Сергей Сазонов - Эликсир Любви
- С какой стати трудовой порыв?
Вместо ответа Серега ткнул пальцем в стенку, где висел плакатик времен борьбы за качество. Крупными буквами плакатик совестил: "Товарищ, помни, делаешь для себя!"
- Федорыч, не иначе как испарился надолго? - Высказал предположение Алексей.
- Федорыч с обеда взял отгул, Гер Оберст, - отрапортовал Серега.
- Да? - Обрадовался Скворцов.
- И? - искушал Серега, давая возможность старшему товарищу подбить его на запретное в рабочее время .
- Ты не против локального праздника непослушания? Есть чудненький нетронутый тормозок, - озвучил свое желание Алексей.
- Есть повод?
- Было бы желание, а повод найдется.
- Наташка в доле? - Архипов кивнул в сторону лаборантки.
- Офицеры пьют с женщинами в случае, когда ждут от них взаимности желаний, - Отшутился Скворцов, - Пищи у нас на двоих. Отправим ее домой.
- Она не обидится, - согласился с ним Серега.
В прошлом, когда Архипов впервые появился в лаборатории, Наталья Ковалева, их лаборантка, девица незамужняя, окружила новоиспеченного специалиста повышенным вниманием. Серега стойко выдержал ее атаки, навеки похоронив надежду девушки, заполучить его в мужья. С тех пор малопьющей Ковалевой перспектива уйти домой пораньше, стала предпочтительней, чем бесплодное высиживание рядом посиделок, по окончании которых, каждый направляется в свою сторону.
- Совет стаи постановил отпустить тебя домой, - заявил девушке Архипов.
Наташа быстренько убрала вязание в сумочку.
- Много не пейте. Федорыч назавтра обещал загрузить работой, - сказала она уходя.
- Мы не боимся трудностей, - вслед ей прокричал Серега.
- Закройтесь, - обернувшись, посоветовала она.
Серега, встав на цыпочки, достал со шкафа запыленную табличку с надписью "Не мешать! Идет эксперимент!". На табличке буквы "П" и "Е" были перечеркнуты, и над ними подписана "К". Буква "И" дальше тоже была заменена на "Е". Читалось: "Не мешать! Идет Эскремент!" Это не было хохмой отдельно взятой лаборатории ферментов. Таблички с такой надписью имелись в каждом отделе и являлись достоянием всего института, многолетним приколом, сродни озорной вековой традиции выпускников морского института Петербурга начищать до блеска яйца коню Медного Всадника. Прародителем столь глубокомысленного предупреждения в институте фармакологии явился завхоз, ныне почивший в бозе. Выступая на партсобрании лет 30 назад, этот не слишком грамотный повелитель скрепок и швабр, прилюдно брал обязательство: "Чтоб экскременты наших ученых стали более качественными, наша служба обязуется..." (и так далее по тексту выступления). Понятно, что он имел в виду научные опыты сотрудников, но дуреющий от скуки зал грохнул хохотом. После этого и пошло, и поехало. Стоило какой-либо лаборатории вывесить табличку "Не мешать! Идет эксперимент!", тут же находились озорники, подправляющие надпись. Шутка показалась настолько забавной, что прижилась в институте на много лет. Всякое новое руководство поначалу обращало внимание на баловство ученых, пыталось искоренить его. Но чем сильнее был нажим сверху, тем упорнее низы берегли свою забаву, ставшую с годами традицией. Люди разных темпераментов, званий и мировоззрений отстаивали свое право на глоток свободы. И никакие проработки и репрессии не могли их сломить. Виновных никогда не находили. Даже завзятые стукачи молчали как партизаны на допросе и не выдавали проказников. Пробовали изменить текст табличек - ничего не дало. Слово "эксперимент" на них обязательно присутствовало. А если изготовлялись таблички с надписями "Тихо!", "Не мешать!" и так далее, то нужное слово обязательно приписывали в первый же день. Попытки изничтожить саму идею предупреждающих табличек вызвало негласный саботаж - институтские завалили план. Все как один руководители лабораторий и секторов, с невинным видом оправдывались, что им мешали, постоянно отвлекали в самый ответственный момент, что приходилось проводить эксперименты заново, и потому-де не уложились в срок.
В последние годы работа в институте велась ни шатко, ни валко, как, впрочем, и во всей стране. Тем не менее, таблички жили. Появление ее в большинстве случаев говорило соседям, что за запертыми дверями идет келейная гулянка или кто-то белым днем вознамерился взгромоздиться на лаборантку. И такое случалось. Коллегам мягко намекалось не беспокоить по пустякам. Нынешний директор Приходько проявил не свойственную ему гибкость. Он не стал посягать на институтскую вольницу в виде курьезных табличек. Прилюдно посмеявшись над их содержанием, директор в шутливой форме, изъявил желание не лицезреть их во время министерских проверок и посещений делегаций. Институтские вняли человеческому обращению "Большого Хохла" и в этом случае его не подводили.
Пока Серега вешал табличку и возился с замком, запирая дверь, Алексей выложил на стол тормозок. Затем он прошел к сейфу за спиртом. Глупее глупого покупать водку, когда под руками основа ее производства. Спасибо Менделееву, научил, как правильно его разводить. Алексею рассказывали, что в аптеках Шанхая литровые бутылки с этиловым спиртом украшены этикеткой с черепом и костями. По западным меркам алкогольный напиток крепостью более 60 градусов считается опасным для здоровья, несущим смерть. Китайцы плохо знакомые с деяниями великого русского химика, и спирт пользуют только по медицинским надобностям. Наших же моряков черепом с костями не напугаешь, особенно если цена литра спирта в шанхайской аптеке по цене всего одной бутылки местной водки.
В институте, по регламенту, каждой лаборатории полагался спирт. Львиная доля его испарялась где-то в верхах. Начальство, постоянно заботясь о здоровье и моральном облике коллектива, выделяло его по минимуму. Расход спирта на местах регистрировался в специальных журналах, что не мешало народу кроить его для личных нужд, а уж для вечеринок - само собой. О женщинах никогда не забывали. Для них на основе зеленого змия высшей очистки изготовлялись всевозможные настойки и коктейли, от которых слабый пол, по выражению Архипова "за уши не оттащишь".
