Андрей Бельтюков - Секта
Дверь в душевую была приоткрыта. Энни заползла в нее, перегнулась через край ванны и в темноте на ощупь включила кран. Струя ледяной воды ударила в затылок.
Энни вскрикнула, но удержалась, вцепившись в чугунные края… Очень быстро она почувствовала, как сводит мышцы шеи, но эта новая боль несла в себе крупицу избавления. Потом она выпрямилась, включила свет и встала под душ — теперь вода была горячей, почти обжигающей.
Через сорок минут Энни, растеревшись широким и грубоватым полотенцем, что было сейчас даже приятно, вернулась в комнату. Первый шок уже несколько сгладился, кроме того, ее стали интересовать другие вопросы, и прежде всего, как все произошло.
Ответ пришел быстро, едва она внимательно осмотрела свои руки. Небольшая гематома в левом локтевом сгибе, кроме того, крошечный, как перчинка, след укола.
"Наркотик".
Она стала перебирать свои вещи — их было совсем немного, и большей частью незнакомые. Но их вид напомнил, откуда они взялись, и это воспоминание вернуло ее к образу мужчины, с которым, который изнасиловал тебя!
"Да нет же, дура! Он подобрал тебя на темной пустынной улице когда? Неделю назад, больше?.."
Энни вспомнила страх, всепоглощающий страх, холодный порыв ветра, несущий сухую пыль, и ожидание чего-то неизбежно ужасного.
Машина.
Красный свет стоп-сигналов. Лицо водителя. Нет, оно было ей незнакомо до той поры… Затем шли обрывки сцен, словно сны: мотель (этот?), выстрел, и снова человек, которого зовут… Она почти вспомнила его имя, но в этот момент вдруг выплыло другое: "Папка".
Энни бросилась к сумке — ничего. Подушка, лампа с прикроватного столика полетели в сторону.
Папка исчезла.
Энни опустилась на кровать. Перед ней мигал и переливался огнями какого-то шоу телевизионный экран. Звука не было. Она поискала глазами дистанционник, который обнаружился сразу, почти под рукой — на постели.
Она взяла его в руку; приборчик был липким, словно его окунули в варенье.
Чушь! Он тоже был в крови!
Мгновенное видение мелькнуло перед мысленным взором, воспоминание о чем-то потрясающе чувственном, — однако ей не удалось удержать его в памяти.
Энни нажала кнопку регулятора звука. Санни Войс в сопровождении четырех черных девиц изгибался на блик-сцене, одетый лишь в плавки, стилизованные под рыбью чешую.
Моя любовь — как водопады крови…
Энни вздрогнула, переключила канат. Еще раз. Еще.
Теперь приемник был настроен на волну местной телекомпании. Передавали хронику. Внезапно — это было до того неожиданно, что Энни непроизвольно отшатнулась назад, — она увидела на экране человека, который посадил ее в машину. И теперь уже не требовалось вспоминать имя, потому что диктор повторил его трижды. А затем — телефон полиции. Полиции штата Пенсильвания.
Она одевалась очень быстро, многое еще оставачось неясным, но основные эпизоды уже склеились в картину, и картина эта была страшной.
Энни понимала, что положение серьезно — дальше некуда; недавний испуг, что кто-то изнасилован ее, пока она была под кайфом, показался жалким и почти постыдным. Схватив наспех упакованную сумку, она подбежала к двери. И тут ее ждал сюрприз.
Заперто.
Бессильные слезы хлынули из глаз. Она была в ловушке, — оставалось только ждать, когда портье, не выключавший портативный "Sony", вспомнит лицо мужчины, с которым она сюда прибыла, и дозвонится в полицию.
"Если не дозвонился уже".
Ее взгляд упал на телефонный аппарат, стоявший отчего-то на подоконнике. В мотелях, где клиенты то и дело теряют ключи от своих номеров, прислуга часто кладет дубликат там, где его легко обнаружить.
"На гвоздике возле двери. Или под телефоном".
Стена была совершенно пуста, если не считать сального пятна над выключателем. С бьющимся сердцем Энни подошла к подоконнику. Приподняла аппарат — там лежал небольшой ключ с биркой из тисненой кожи.
Стараясь производить как можно меньше шума, Энни отомкнула замок и выскользнула в коридор. Метров через семь ей пришлось повернуть и дальнейший путь проделать на одном дыхании.
Первый этаж. Голоса.
Энни осторожно выглянула в холл. За стойкой, спиной к ней, стоял портье и отрывисто, сдавленно говорил в трубку. Он повесил ее на рычаг прежде, чем Энни успела решить: достанет ли времени пересечь холл до того, как портье обернется. И когда трубка со стуком легла на свое место, Энни быстро отступила назад. Она опоздала. Она все-таки оказалась в мышеловке.
Потому что сила этих людей была выше сил человеческих.
Конечно, ему приходилось испытывать чувство страха ранее. Но точнее то было бы назвать испугом. Он уходил, когда так или иначе разрешалась опасная ситуация. Но сейчас — сейчас он чувствовал, что где-то, в самой глубине его существа, появился кристалл, который будет расти, превращая в ледяное ничто его кровь, его дыхание, самою его жизнь. И он не видел способа, чтоб уничтожить это, вонзившееся в его душу, словно осколок кривого зеркала троллей.
Лангелан очнулся в знакомом ему кабинете.
Пусто.
Где-то вдали слышались голоса, из которых было невозможно разобрать ни слова. На столе Банниера отщелкивали секунды часы с крутящимся золотым маятником.
Стивен лежал в довольно неудобной позе: лицом вниз на коротком угловом диване. Лодыжки и кисти рук за спиной были накрепко стянуты скотчем. Запах дорогой кожаной обивки, в иной ситуации способный показаться даже приятным, сейчас был тошнотворным.
"Дерьмо! Вырубился, просто вырубился — и без посторонней помощи. В самый неподходящий момент. И неизвестно, расценивать ли как благо то, что жив до сих пор, — учитывая особые способности этих ребят".
А также пару трупов, которая никак не входила в их замыслы.
Освободиться от скотча нельзя. Любые попытки только осложнят ситуацию. Но по крайней мере можно постараться принять более удобное положение.
Ему удалось выпрямиться и сесть прямо как раз в тот момент, когда открылась дверь и доктор Банниер появился на пороге.
— А-а, я вижу, вам лучше. Впрочем, неважно. Мы ведь вполне понимаем друг друга, верно? — Он подошел к столу и сел на него, касаясь носками туфель пола, улыбающийся, уверенный в себе.
— Да, мне лучше. Который час?
Виктор Банниер расхохотался.
— И это первый вопрос? Чудесно! Нет, это впрямь замечательно!
— Возможно, — сказал Лангелан. — Но вы ошибетесь, если сочтете, что вместе с возможностью двигаться лишили меня заодно и памяти. Я хорошо помню, о чем мы говорили, пока…
— Пока ты не грохнулся на пол, словно беременная школьница, в обморок. В принципе это ничего не меняло, но ты сам упростил задачу. Все верно: деск достал меня.
