Станислав Лем - Человек с Марса (Сборник)
Я куда-то летел. Вокруг выло и гудело. Словно ураган. Куда я лечу? — удивлялся я. Тело ничего не весило, но это не казалось мне странным. Неожиданно начало светлеть, словно кто-то протирал большое запотевшее окно, перед которым я стоял. Что происходит?
Пустыня. Раскинувшаяся на многие километры, серо-желтая, усыпанная обломками камней, усеянная огромными воронками и песчаными холмами пустыня, над которой висело огромное, невероятно глубокое, светло-зеленое небо. Какое странное небо! На нем — звезды, хотя было и солнце. Оно показалось мне вроде бы немного поменьше, чем обычно, но грело сильнее и висело высоко, над самой головой. Пустыня приближалась ко мне. Я летел? Где мои руки и ноги? Ни рук, ни ног. Ничего. Только глаза или, может, мозг. Но я видел! Головокружительный полет нес меня вниз. Неожиданно я увидел: подо мной двигались как бы две огромные стальные башни, глубоко врытые в песок.
Я опускался все ниже. Башни двигались сами, шевеля тонкими горизонтальными ручками, оканчивающимися широкими блестящими дисками. И когда эти диски на гибких «руках» приближались к грунту, песок вздыбливался, лопался, словно под ним разверзалась пустота, и исчезал на глазах. Его остатки разметывал гудящий горячий пустынный ветер. Так рождался гигантской ширины канал, уходивший в бесконечность. Зачем был нужен этот канал? Кому? Как работают эти машины? Но ведь такое невозможно, говорил я себе. Куда же девается выкопанный песок? Не исчезает же? И кто управляет машинами? Они работают медленно и ритмично, при каждом движении «рук» проделывая правильной формы выемку в грунте шириной в несколько сотен метров, даже в километр. Дико ревел ветер.
Теперь воздух подо мной начал клубиться, сгущаться, темнеть, уплотняться… Боже! Это был черный металлический конус со щупальцами, который медленно опускался, вращаясь при этом, словно лист, падающий с дерева. Он упал, маленький, рядом с машинами и заполз под них. Спустя минуту вынырнул, поднял щупальца. Рядом с ним возник, казалось из ничего, и начал увеличиваться в размерах какой-то стекловидный контур. Перед глазами у меня закружилось. Черный конус исчез в песчаном вихре. Куда он подевался? Я еще больше напряг зрение и тут вдруг обнаружил, что касаюсь грунта, продолжаю опускаться: я погружался в песок. Хотел кричать, звать на помощь, но меня охватила тьма. Я свободно дышал, но где были мои легкие? Тело? Слышал ли я? Да, слышал ритмичный, далекий, очень глухой гул: боммм — и пауза, и снова — бомм. Зажегся свет. Нет, неправда, не было никакого света. Как бы это лучше сказать? Не было света, но я видел. Собственно, я не видел освещенных предметов, но знал, что они есть. Ощущение чьего-то взгляда, вперившегося в спину, но в тысячи раз более сильное. Это вызывало страх. Я чувствовал, что вокруг меня масса предметов. Я не видел их, но знал о них. Словно в неприятном сне, словно не мог вспомнить, не понимал их назначения, смысла. Появлялись залы эллипсоидной формы, огромные, погруженные во тьму, в которых передвигались ряды конусов. Все эти конусы, одинаково держащие щупальца в виде петель, шли бесконечной чередой, шли и шли в одном направлении. И я шел туда же. Проходил мимо каких-то аппаратов, которые — я это чувствовал — находятся везде, сразу со всех сторон.
Огромные машины, но без каких-либо движущихся частей, состоящие из одних только слившихся меж собой фрагментов тел вращения, и еще какие-то маленькие тени да черные точки, ползающие по выпуклым поверхностям. Гул нарастал. И ударил свет. Подземелья Марса? Галереи, эллипсоидные залы соединялись во все более крупные и широкие, уже тонущие в свете объемы, по которым непрерывно двигались шеренги конусов. Это было необычно, но как бы понятно. И вдруг…
Пространство. Огромное поле, именно поле, потому что я не могу назвать его залом, раскинувшееся на много километров. Гигантское, геометрически вздутое пространство. Вздымающийся над двумя шарами длинный цилиндр с тупым, закругленным носом стоял наклонно на пологом возвышении. И тысячи, тысячи черных подвижных конусов. Теперь я увидел, что потолок пространства был образован полусферическим сводом из какого-то однородного, слабо поблескивающего, видимо, металлического, материала. На середине сферы зияло отверстие, напоминающее воронку, сквозь которое светило солнце: отверстие выходило на поверхность планеты…
Неожиданно я почувствовал, как по машинам прошла волна. Поле конусов замерло, на возвышении сгустился смерч, и там, где только что был прозрачный воздух, возник ареантроп. Он приблизился к цилиндру и слился с его тенью. Или опять улетучился? Теперь гул звучал как бы во мне самом, настырный, громкий, требовательный. Мне казалось, что надо считать удары пульса. Не знаю почему. На двадцать шестом я почувствовал легкий толчок. Вздрогнул — цилиндра не было. Остались вздутая пустая площадка и два шара, как бы немного уменьшившиеся в размерах. Над макушками конусов вздымался дым, а может, разреженный туман… потом я уже не видел ничего. Какое-то мгновение я чувствовал, что падаю. В абсолютной темноте ощущал, что нахожусь внутри вертикальной трубы, в которой опускаюсь медленно, словно капля масла в алкоголе. Я оказался в зале с низкими сводами и наклонным полом. Свет померк. Какая-то сила принудила меня поднять глаза: над головой распахнулось красное отверстие. В глубине заискрилось море звезд Млечного Пути. На его фоне мчался длинный темный снаряд с закругленным носом, оставляющий позади себя хвост белого пламени. Снаряд падал. На него надвигался вращающийся диск планеты, увеличивающейся на глазах. Вот диск занял уже все поле зрения. Чудовищно огромная черно-серая планета раскинулась на половину горизонта, обрамленного звездами, и мчалась навстречу мутным, бездонным водоворотом.
И тут я почувствовал удар. Мне казалось, что он был слабым, но я услышал хруст и грохот. Меня охватил сильный жар, и я потерял сознание.
Я открыл глаза. Было совершенно темно, и голову ломило.
Что случилось? Я принялся шарить вокруг себя руками — бетон. А это? Это — кабель. Монтажный зал? Но как я попал сюда?
— Эй! Профессор!
Тишина.
— Господин Линдсей!
Тишина.
— Господин Фрэйзер! Послушайте, это я, Макмур…
Тишина. Горло болело, а голова прямо-таки раскалывалась. Что случилось? Был эксперимент, потом конус вырвался, ах да, правда… А потом? Сон? Это был сон? И где все остальные? Я пошевелился. Приподнялся на колени, встал, провел рукой по стене. Ужасная слабость.
Где я? Упал у главного подъемника? Если так, то где-то тут, в трех шагах, выключатели освещения. Было совершенно темно, я усиленно моргал, но не видел даже собственной руки. Ага. Вот выключатели, я повернул их — тишина и тьма. Ну конечно же, полетели предохранители, тока нет. Но где все? Я принялся шарить по карманам. Вот зажигалка, скрипнул кремень — слабый огонек осветил небольшое пространство. Зал был, кажется, пуст. Пламя зажигалки трепетало — огромные уродливые тени бегали по стенам.
