Заинтересовавший меня предмет больше всего напоминал фетровую шляпу, сделанную из бронзы и украшенную проводами и лампочками.
– А да, – сказал дядя, – вот это думаю тебе понравится.
Он надел бронзовую шляпу мне на голову и повернул большой рубильник. Послышалось гудение.
– Что-то должно случиться? – спросила я.
– Закрой глаза и глубоко вздохни. Попытайся очистить разум от всех мыслей.
Я закрыла глаза и стала терпеливо ждать.
– Ну, работает? – сказал Майкрофт.
– Нет, – ответила я.
И тут мимо меня проплыла колюшка.
– Стоп! – воскликнула я. – Рыба! Прямо передо мной. Ой, еще одна!
Передо мной плавали рыбки. Вскоре я любовалась на целый косяк ярких разноцветных рыбок, сновавших перед моими закрытыми глазами. Они плыли по прямой примерно пять секунд, затем скачком возвращались к начальной точке и возобновляли движение.
– Замечательно!
– Расслабься, или они исчезнут, – успокаивающим голосом сказал Майкрофт. – Попробуй вот это.
Картинка на миг смазалась и сменилась изображением иссиня-черного звездного неба – я словно летела сквозь космос.
– Или вот это. Ну как? – спросил Майкрофт, заменив космос парадом летающих тостеров.
Я открыла глаза, и изображение исчезло. Майкрофт нетерпеливо смотрел на меня.
– Неплохо? – спросил он.
Я кивнула.
– Я назвал его глазным скринсейвером. Очень полезен при утомительной работе, вместо того чтобы пялиться в окно, можешь превратить окружающее в любое приятное изображение по своему выбору. Как только звонит телефон или заходит твой шеф, ты сразу же возвращаешься в реальный мир.
Я вернула ему шляпу.
– Надо продавать твой скринсейвер в «Смеющемся бургере». Когда ты собираешься выдвинуть его на рынок?
– Он еще не готов, есть несколько проблем, которые я не успел решить.
– Например? – подозрительно спросила я.
– Закрой глаза – и увидишь.
Я подчинилась. Передо мной проплыла рыба. Я моргнула, закрыла глаза снова – и увидела тостер. Да, доработка все-таки требовалась.
