Артур Кларк - Рама Явленный
— Ты по-прежнему не знаешь, решился ли Роберт бежать? — спросила Николь через несколько минут, когда они подошли к субмарине.
— Нет, мы не знаем ничего даже о том, как он отреагировал на предложение Элли. В Авалон они прибыли вдвоем, как и предполагалось, но потом занялись пациентами, а Жанна с Алиенорой не сумели переговорить с Элли… им пришлось помочь Наи взять Бенджи из приюта.
Ричард проверил субмарину еще вчера по крайней мере дважды, но тем не менее облегченно вздохнул, когда двигатель включился и суденышко отошло от берега. Ричард и Николь успокоились только тогда, когда погрузились в воды Цилиндрического моря. Каждый из них на свой собственный манер предвкушал ожидающую их радостную встречу, которая должна произойти менее чем через час.
«Существует ли большее счастье, — думала Николь, чем встреча со своими детьми, когда у тебя были более чем веские основания никогда их не увидеть?» Перед ее умственным взором по одному медленно проходили лица всех шестерых детей. Первой Николь увидела Женевьеву, оставшуюся на Земле, плод короткого романа с принцем Генри. Следующей показалась невозмутимая Симона, которую Николь пришлось оставить в Узле с мужем (он был почти на шестьдесят лет старше ее). Обеих старших дочерей сменили четверо детей, живущих ныне на Раме: отбившаяся от рук непутевая Кэти, ее драгоценная Элли и оба сына от Майкла О'Тула — Патрик и умственно отсталый Бенджи. «Все они такие различные, — подумала Николь. — Но каждый из них по-своему чудо».
«Я не верю в универсальные истины, — размышляла Николь, пока субмарина приближалась ко входу в тоннель под стеной поселения, прежде отведенного птицам и сетям, — но какой взрослый человек, воспитавший своих детей, не был преображен этим процессом. Все мы невольно удивляемся тому, как взрослеют дети, делу наших собственных рук; гадаем, что мы успели дать им, а что не успели… что смогли сделать ради счастья порожденных нами существ и чего их лишили».
Николь одолевало волнение. Глянув на часы, Ричард повел подводную лодку к поверхности. Самые последние воспоминания об Элли, Патрике и Бенджи заволокли слезами глаза Николь. Когда кораблик вынырнул на поверхность воды, она стиснула руку Ричарда. За иллюминатором они увидели восемь фигур, оказавшихся в назначенном месте на берегу. Когда вода струйками стекла вниз, Николь узнала Элли, ее мужа, Эпонину и Наи, державших за руки Бенджи и троих малышей, в том числе ее внучку и тезку, которую Николь никогда не видела. Она застучала в иллюминатор, понимая, что это бессмысленно и что никто из стоявших на берегу не мог видеть или слышать ее.
Выстрелы Ричард и Николь услышали, как только открыли дверь. Встревоженный Роберт Тернер оглянулся и быстро оторвал кроху Николь от земли. Элли и Эпонина подхватили по одному из близнецов Ватанабэ. Галилей попытался вырваться из рук Эпонины и получил резкий выговор от матери, которая пыталась переправить Бенджи в подводную лодку. Новая стрельба разразилась, когда все погрузились на корабль. Времени для объятий не было.
— Макс сказал, чтобы мы немедленно отплывали, как только окажемся на борту, — торопливо выпалила Элли родителям. — Они с Патриком отстреливаются от взвода, посланного, чтобы захватить нас.
Ричард уже собирался закрыть дверь, когда из ближайших кустов вынырнули две вооруженные фигуры; один из мужчин держался за бок.
— Вы готовы?! — завопил Патрик, прикладывая к плечу винтовку и дважды выстрелив. — Они совсем рядом.
Макс пошатнулся, но Патрик поддерживал своего раненого друга на последних пятидесяти метрах, остававшихся им до подводной лодки. Пока она погружалась, появившиеся на берегу три солдата из армии колонии открыли пальбу. Все, оказавшиеся на борту субмарины, примолкли. Но потом крохотное помещение взорвалось какофонией звуков. Все кричали и плакали. Николь с Робертом склонились над Максом, прислонившимся спиной к стене.
— Рана серьезная? — спросила Николь.
— Черт побери, нет, — с пылом ответил Макс. — Ну, застряла пулька где-то в моих ребрах. Убить такого сукина сына, как я, можно только штуковиной покрупнее.
Когда Николь встала и обернулась, прямо перед ней оказался Бенджи.
— Ма-ма, — проговорил он, протянув к ней руки и трепеща от счастья всем своим большим телом. Николь прижала к себе сына. Бенджи блаженно всхлипывал, и звуки эти отражали чувства, испытываемые всеми на корабле.
На борту субмарины, на грани между двумя чуждыми мирами, шел личный разговор. Николь обошла всех своих детей, впервые подержала на руках внучку. Кроха Николь не знала, как ей вести себя с этой седой женщиной, захотевшей обнять и поцеловать ее.
— Это твоя бабушка, — объясняла Элли, пытаясь убедить ребенка ответить на чувства старшей Николь. — Она моя мама, и зовут ее так же, как и тебя.
Николь прекрасно знала детей, а потому понимала — необходимо время, чтобы девочка освоилась и признала ее. Поначалу одинаковые имена бабушки и внучки вызвали известную сумятицу: когда звучало имя Николь, оборачивались и бабушка, и внучка. Но Элли и Роберт сразу стали звать девочку Никки, и все прочие быстро последовали их примеру.
Не успела подводная лодка добраться до Нью-Йорка, как Бенджи доказал матери, что стал читать значительно лучше. Наи оказалась превосходной учительницей. Бенджи прихватил с собой в рюкзаке две книжки — сказки Ганса Христиана Андерсена, написанные три века назад. Больше всего Бенджи любил «Гадкого утенка» и целиком прочел эту сказку восхищенным матери и учительнице, сидевшей неподалеку. Когда несчастный утенок превратился в прекрасного лебедя, в голосе молодого человека послышалось искреннее и неподдельное волнение.
— Я очень горда тобой, мой дорогой, — проговорила Николь, когда Бенджи закончил читать, и утерла слезы с уголков глаз. — Спасибо тебе, Наи, — сказала она подруге. — От всего сердца.
— Учить Бенджи мне было крайне интересно, — ответила тайская женщина. — Я уже успела забыть, какое это чудо — иметь дело с заинтересованным и восприимчивым учеником.
Роберт Тернер обработал рану Макса Паккетта и извлек из нее пулю. За процедурой следили оба пятилетних близнеца Ватанабэ, весьма заинтригованные происходящим. Драчливый Галилей все проталкивался на лучшее место, и Наи пришлось разрешить два конфликта между братьями в пользу Кеплера.
Доктор Тернер подтвердил мнение Макса — рана действительно была не слишком серьезной — и предписал ему короткий отдых для выздоровления.
— А чего, буду выполнять, — ответил Макс, подмигнув Эпонине. — За этим я сюда и отправился. Откуда в этом городе среди инопланетных небоскребов мне взять свиней или там цыплят, а о здешних биотах я не знаю вообще ни хрена.
