Николай Греч - Черная женщина
Кемский между тем встал, надел сюртук и вышел из-за перегородки. В большой избе, едва освещаемой сальным огарком, сидела в углу, за столом, грязная старуха в ветхом жидовском костюме и сбирала разложенные по столу, салом и пылью напитанные, частым употреблением закругленные по углам карты. Кемский подошел к ней, бросил на стол серебряный рубль и сказал:
- Бабушка! Погадай мне, где ожидает меня счастие.
Старушка взглянула на него, протасовала карты, дала ему снять левою рукою, вскрыла пиковую семерку и тихим голосом сказала:
- В гробу!
С.-Петербург, 1798
XIV
Время улетало на крыльях своих, свинцовых для несчастных, воздушных для счастливых. Алевтина сочеталась законным браком с Иваном Егоровичем и в течение нескольких месяцев, при помощи друзей, благотворителей, визитов и обедов, успела вывести его в подполковники. Он был определен в смотрители при построении разных казенных зданий. Должно сказать, что сам он не пользовался ни копейкою: с утра до ночи ходил по лесам, смотрел за сохранностью материялов, за прочностью работ; но архитекторы наживались, подрядчики толпами являлись к торгам и перебивали друг у друга работу. Начальник случайно в это самое время строил дачу; к нему беспрекословно отпускаемы были материялы и работники. По счетам архитекторов и поставщиков плата производилась неукоснительно. А отчеты? А ведомости? Это сводил у него человек опытный, необыкновенный в сих делах искусник. Иван Егорович нашел этот клад по следующему случаю.
В начале службы своей послан он был в Симбирскую губернию для привода рекрутской партии: получил прогонные деньги, сумму на расходы, инструкцию и шнуровую книгу и отправился по назначению. Нельзя было действовать исправнее, осторожнее, совестнее Ивана Егоровича: за всякую казенную копейку торговался он до драки; все сбереженные суммы показывал в приходе по чистой совести; при каждой передаче подробно исчислял причины, по каким должен был произвести ее. Таким образом, сберег он в пользу казны с лишком треть данных ему денег и заранее восхищался мыслию, с каким торжеством представит свою экономию начальству. На последнем переходе под Петербургом сошел он с товарищем, который вел другую партию, из Смоленска. За чаем разговорились они о своих делах по службе.
"Скажи, сделай одолжение, Сайдаков, - спросил фон Драк у товарища, сколько у тебя осталось из отпущенных тебе денег?" - "Сколько осталось? Право, не знаю. Эй, Зверобоев! Сколько бишь у нас в остатке?" - "Ничего не осталось, - отвечал сержант, - и своих ваше благородие изволили потратить". - "Придется еще искать на Военной Коллегии", - сказал Сайдаков. - "Помилуй, друг мой! возразил фон Драк с трепетом. - Куда это ты девал все деньги? Покажи мне, пожалуйста, шнуровую книгу". - "Изволь, любезный! Эй, Зверобоев! Подай книгу". Зверобоев подал. Фон Драк раскрыл ее, перевернул несколько листов и побледнел: "Несчастный, ты пропал! Книга белая!" - "Знаю, - отвечал Сайдаков, смеючись. Смотри, Зверобоев! Завтра, когда придем в Петербург, приведи ко мне писаря того, разумеешь?" - "Слушаю, ваше благородие!" Фон Драк не мог уснуть, помышляя о беде, ожидающей беспечного Сайдакова. На другой день товарищи пришли в город и остановились на одной квартире.
Фон Драк встал в пять часов и занялся окончанием счетов; вывел все расходы, поверил итоги, перечел остальные деньги и с торжеством подписал рапорт. Сайдаков проснулся в одиннадцать часов и сел за чай. Денщик докладывает: "Пришел писарь из Военной Коллегии". - "Зови скота!" Вошла гнусная, красноносая фигурка в засаленном фраке и сером галстухе. "Здорово, Тряпицын! Я привел партию; мне еще следует получить сто двадцать пять рублей". - "Слушаю, ваше благородие!" - "Вот тебе книга и вот пять рублей, когда кончишь, дам еще синенькую". - "Покорнейше благодарим, ваше благородие, будет исправлено". - "При этом случае, - сказал Сайдаков, обращаясь к фон Драку, ты можешь отправить свои счеты в Коллегию. Тряпицын их доставит". - "С нашим удовольствием", - пробормотал Тряпицын. "Нет, Сайдаков! - отвечал Иван Егорович с боязливою важностью. - Я должен сам иметь честь представить отчеты - это долг службы". - "Это пустое, ваше благородие, - возразил Тряпицын. Поручите нам, все исправим. Ей-ей, довольны будете!" - "Нет, братец! - отвечал фон Драк. - Я знаю долг службы. Сам представлю". - "Как изволите!" - сказал Тряпицын с усмешкою и отправился.
Фон Драк представил свои отчеты и остальные деньги и чрез две недели явился в Коллегию за квитанциею. В прихожей встретил он Сайдакова. "Ну что, как сошло?" - спросил фон Драк с состраданием. "Прекрасно! Мне доплатили передержку; вот приказ казначею выдать деньги. Приходи завтра обедать. Разговеемся после похода!"
Фон Драк поблагодарил и отправился в присутствие. "Куда изволите идти?" важно спрашивает его Тряпицын, сидящий посреди запачканной братии в канцелярии. "Куда? В присутствие за квитанциею". - "Извольте погодить, ваше благородие! Есть начетец, есть неисправности, передержки против справочных цен, незаконные выдачи, неверные итоги. Надобно поисправить!" Фон Драк остолбенел. "Помилуй, братец! Я вел самый исправный счет! У меня в остатке значительная сумма". - "Точно так-с; но если б изволили соблюдать казенный интерес по предписанным формам, то осталось бы, конечно, вдвое более". - "Да как это? Сайдакову дали квитанцию, а он передержал сверх денег, выданных ему от казны". - "Точно так-с; да они представили на все законные объяснения и доказательства. Начальство справедливо: оно выдает и передержку, если таковая учинена не в противность существующим постановлениям. Известно вам премудрое изречение государя императора Петра Великого: "Вотще законы писать, если по ним не исполнять".
Фон Драк был в отчаянии, отправился с жалобою в присутствие и получил в ответ, что ревизия отчетов поручена столу коллежского регистратора Тряпицына и что он там должен ждать решения, которое в свое время будет рассмотрено и утверждено или отринуто присутствием. Фон Драк решился выждать окончание дела, являлся каждый день в канцелярию, но каждый день Тряпицын находил в его книге новые неисправности и заготовлял запросы в земские суды уездов, лежащих на пути из Симбирска. Терпение несчастного просителя истощилось: чрез месяц решился он искать приватно покровительства Тряпицына и в ужасную осеннюю погоду, в пять часов утра, отправился к нему на квартиру, на Козьем Болоте. Тряпицын встретил его в раздранном плаще и ввел в освещенную сальным огарком грязную комнату, в которой пахло и дегтем, и салом, и гнилью. Фон Драк не знал, с чего начать, но Тряпицын сам помог ему.
"Мне жаль, ваше благородие, что вы изволите так часто трудиться ходить в канцелярию: не угодно ли вам поручить мне окончание сего дела, и я ручаюсь вам, что через неделю все улажу к вашему удовольствию и к соблюдению казенного интереса. Изволите видеть, для сего должно мне будет просиживать ночи; так я надеюсь, что ваше благородие за экстренные труды не оставите меня должным вознаграждением. Верьте богу, жалованья беру в год шестьдесят рублей". Фон Драк вынул из кармана пятирублевую ассигнацию и положил на стол. "Изволите видеть-с, - продолжал Тряпицын, - для его благородия, Семена Егоровича господина Сайдакова, можно было в скором времени исправить; его дело было чистое - садись, пиши да и только; а в этом деле, изволите видеть, должно сперва поправить, а потом сделать должное по законам. Двойная работа, ваше благородие!" Фон Драк вздохнул тяжело, вынул из кармана другую синюю ассигнацию.
