Игорь Дручин - Пепельный свет Селены
— Может, ему так нужно?
— Не думаю. Просто гонит метраж.
— Зачем?
— С одной стороны, вдруг встретится что-нибудь интересное. Геология, как он говорил, наука не точная. С другой, побаивается, чтобы не случилось аварии: если скважина простоит, может прихватить обсадные трубы, а пока идет бурение, этого не случится.
— Но при нашей мощности и прочности труб…
— Он может и не знать возможностей станка или перестраховывается на всякий случай. Посчитай, сколько потеряно времени, пока проходили дублирующие скважины. Теперь он не хочет рисковать.
— И все же, глубже, чем необходимо, на мой взгляд, бурить не следует.
— Саша тоже так думает. Значит, на том и порешим.
Миша повеселел. Сбросив груз сомнений, он почувствовал облегчение.
— Пойдем, я тебя провожу, а то целый день не виделись!
Чем дальше они уходили в темноту из освещенного круга буровой, тем больше сближались их фигуры. Или это только казалось Макарову? Недаром Сима любил говорить: «Темное это дело-любовь!». Наверное, в том отчасти повинна и память предков, уходящая в глубь веков, когда существовало неравенство или вражда, и любящие не могли открыто проявлять свои чувства, а ждали благословенной темноты… Кто его «знает? Саша вздохнул. Сам он не имел опыта в таких делах. И не потому, что в институте не было девушек красивее Майи. Просто ни одна из них не нравилась по-настоящему. Вот хотя бы Светлана Мороз. Она славная, приятная, но как только Майя исхитрится оставить их наедине, сейчас же находит благовидный предлог, чтобы уйти. В последний раз эта ее манера вывела его из себя. Едва она заговорила, что ей нужно что-то там посмотреть, в нем заклубилась такая обида, какой он не испытывал с детства, когда какие-то дяди отобрали у него улов рыбы. Он даже не выслушал Светлану, поднялся и ушел, не проронив ни слова. Через полчаса прибежала Майка и отчитала его, не стесняясь в выражениях, из которых самое безобидное было — грубиян. Она заявила, что он ничего не смыслит в психологии, хотя и заработал на экзамене высший балл, что она застала Светлану всю в слезах и это, к конце концов, просто не по-товарищески и что она больше пальцем о палец не ударит, чтобы восстановить их отношения.
— Какие там могут быть отношения? — вмешался присутствовавший при этой сцене Сима. — Они же имеют одинаковый заряд, а одноименно заряженные тела отталкиваются! У них даже кровь одной группы и резус положительный.
— Иди-ка ты со своим резусом! — рассердилась Гончарова. — Много ты понимаешь! Она просто очень стеснительная! А ты, — обернулась Майя к нему, — ты Задумчивый Кенгуру с замедленной реакцией!
Саша тряхнул головой, отбрасывая неприятные воспоминания, и почувствовал, как у него пламенеют уши. Конечно, обидно: напомнить старое прозвище, да еще прилепленное Мовшовичем, человеком, к которому вся их четверка питала острую неприязнь, но кто на Майку может рассердиться всерьез? Стоит ей заметить, что ты на нее дуешься, она тут же подойдет, возьмет за руку, глянет своими голубыми глазищами — и все: слова уже не нужны. Нет, пожалуй, Гончарова тогда в запальчивости выложила правду о Светлане. А если она действительно держится так от излишней стеснительности? Тогда выходит наоборот: он ей нравится, если не больше! Саша едва не выронил стакан… «Нет, завтра же возьму адрес у Майки!»
Размышления в общем не мешали работе. Как только заканчивался подъем снаряда и последняя штанга появлялась на поверхности, Макаров тут же менял стакан на запасной и переводил рычаг в положение спуска. Большая часть времени уходила на спускоподъемные операции. Вместе с началом подъема пройденные полметра обсаживались трубами, а если трубы в магазине кончались, тут же раздавалось гудение зуммера и мигала лампочка. Словом, оставалось предостаточно времени, чтобы уложить керн и выписать этикетку на пройденный интервал, а раздумья и воспоминания помогали скоротать время между подъемами…
Когда вернулся Субботин, Саша с любопытством разглядывал заключенные в прозрачном цилиндре зеленые пластины глин, разделенные тонкими прослойками песка.
— Сколько прошел по этим глинам? — спросил Михаил, взглянув на керн.
— Восемь метров. Глины пошли очень жирные и плотные. Диафрагма по ним плохо закрывается. Надо бы срезающие лезвия сделать потоньше и поострее.
— Заканчивай последний подъем и закрываем скважину.
— Миша, это всего сто сорок семь метров! Дойдем хотя бы до ста пятидесяти. Всего три метра!
— А зачем?
— Меньше будет разговоров. Все-таки мы работаем на Самсонова, а не он на нас.
— Мы работаем на его идею. Наша задача — получить непрерывный разрез по верхнему палеогену. Непрерывный! Зеленые глины — это уже средний палеоген. Между этими отложениями здешними геологами обычно отмечается перерыв.
— А это можно проверить?
— Что тут проверять? Смена пород в любом случае означает смену условий их образования. Верхние серые глины — континентальные, эти — морские. Ощущаешь разницу?
— Разница, понятно, есть, — не сдавался Александр, — но, насколько я понял, те и другие отлагались в водной среде. И хотя зеленые глины, как ты говоришь, морские, они, если судить по прослойкам песка, — все-таки мелководные образования. Разве не могут крупные озерные бассейны перейти постепенно в морские? Возьми историю того же Каспия! Сначала это было огромное море, составлявшее единое целое с Черным!
— В принципе, Саша, все может быть, — в задумчивости Субботин поскреб подбородок. — Только как сейчас определить, был здесь перерыв в осадконакоплении или его не было?
— Слушай, а если провести магнитный каротаж? На установке есть чувствительный магнитометр, предназначенный для изучения вариаций магнитного поля Луны в зависимости от глубины.
— Ну, получишь вариации магнитного поля Земли, — усмехнулся Михаил. — А дальше что?
— Их можно снять так же, как и само магнитное поле. Получим остаточную намагниченность по всему стволу скважины.
— А обсадные трубы?
Саша захлопал ресницами, потом улыбнулся:
— Миша, я был лучшего мнения о твоих познаниях в области буровой техники. Ты же геолог. Трубы выполнены из немагнитных сплавов.
— Я геолог, а не буровик, Сашенька. Тебе для каротажа необходимо знать параметры труб, а мне важен только их диаметр, хотя, конечно, это не оправдание. Ну, давай попробуем твой магнитный каротаж.
Субботин снял стакан с поднятого снаряда и переместил последнюю штангу в магазин. Площадка для каротажа была подготовлена.
Тем временем Макаров достал из запасника специальную гильзу и соединил ее с кабелем. Включив регистрацию, он нажал кнопку спуска. Стрелки, контролирующие запись по основным параметрам напряженности магнитного склонения и наклонения, устроили такую лихорадочную пляску, что пришлось остановить гильзу. Стало ясно, что вести запись на скорости, пригодной для обычного каротажа, нельзя, и Саша уменьшил ее в десять раз. Теперь один метр гильза с магнитометром проходила за десять секунд. Стрелки повели себя спокойнее. Задав программу троекратного повторения магнитного каротажа, он выбрался из-за пульта и потянулся.
