Михаил Лапиков - Чепай
В окно безразлично светило яркое летнее солнце. Последние мечты о затянувшемся пьяном кошмаре исчезли без следа. Общий казённый вид небольшой, только пару двухэтажных коек впихнуть, комнатёнки наглядно свидетельствовал, что Ваша Покорная очнулась там же, где и засыпала — чёрт знает где!
Под ноги угодили открытые летние сандалии.
Надо же! Кто-то всё-таки проявил заботу! Ну, хоть какую-то. Ремешки с металлической пряжкой делали их более-менее безразмерными — так что даже к не самым маленьким ногам Вашей Покорной сандалии подошли как родные. Хотя насчёт того, для какого пола их первоначально делали, вопросы оставались. Представить себе женщину, способную добровольно пойти куда-то на люди в этом… изделии у меня просто не получалось.
Армейская форменная юбка до колен и рубашка-переросток эмоции вызвали примерно те же самые — хотя юбку явно подбирали куда тщательнее, а гимнастёрка настолько пикантно жала в груди, что в иных обстоятельствах могла бы смотреться вполне прилично. Если убить вечер с иголкой в руках на то, чтобы перешить её по-человечески, разумеется.
Но это потом. Сначала же…
Тоскливый звук с кровати заставил остановиться на полдороге к двери.
— Ма… — Ксения металась во сне. — Мама…
Ну, это мне вот ещё за что, а?
— Тш-ш-ш, — от прикосновения к голове Ксения вздрогнула, но так до конца и не проснулась. — Рано ещё. Спи. В школу сегодня можно не ходить.
Как ни странно, подействовало. Через минуту ни попытка встать, ни осторожные шаги к двери, уже не вызвали никакой реакции. Негромкий скрип плохо смазанных петель — тоже.
Коридор встретил тишиной и пустотой. Самодельные плакаты на стенах что-то неразборчиво повествовали о боевой и физической подготовке. Заполняли их от руки, и на завитушках не экономили.
Казарма вообще оказалась не такой уж и большой. Не иначе, приберегали для особых гостей — вроде нас. Или для местного командного состава — коридор выходил к достаточно большому залу с настоящим, пусть и слегка обшарпанным, пианино, парой обветшавших, но вычурных диванов и не менее монументальным, на средних размеров оргию хватит, столом. Из углов языческими идолами глазели обязательные гипсовые бюсты Ленина и Сталина. По стенам длиной вереницей тянулись портреты. Сколько-то уверенно получилось опознать разве что Будённого — по усам и Маркса с Энгельсом — по окладистым гномьим бородам лопатой.
Столь же монументальные, от пола до потолка, часы с маятником в застеклённой лакированной коробке безразлично свидетельствовали, что на дворе что-то около десяти утра.
Туалет и ванная комната отыскались в другом конце недлинного коридора. Для разнообразия — со вполне действующим водопроводом и кусочком мыла. Пять минут на приведение себя в порядок наглядно подтвердили, что фантомная боль в руке за ночь расточилась без следа.
Оставалось только поправить напоследок дурацкую местную одежду — и направиться к выходу.
Одинокий часовой с длиннющей винтовкой с примкнутым штыком при виде меня вскинулся, но лишних звуков издавать не стал.
— Эй, боец, — меньше всего мне хотелось разбудить Ксению, так что спрашивать пришлось вполголоса.
— Рядовой Парамонов! — так же, вполголоса, представился он.
— Женя, — короткий, из вежливости, ответ, и, тут же, главный вопрос этого утра, — Романенко где? Ну, воен-инженер наш?
— В госпитале, — незамедлительно ответил Парамонов. — Там, через дорогу. Вы идите, любой дорогу покажет.
— Спасибо, боец, — утро потихоньку начинало выглядеть не таким уж и плохим. Хотя что-то всё же подсказывало, что раскатывать губу чрезмерно вряд ли стоило.
Чудес не бывает.
* * *После сонного царства гостевой казармы, госпиталь показался филиалом ада. Обычное трёхэтажное здание через дорогу от военной части, облезлое и побитое жизнью, внутри пропахло кровью, потом и несвежим мясом как в филиале Зажопинского колхозного рынка.
Плотная вонь какой-то примитивной дезинфицирующей смеси, вроде карболки, превращала этот букет сомнительных ароматов в поистине незабываемый.
— Этих в первую очередь на эвакуацию! — солидный, только в рекламе банков сниматься, врач громогласным басом отдавал приказы санитарам посреди коридора. — Ходячих построить во дворе, машины будут через десять минут!
Вдоль стен тянулась длинная вереница коек с лежачими. Госпиталь явно работал на пределе, в разительном контрасте с безмятежным сонным царством за окном.
Персонал носился как наскипидаренный. Искать кого-то в этом хаосе в одиночку — непосильная задача. К счастью, врач крайне вовремя смолк, и устало привалился к стене рядом с одной из коек.
— Романенко, Фёдор Дмитриевич, — привлечь его внимание оказалось куда проще, чем казалось поначалу. — С "Чапаева" должны были вчера привезти. Воен-инженер. Где?
— Двенадцатая, — буркнул врач и прикрыл глаза. Выглядел он так, будто не спал уже сутки. В лучшем для него случае — одни.
— Спасибо, — не думаю, что врач расслышал благодарность, но вот, что он её заслуживал — ни малейших сомнений.
Палата Романенко выглядела на удивление тягостно. Никого в сознании, окровавленные бинты, тяжёлый запах дезинфектанта и прерывистое лихорадочное дыхание. Сам он выглядел как и все, бессознательным телом в бинтах. Признать его в этой бледной мумии получилось не сразу. Тем более, что по соседству кипела бурная деятельность.
— Так, этого на погрузку, — полноватая медсестра решительно командовала парой дюжих санитаров. — Осторожнее с лубками.
Те расторопно готовили соседа Романенко к погрузке на больничную каталку.
— Куда их? — нехорошо, конечно, отвлекать занятых людей, но…
— Этого на эвакуацию, — деловитую возню медсестра прекратить и не подумала, но время на ответ нашла. — Два поезда с беженцами ночью пришли, один литерный с бумагой, так их высадили, а составы реквизировали. Здоровые дальше в теплушках поедут, а составы — лежачим!
Вот она, справедливость! Отлились коменданту поезда голословные обещания. В то, что все утренние обновки — его заслуга, почему-то не верилось ни капли. А уж каким соловьём на вокзале разливался, трепло кабинетное!
— Знаю я эти поезда, — ответ всё же привлёк внимание медсестры. — Романенко их сюда и привёл.
— А ты, — медсестра выпрямилась и впервые разглядела мою условно военную форму. — А вы откуда это знаете?
— А мы с ним пришли, — невинная улыбка медсестру чуть ли не парализовала. — В одном экипаже.
— Ох, что делается-то, — она каким-то совершенно детским жестом прижала руки к лицу. — Деточка же совсем, тебя-то под бомбы зачем потащили?
