Алексей Гравицкий - Мама
– Черкани на бумажке, мы передадим, – пожал плечами Вячеслав, создавалось впечатление, что интерес к разговору он уже потерял. – Нам все одно в ту сторону ехать.
В глазах Сэда на мгновение полыхнул триумф. Когда заговорил, голос байкера, однако, звучал неуверенно.
– Но это все довольно опасно. И никто не должен знать… То есть лично этому Юрию и никак иначе…
– Не боись, – подала голос Жанна. – Соблюдем твою секретность. Нам все одно дорога дальше только через монахов этих. Святая Церковь, так кажется?
Сэд кивнул. Поднялся из-за стола и разом сгреб половину пустых кружек.
– Я пойду еще пива… Ага?
Слава кивнул задумчиво, и Сэд, словно застенчивый медвежонок, косолапо потопал к стойке.
– Простой, как три копейки, – усмехнулась Жанна. – Все, что в голове было, все выложил. Ай молодца!
– Не такой он простой. – Слава, поставив кружку на ребро донышка, задумчиво покручивал ее пальцами. – Думаешь, он просто так проболтался? Нет, ему помощь нужна была, вот и состроил из себя простачка.
15
– В этой стране всегда было безвластие. – Хозяин отхлебнул горячий кофе из маленькой чашечки. Поморщился – видно, обжег язык. – Здесь правили все кому не лень, а в результате не правил никто.
Мамед прокашлялся демонстративно и продекламировал хорошо поставленным голосом:
На свете нет страшней напасти,
Чем идиот, дорвавшийся до власти.
Нам нужен труп на троне короля,
А не живой придурок у руля.[2]
– Оставь свои колкости, араб, – вяло отмахнулся хозяин.
– Отчего же? – живо отреагировал Мамед. – Вы продолжаете свои ночные истории. Вольный жанр, совмещающий «Повесть временных лет» и плач Ярославны, я продолжаю высказывать собственное мнение.
Хозяин залпом выпил кофе и зло хлопнул чашкой по блюдечку. Араб посерьезнел.
– Не забывайся, Мамед.
– Ты хочешь лести, хозяин?
– Нет, – сухо ответил тот.
– Тогда…
– Тогда все равно не забывайся. Говори честно, но не ерничай.
Араб медленно прошел туда обратно и резко опустился на стул рядом с хозяином, уставился ему в глаза.
– В этой стране тот, кто правит, очень любит говорить, что ничего не знал. Что сам не при чем, что и не правит вроде как вовсе, а все без него само собой происходит.
Хозяин скрежетнул зубами.
– Кофе? – белоснежно улыбнулся Мамед.
– Пожалуй.
Араб, продолжая смотреть в глаза хозяину, не глядя схватил кофейник и налил кофе в чашечку. Густая струя окатила черным белоснежный фарфор. Потянуло бесподобным ароматом умело сваренного кофе хорошего качества. Мамед отставил кофейник.
– Так вот, хозяин, можно сколь угодно оправдывать себя. Но это вы правили тогда, когда по вашим словам здесь правили силовики с этим вашим Мишей. Просто вы успешно правили с их подсказки. А потом какой-то миг истории, стряхнув с себя власть шептунов, что шуршали в ухо, стали править самостоятельно. Но без подсказок вы ощущали себя неуверенно. И когда…
– Нет! – хозяин вскочил, уронив кресло.
Мамед не спеша поднялся со стула и поставил кресло на место.
– Ты не знаешь, как это было. Ты не представляешь. Я грезил, грезил идеей. Мне не хватало решимости, да. Возможно. Но я грезил чистой, светлой…
Он замолчал, тяжело, словно воспоминания пригибали к земле, уселся в подставленное кресло. Мамед отступил и снова занял место на стуле.
– Эти гости из-за океана пришли ко мне и предложили помощь. Предложили поддержку. Я не мог знать, не мог догадаться, что…
Он снова замолчал и уронил голову на руки, зарывшись лицом в ладонях.
– Эту историю про американцев, которые предложили тебе помощь в построении анархии, как Союз Советских Республик помогал всем кому не лень строить коммунизм, я уже слышал, – тихо произнес араб. – За эту ночь только я слышал ее трижды. И трижды задал вопрос. Может быть, на четвертый раз ты мне ответишь? Скажи, хозяин, кого ты пытаешься обмануть? Или ты наивен до идиотизма. Но так не бывает. Не при твоей должности.
Хозяин молча поднял голову, помотал ею из стороны в сторону. В глазах стояла тоска.
– Нет, – тихо и непонятно произнес он.
16
Проститутка лежала на койке, по-детски поджав ноги, обнимая подушку, словно плюшевого медведя. Ребенок, пришло в голову неожиданно, как осознание. Маленький ребенок.
Слава присел на край кровати. Скрипнула пружина. Эл потянулась, открыла глаза. На лице появилась улыбка.
– Пришел?
Он кивнул, на мгновение внутри возникла какая-то необычайная нежность по отношению к этой девочке. Чувство захлестнуло настолько, что слов не было.
– Иди ко мне, – проститутка откинула плед, который заменял ей одеяло. Мелькнуло обнаженное тело.
Вячеслав резко поднялся. В глазах девушки блеснуло непонимание.
– Ехать надо, – чуть хрипло произнес он. – Ты едешь, или остаешься?
Она встала с койки, сделала несколько шагов, потянулась. Слава краем глаза отметил стройную фигуру. Тут же обозлился на себя, что смущается, как пацан зеленый.
Продолжая злиться, повернулся к девушке спиной и пошел к двери. Отпирая, зацепился рукавом за ручку, чертыхнулся. Сзади тихо хихикнула Эл.
– Я жду внизу, – буркнул, не оборачиваясь, уже в дверях. – Поторопись, если не хочешь остаться здесь.
И резко вышел.
17
Собирались и уходили поспешно. Тем не менее Сэд подсуетился, собрал в дорогу какой-то еды и выпивки. Тепло попрощался с французом и женщинами. Когда те вышли, приостановил в дверях Вячеслава.
– Его зовут отец Юрий, – тихо сказал Сэд.
В руку Вячеслава ткнулся клочок бумаги сложенный вчетверо. Слава спокойно спрятал бумагу в карман.
– Я передам, Сэд.
– Сегодня, – глаза байкера лучились надеждой. – Только сегодня, пожалуйста. Завтра будет поздно.
– Почему?
– Завтра мы приедем туда, и электростанция будет нашей. Нашей и тех монахов, что пойдут за этим Юрием. Но они должны знать, иначе…
– Боишься, не справиться? – усмехнулся Слава.
– Нет. Станция все равно будет наша. Боюсь, что лишние трупы будут. Много трупов. Если предупредишь, будет меньше.
Слава пожал плечами.
– Трупов много не бывает. Тот, кто ищет смерти, найдет ее рано или поздно. Это относится в равной степени и к тем, кто пытается наложить на себя руки, и к тем, кто берет в руки оружие, и к тем, кто высовывается в окно, чтобы посмотреть, кто в кого во дворе из «калаша» стрелял.
Сэд скривился, но промолчал.
– Передам сегодня, – успокоил его Вячеслав.
– Спасибо. – Сэд благодарно потряс протянутую руку.
18
Машина стояла там, где ее оставили. Нетронутая, словно во всей округе либо жили праведники, либо никто не жил вовсе.
