Филип Дик - Мы вас построим
— А я скажу, что ты во всем руководствуешься своей железобетонной логикой. И это ужасно. От подобной привычки надо избавляться. Я б на твоем месте попросил доктора Хорстовски помочь тебе стать нелогичной. Ты живешь так, будто твоя жизнь управляется безукоризненными геометрическими доказательствами. Так нельзя, Прис. Расслабься, будь помягче. Почему бы тебе не сделать что-нибудь просто так, без всякой цели. Понимаешь? Будь неосторожной, дурачься. Ты, например, можешь сейчас не везти меня к доктору. Вместо этого высади где-нибудь перед чистильщиком обуви, и у меня будет отличная пара начищенных ботинок.
— Твои ботинки и так сияют.
Вот видишь, ты все время пытаешься быть логичной! А что, если остановиться на первом попавшемся перекрестке, бро сить машину, зайти в цветочный магазин. И купить цветов, и бросать их а проезжающие машины.
— И кто будет платить за цветы?
— А мы украдем их. Просто возьмем и сбежим.
— Дай-ка подумать.
— Да не надо думать! Неужели ты никогда не крала за все детство? И ничего не сломала? Какую-нибудь общественную собственность, например, уличный фонарь?
— Я как-то украла конфету в аптеке.
— Давай сделаем это снова, — загорелся я. — Снова станем детьми. Найдем какую-нибудь аптеку, стащим конфету из тех, что по десять центов штука. А потом присмотрим укромное местечко, например, на лужайке, сядем и съедим ее.
— Ты не можешь. У тебя разбиты губы.
Я попытался говорить разумно и осторожно:
— Хорошо, признаю. Но ты-то можешь. Разве нет? Признай и ты тоже. Ты можешь прямо сейчас зайти в аптеку и проделать все это, пусть без меня.
— А ты придешь?
— Если хочешь. Или я могу ждать тебя с запущенным мотором и умчать в ту же секунду, как ты появишься.
— Нет, — сказала Прис, — лучше ты войдешь в аптеку со мной и все время будешь рядом. Ты можешь мне понадобиться, например, подсказать, какую конфетку взять.
— Отлично, пойдем.
— А какое наказание за такие дела?
— Вечная жизнь.
— Ты шутишь?
— Нет, я сказал именно то, что имел в виду. — Я был совершенно серьезен.
— Ты смеешься надо мной, я вижу. Разве я такая смешная?
— О, боже! Нет.
Но она, похоже, уже все решила.
— Ну, конечно, я же всегда была доверчивой, и ты это знаешь. Мне даже в школе придумали кличку — «Путешествия Легковера».
— Пойдем в аптеку, Прис, — просил я. — Позволь мне доказать тебе, позволь спасти тебя.
— Спасти от чего?
— От неизбежности твоего разума.
Она колебалась. Я видел, как эти чертовы вопросы душили ее: как поступить и какова будет расплата за ошибку. Наконец она обернулась ко мне без улыбки и произнесла:
— Луис, я верю, что это был не розыгрыш с аптекой, ты не стал бы смеяться надо мной. Ты можешь меня ненавидеть и, я думаю, ненавидишь за некоторые вещи, но издеваться над слабым не в твоих привычках.
— Ты не слабая.
— Нет, Луис, именно слабая. Тебе просто не хватает чутья, чтобы понять это. Но, может быть, так и лучше. Вот у меня все по-другому: есть чутье, но это не делает меня хорошей.
— Чушь, — заявил я. — Завязывай со всем этим, Прис. Я понимаю, у тебя сейчас депрессия по поводу окончания работы над Линкольном. Временный простой, и как все творческие люди ты это переживаешь…
— Приехали, — констатировала Прис, притормаживая у клиники.
Доктор осмотрел меня и решил, что вполне можно обойтись без швов. На обратной дороге я уговорил Прис остановиться у бара. После всех переживаний мне просто необходимо было выпить. Ей же я объяснил, что мы должны отпраздновать окончание работы — такова традиция. Благо повод более чем достойный: наблюдать рождение Линкольна — это великий, может, величайший момент в жизни. Хотя при всем своем величии это событие несло также оттенок какой-то угрозы, мало подвластной нашим усилиям.
— Мне только одно пиво, — сказала Прис, пока мы пересекали улицу, направляясь к бару.
Я так и сделал: заказал пиво для дамы и кофе «по-ирландски» для себя.
— Ты, я смотрю, здесь как дома, — заметила Прис. — Должно быть, проводишь кучу времени, ошиваясь по барам?
— Слушай, я все хочу у тебя спросить, — сказал я ей. — Ты действительно так плохо думаешь о людях, как показываешь? Или просто говорищь так, чтоб задеть побольнее? Потому что если…
— А ты как считаешь? — ответила вопросом на вопрос Прис.
— Не знаю.
— Ну, и в любом случае, какое тебе до этого дело?
— Ты удивишься, но меня интересует все, что касается тебя. Самые мельчайшие подробности.
— С чего бы это?
Ну, начать с того, что у тебя совершенно очаровательная история. Шизоид к десяти годам, к тринадцати — обладательница навязчивого невроза, в семнадцать ты стала полноценным шизофреником под наблюдением Федерального Правительства. На сегодняшний день почти излечилась и вернулась в нормальное человеческое общество. И при том все еще… — тут я прервался. Все перечисленные животрепещущие подробности не объясняли главной причины. — Все это ерунда. Просто я влюблен в тебя, Прис.
— Не верю.
— Ну, скажем, я мог бы влюбиться в тебя, — поправился я.
— Если бы что? — спросила она дрогнувшим голосом. Я видел, что она ужасно нервничает.
— Не знаю, что-то мешает.
— Боишься, — сказала Прис.
— Наверное, ты права, — согласился я. — Возможно, просто боюсь.
— Сознайся, ты пошутил? Когда говорил, что влюблен.
— Нет, Прис, я не шутил.
Она горько рассмеялась.
— Твой страх! Если б ты мог справиться с ним, ты бы завоевал любую женщину. Я не имею в виду себя… Как тебе это объяснить, Луис? Мы с тобой очень разные, по сути, полные противоположности. Ты — человек эмоциональный, в то время как я держу свои чувства под замком. Однако это не значит, что их у меня нет. Возможно, я чувствую гораздо глубже, чем ты. А если б у нас родился ребенок, что было бы тогда? Знаешь, я никогда не могла понять женщин, которые рожают детей, одного за другим. Ежегодный помет, как у свиньи или собаки. Наверное, в этом что-то есть… Может, такое поведение даже здорово и естественно. — Она бросила на меня взгляд искоса. — Но мне этого не понять. Выражать себя в жизни посредством репродуктивной системы — не мой путь. Черт, мне кажется, я счастлива, только когда делаю что-то своими руками. Почему так, Луис?
— Понятия не имею.
— Но должно же быть какое-то объяснение, все в этом мире имеет свою причину. А знаешь, мне ведь раньше никто не признавался в любви.
— Этого не может быть. Какие-нибудь мальчики в школе…
— Нет, Луис, ты первый. Честно говоря, я и не знаю, как реагировать на твое признание. Очень странные ощущения, я даже не уверена, что мне это нравится.
