Колин Уилсон - Крепость
– А насчет своей участи… Никогда не опасаетесь?
Одина покачала головой:
– Конечно, нет, что ты! Своих слуг они никогда не трогают, кроме тех, конечно, которые выходят на улицу ночью. Или как-то иначе нарушают закон. Например, пытаются пробраться в женский квартал. – Она выразительно посмотрела на братьев.
Все это время – минут десять – повозка ехала по тому же широкому проспекту, направляясь к реке. Возницы теперь усиленно тормозили (дорога шла под уклон), не давая повозке разогнаться. Река находилась как раз перед ними – широкая лента, переливчато посверкивающая под солнцем. Гигантский мост, соединявший некогда оба берега, провалился, ржавые железные фермы изогнуты, покорежены. Колесничим велели остановиться. Одина указала на невысокое белое здание на той стороне:
– Вон она, детская.
– Но как туда перебраться? – спросила Сайрис, заметно волнуясь.
Ничего не отвечая, Одина ткнула пальцем в сторону лодки, лежащей на самой кромке берега, возле ступеней каменной лестницы, а затем хлопнула по спинам двоих колесничих:
– Можете нас перевезти. Остальные пусть подождут здесь.
Через несколько минут они уже были на середине реки.
Лодка гладко скользила по воде, продвигаясь все дальше с каждым взмахом весел.
– А как сломался мост? – поинтересовался Найл.
– Жучиные слуги взорвали.
– Чтоб матери не бегали навещать детей? – воскликнула Сайрис.
– Почему же? Можно встречаться два раза в год. Находиться вместе хоть целые сутки. Но многие предпочитают не обременять себя такими заботами. Я своих детей не видела с рождения.
– У тебя есть дети?
– Я их вынашивала и рожала, – пояснила Одина. – Но называть их своими я бы не стала.
– И тебе не хотелось с ними увидеться?
Женщина пожала плечами:
– Вначале скучала, с недельку, а потом все как-то забывалось. Я знала, что за ними хорошо ухаживают.
– А кто твой… Кто их отец?
– Одного звали Врукис, другого Мардак, а еще одного Крифон.
– И… – Сайрис сделала робкую паузу. – Ты с ними по-прежнему видишься?
Одина вздохнула. Вопросы Сайрис, очевидно, казались ей наивными.
– Я несколько раз видела их на улице. Но было бы невежливо показывать, что мы знакомы друг с другом. Понимаешь, они всего-навсего слуги. Их дело – производить детей. Они бы смутились, заговори я с ними.
– А у тебя нет к ним… Чувства?
– Это еще зачем? Неужели я должна испытывать чувство к этим вот, – она показала пальцем на колесничих, – за то, что они перевозят нас через реку?
Найл исподтишка посмотрел на мужчин, не смущает ли их такое замечание. Но те смотрели только вперед. Похоже, слова Одины нисколько не затронули их.
Лодка, ткнувшись о берег, замерла возле уходящей вверх каменной лестницы. Один из мужчин, выпрыгнув и привязав ее к камню, помог Одине выйти.
Наверху их встретила высокая женщина в синих одеждах. Как и большинство служительниц, она походила на Одину, как сестра. Женщина держала в руках огромную секиру с длинным шипом на конце лезвия. Поприветствовав Одину, служительница посмотрела на живот Сайрис:
– На каком месяце?
– Она не беременна, – ответила за нее Одина. – Ей разрешено навестить детей, их доставили сюда несколько дней назад.
– Надеюсь, ты сумеешь ее сдержать, – сказала женщина, церемонно вытягивая руку с секирой, когда они проходили мимо.
– О чем это она? – спросила Сайрис шепотом. Одина пожала плечами:
– Некоторые матери не хотят разлучаться со своими детьми. Как раз на прошлой неделе ей пришлось одну такую прикончить.
– Прикончить?!
– Да, смахнуть ей голову.
– Она что, не могла ее просто оглушить? – спросил Найл.
Одина решительно покачала головой:
– Зачем? У той мамаши был неизлечимый душевный разлад. Она могла заразить других.
– Душевный разлад?
– Мы называем так между собой людей, которые не могут или не хотят себя сдерживать. И разумеется, эта женщина могла произвести на свет ущербных детей. Таких надо уничтожать. – Она указала на деревянную скамью у края газона. – Вы двое будете дожидаться здесь. Мужчинам заходить в детский городок запрещено. Ни в коем случае никуда не отлучайтесь до нашего возвращения. Страже приказано убивать любого мужчину, который слоняется здесь без разрешения.
Братья опустились на нагретую солнцем скамью и проводили взглядом женщин, скрывшихся за углом.
Найл вдруг услышал необычный звук, похожий на шипение, и пузыристое журчание бегущей воды и, изогнувшись так, чтобы не мешало дерево, разглядеть фонтан, взметающий в воздух упругую пушистую струю. Зрелище просто зачаровывало, так и подмывало тайком встать и посмотреть.
Но на той стороне газона расхаживала одна из этих, в синем платье, и поглядывала на братьев с такой неприязнью, что у них мурашки бегали по коже. Оба невольно представили: сейчас подойдет и ка-ак даст секирой! – сразу голова с плеч и улетит.
– Как тебе все это? – Вайг кивком указал на женщину и на детский городок.
– Очень красиво.
– Красиво-то оно красиво, только в дрожь бросает от такой красоты. Напоминает бабу, что нас сюда привела…
– Чего-то я тебя не понял, Вайг.
– Внешне хороша, вроде сама обходительность, а как заговорит, так тошно делается. Как она спокойненько рассказывала про женщину, которой отсекли голову лишь за то, что не хотела расставаться со своим дитем.
– Тс-с! – шикнул Найл.
Он вдруг испугался, что их услышит женщина с секирой, и тогда Одина, вернувшись, застанет лишь два трупа и две головы в сторонке.
– Мне-то чего прятаться? – возмутился Вайг, но голос понизил.
– Знаешь, что меня сбивает с толку? – поделился Найл. – Коли уж они так пекутся, чтобы дети у них росли сильными и здоровыми, то почему сами-то все такие придурочные, с ущербной башкой?
Вайг задумчиво посмотрел на брата и почесал затылок.
– Да, в самом деле. А ведь и вправду ущербные, а? – Он помолчал, подумал. – Может, потому что работа у них такая нудная? Найл с сомнением покачал головой:
– Нет, здесь дело не только в этом. У меня такое впечатление, будто…
Не успев еще подобрать нужных слов, Найл вздрогнул от взволнованного детского крика.
Через секунду братьев уже тискала ручонками Руна, тычась губками попеременно то в одного, то в другого.
За ней шла Сайрис. неся на руках Мару. А за Сайрис, рядом с Одиной, шла стройная девушка в голубом платье. Найл чуть не задохнулся от восторга, узнав Дону.
Высвободившись из объятий Руны, он вскочил со скамьи. Дона, расставив руки, побежала навстречу.
Глаза ее засверкали радостным волнением. Найл обхватил девушку и закружил, подняв над землей.
