Полдень XXI век - Журнал "Полдень XXI век" 2005 №1
Уже давно были запроданы души Петра Великого и Александра Невского, Ломоносова и Менделеева, Льва Толстого, Блока, Есенина, Мандельштама. Душу Льва Толстого купил известный исторический романист Просвирин, точнее, его издатели, что дало им право на обложках романов писать крупными буквами: «Новая инкарнация Льва Николаевича Толстого». И ниже помельче: «Николай Просвирин».
Вообще, упоминания в прессе о реинкарнации того или иного деятеля начинали меня бесить. Газету невозможно было раскрыть, чтобы не наткнуться на очередное глупейшее рассуждение о том, как душа графа Витте помогла нынешнему министру Тютькину решить сложнейшую экономическую проблему.
Душу Мандельштама увез в Израиль поэт средней руки Ицхак Лопушанский. Выкупали ее несколько фирм-спонсоров, просто чтобы иметь в Израиле душу великого соплеменника.
Душу Суворова подарила тренеру национальной сборной по футболу компания «Мегафон». Это не помогло сборной, но подняло акции «Мегафона».
И лишь одна душа до сей поры оставалось не оскверненной чужим прикосновением. Это душа нашего великого поэта, на которую я упросил Мачика поставить в нашем прайсе чудовищную цену в сто миллионов долларов.
Александр Сергеевич стоил сто миллионов. И я полагал, что никто не раскошелится на такую сумму.
Но вот такой претендент нашелся.
Мачик сообщил мне, что заявку на душу солнца русской поэзии сделал Семен Кошиц, мультимиллионер и олигарх, недавно выведенный из тени журналом «Форбс».
Сеня Кошиц, как его стали ласково называть в прессе, был из породы ранних комсомольских вождей, чья юность совпала с расцветом кооперативов и комсомольско-молодежных фирм, где их создатели заколачивали первые свои тысячи. В период приватизации Сеня мотался по всей стране с чемоданами ваучеров, в результате чего оказался владельцем нескольких металлургических комбинатов, ну и, конечно, нефти. Ему удалось купить автономную область, по площади превышающую Германию и Францию вместе взятые, и Сеня стал качать из нее нефть. Каждый рабочий день приносил ему миллион долларов. При этом Сеня не лез на рожон, не пытался проникнуть в Думу или стать губернатором Аляски, он просто наливался деньгами, пока журналу «Форбс» не понадобилось зачем-то вывести его на чистую воду, и тут обнаружилось, что капитал Сени уступает лишь капиталу Билла Гейтса, что немало удивило и самого Сеню и, конечно, Гейтса.
Фигурально раскулаченный олигарх пустился во все тяжкие и стал скупать, помимо заводов, еще и разные безделушки: Мариинский театр, порт Приморск, горную цепь в Карпатах, флотилию пассажирских лайнеров и весь чемпионат США по футболу.
Это не считая яхт и вилл, которых у него было в каждой стране по штуке.
Его скромная физиономия с виноватой симпатичной улыбкой не сходила с первых полос желтой прессы, хотя женщин Сеня не покупал. У него была одна-единственная жена Люда Скворцова, его бывшая одноклассница, которой Сеня был верен и которую единственно слушался и боялся с тех самых пор, как отличница Скворцова натаскивала троечника Кошица по математике.
У Сени была лишь одна слабость. Он писал стихи и пытался прославиться под псевдонимом Семен Огневой. Томики с золотым обрезом и золотым же тиснением его имени и фамилии стояли во всех книжных магазинах. Сеня издавал их огромными тиражами. Однако поэтическую славу трудно купить. На него работали несколько подкупленных критиков, но дешевле было бы покупать поэтов и издавать их стихи под своим именем. Однако Семен имел гордость.
И вот он решил купить душу Пушкина. Пусть знают!
И самое страшное, его не остановила цена в сто миллионов.
Мачик призвал меня и спросил:
— Кто будет представлять Пушкина?
— Мачик, может, отговорим его? Пусть возьмет Пастернака. Прекрасный поэт.
— Пушкина хочет, — непререкаемо изрек Мачик. — Пастернак дешевле в сто раз! Придумал, Пастернака!
— Попросим опять Асю, — вздохнул я.
Гонорар душману определили тоже огромный — в сто тысяч.
Однако Ася, которая удачно сплавила душу Герцена в Лондон, неожиданно заупрямилась, когда я вызвал ее на собеседование.
— Мне жизнь дороже, — сказала она. — За Пушкина убьют.
— Да кто узнает?!
— Не считайте меня дурой. У вас вон сколько народу работает. Донесут… И потом, Евгений, вы его стихи читали? А я читала.
— Ну это довод, согласен… — пробормотал я.
Короче, Ася отказалась, из чего следовало, что между душами Герцена и Пушкина есть некая принципиальная разница.
Претендентов на то, чтобы разыгрывать перед Кошицем спектакль обладания душой великого поэта, не было.
И тут совершенно неожиданно Мачик предложил:
— Попроси свою Симку. Пусть заработает хоть что-то на своем бзике.
Вечером, дождавшись, когда Сигма вернется с кладбища с пробирками, полными тараканьих душ, я предложил ей:
— Слушай, Си… Может, ты попробуешь как-то отговорить этого Сеню от его затеи? Мачик сам тебе предложил. А если не получится, заработаешь сто килобаксов. В любом случае, выигрыш. Или уговори его на другого поэта.
Я думал, что Си пошлет меня сразу, слишком велико у нее было отвращение к нашему проекту, но она подумала и согласилась.
Я сказал Мачику, что Си согласна.
— Пускай придет. Разговор есть, — сказал Мачик.
И вот они опять встретились — продюсер проекта «Спросите ваши души» и настоящая мадемуазель Си, которая умела видеть. Я очень волновался, когда она направилась в кабинет Мачика в нашем офисе. Я боялся, что Си его пошлет.
Однако все прошло гладко. Мачик просил ее рассказать Кошицу побольше пикантностей в треугольнике Пушкин — Натали — Дантес, всяких подробностей, неизвестных науке, чтобы передача стала сенсационной. И Си обещала, как ни странно.
— Толковая девка, — сказал мне потом Мачик.
На следующий день Лева Цейтлин со съемочной группой отправился в Михайловское снимать видеоряд для пушкинской передачи.
Я долго допытывался у Си, как она собирается строить беседу с Кошицем, но она только говорила: «Отстань» и читала мемуары того времени. Кроме того, она попросила меня принести ей все сборники стихов поэта Огневого. Таковых оказалось семь штук.
Массовое сочинительство стихов — это особый род российского помешательства, дитя прекраснодушия и тяги к безделью. Обычно оно начинается с потрясения тем фактом, что поставленные друг за другом две фразы могут звучать складно и выглядеть умно. Зачастую умнее автора.
Или хотя бы загадочно.
Потрясение продолжается, когда новоявленный стихотворец узнает, что простенькое описание природы типа «Люблю грозу в начале мая», оказывается, является классикой, а его автор — гениальным поэтом.
