Райдо Витич - История темных лет
— Кем бы ты ни был, малыш, чтобы ни скрывал, не важно. Главное, что ты есть. Ты теперь не один. Я позабочусь о тебе, — прошептал Ричард и, укрыв парня пледом, тихо ступая, покинул комнату. Ричард провел ночь на диване в гостиной, чтобы не смущать парня. Перед тем, как лечь спать, он зашел в комнату к друзьям и строго наказал Крису не только оставить мальчика в покое, но и охранять и оберегать от любых волнений и опасностей. На лицо Пита набежала хмурая тень непонимания и тут же развеялась, ему стало ясно, что Ричард берет мальчика под свою опеку. Его это не удивило, не шокировало. А вот Криса разозлило, и он, видимо, хотел возразить, но взгляд принца был неумолим и не просил, а приказывал. Осталось подчиниться.
— Значит, он останется с нами, — кивнул Пит, лукаво щурясь.
— Да, — просто ответил Ричард и покинул комнату друзей.
Привычная жизнь закончилась, но в отличиe от Криса, Пит был рад этому. Ему было проще принять перемены. Он своеобразно воспринимал жизнь и людей, особо не зацикливаясь на неудачах и поражениях, не принимая близко к сердцу мелкие неприятности и чужие странности. Прислушиваясь к мнению других, он делал свои, одному ему понятно на чем основанные выводы.
Негативный опыт Пит складывал в глубинах памяти и извлекал лишь в случае крайней необходимости. При этом умудрялся не обжигаться дважды и сохранять свои убеждения целостными. Только его друзья знали, насколько он основателен, умен и независим. Чужаки принимали его за своего парня, глуповатого, но безобидного и легкомысленного, это их и подводило. Пит легко сходился с людьми и спокойно относился к их недостаткам, но мог жестко и даже жестоко, без предупреждения, расправляться с не угодными ему людьми, наглецами, хамами и самодурами. Эта категория вызывала в нем особо негативные эмоции, которые он старательно прятал под бесхитростную улыбку блаженного. Но если бы собеседник был внимательнее, то смог бы заметить на дне зеленых глаз маленькую льдинку предостережения. Пит ждал, взвешивал все «за» и «против», старательно подмечал все «плюсы» и «минусы» нового знакомца и готовил вердикт — годен, значит, быть тому под прикрытием этого рубахи-парня, а нет — пора исчезать из поля его зрения, дабы остаться целым и жизнеспособным. И горе, если замешкался: Пит бил наверняка и всегда точно в слабое место, безошибочно вычисленное за время общения. Потом многие жалели о своей недальновидности и откровенности, но никто не удивлялся ее причине: человек слаб и, углядев благодарного слушателя в недурственном лице чуть глуповатого, веселого и бесхитростного парня, как не открыть душу?
Была у Пита одна особенность, мгновенно располагающая к нему любого скептика и нелюдима, — скромная самооценка и уважение даже к незнакомым. Он всегда держал себя с другими наравне, не кичился своими достижениями, достоинствами, связями, не унижал, наоборот, выказывал всяческое почтение и понимание. Слушая песни о чужой жизни, он не насиловал уши собеседника рассказами о своей, что, естественно, импонировало любому. Но, прежде всего женщинам, которые вились вокруг Пита толпами.
Со своими подругами он всегда был щедр, как на комплименты и внимание, так и на подарки и безвозмездную материальную помощь. Он врывался в их жизнь как нечто феерическое, неповторимое, поднимая их в собственных глазах и в глазах окружающих, с корнем вырывая комплексы, сметая скучные будни, даря радость и вечный праздник.
Конечно, отпускали его тяжело, но как не странно без обид и пошлых скандалов. Каждая из его поклонниц оставалась с ним если не в дружеских, то, по крайней мере, в теплых отношениях. Да разве могло быть иначе? Все, что он давал, сторицей оплачивало разлуку.
Женщины прекрасно осознавали, что этот веселый, сластолюбивый парень, с мужественным лицом, чистыми изумрудными глазами, атлетическим телосложением, с удивительно добрым и в то же время твердым характером не может принадлежать одной, а, следовательно, и расстался не с одной. "Не ты первая, не ты последняя, к чему голову пеплом посыпать?" — считали его бывшие подруги и были правы.
Так любовные отношения, затухая, уступали место дружеским, а значит, более стабильным и ровным, без обязанностей и обязательств, которые Пит терпеть не мог, и все же брал, считая себя ответственным за дальнейшую судьбу своих «увлечений». Он оплачивал долги предыдущей подружки и искал следующую в надежде, что на этот раз ему повезет, и она окажется той единственной, которая навеки поработит его душу и тело, прекратив его легкомысленное шествие по женским судьбам, и до конца жизни останется неразгаданной им. Он искал совершенство, которое, увы, природа, если и создала, то стоически не желала потворствовать их встрече. Однако Пит не отчаивался и вновь пускался на поиски.
При всей неопределенности в личной жизни и странном отношении к окружающим одно оставалось для него неизменным, незыблемым — его друзья, их интересы, их жизнь.
Ричарда он любил безоглядно, он был для него величиной постоянной и недосягаемой, как пик Мигмана. Такой же величественной, таинственной, неподдающейся объяснению и идеальной в пропорциях, как и личность принца Эштер.
С Крисом было проще: он не был для него непререкаемым авторитетом, а скорее заблудшей сиротой, капризным и угрюмым ледником у подножья того самого Мигмана. И ни таинственности, ни странности, все четко и ясно, зануда, прагматик, циник и схизматик, а попросту Крис Войстер, которого жизнь била, бьет и будет бить, пока тот не соизволит снять черные очки со своего холодного рассудка и не освободит истосковавшееся по обычному женскому теплу сердце.
Он всегда был расчетливым, недоверчивым скептиком, но в юности эти черты смягчала сентиментальность и вера в мифы о вечном счастье. Как это и бывает, для одного оно представлялось огромным спорткомплексом, набитым гало до самой небесной тверди. Для других — ораторство на пике политической карьеры, при котором серые массы где-то внизу, в необозримой дали, под подошвами элегантных ботинок, внемлют со слепым восхищением любой ерунде, льющейся из уст, безоговорочно принимая ее за истину. И ты чувствуешь себя богом и ваятелем чужих судеб, фигурой настолько значимой, что без твоей воли и снег не пойдет, и экватор сместится.
Крис, как сын именитых родителей, был равнодушен и к славе, и к богатству. И, как любой ребенок, объевшийся мороженого, об этом и не помышлял. Его представление о счастье было настолько реально и мало, что, казалось, не может встретить преград в своем наступлении. Бескорыстная любовь до седых висков, взаимопонимание, преданность и с пяток наследников, разве не мелочь? Разве нужно было много платить, чтобы это получить?
