Владимир Контровский - Саракш: Тень Странников
– У Святого Мака была подруга, – негромко сказала Дара. – Её звали Идущая Рядом. Она хотела родить сына, чтобы семя богов проросло среди людей, но началась война, и она…
– Она погибла?
– Не знаю. Может быть – погибла, а может – ушла в северные леса, к уцелевшим людям моего народа. Идём, воин, времени у нас с тобой меньше, чем хотелось бы.
Она поднялась и пошла к бетонному углу, в переплетение стеблей «мёртвой лозы». Бал-Гор последовал за ней, сохраняя дистанцию. И проходя мимо странного предмета, возле которого задержалась Дара, воин песков смог его рассмотреть. Эта была голова бронзовой статуи (судя по длинным волосам, женской), сплошь покрытая толстым слоем патины. Из-за патины черты лица статуи было не разобрать, но Бал-Гору почудилось, что лицо это чем-то ему знакомо.
В зарослях «мёртвой лозы» обнаружился люк, прикрытый крышкой, – не просто листом железа, а настоящей. Крышка была тяжёлой – даже Бал-Гору пришлось напрячься, чтобы её сдвинуть, а Даре с её не до конца зажившим плечом эта операция ни за что бы не удалась. Вниз, в темноту, вела шахта, утыканная железными скобами, и десятник понял, почему Дара просила его подождать, пока её рана хоть немного не затянется: спускаться по этой шахте на одной руке мало бы кто смог. Дара проворно нырнула в люк; песчаный воин, подождав, полез следом. Спустившись на две скобы, он задвинул над головой крышку люка – это оказалось куда проще, чем открывать её снаружи. Людей здесь можно не опасаться, подумал он, а с крысами мы как-нибудь справимся.
Десятник Бал-Гор не знал, что от самого выхода из подземелья, где он нашёл Дару, и до этого люка за ними обоими внимательно следили чужие глаза.
* * *Шахта закончилась горизонтальным ходом. Темнота здесь была густой и вязкой, Бал-Гор почти ничего не видел, несмотря на «механическую свечу» в руке Дары. А потом что-то тихо щёлкнуло, и загорелся свет: неяркий, но показавшийся ослепительным. Повеяло едва ощутимым ветерком: подземелье имело не только освещение, но и вентиляцию.
– Этот подземный лабораторный блок, – пояснила Дара, – был оснащён автономным ядерным реактором. И реактор до сих пор работает.
Что такое «атомный реактор», Бал-Гор знал.
– Кормушка, – пробормотал он, озираясь по сторонам.
– Для вас – да, кормушка, а для нас – источник энергии.
Дальше они шли молча, и Бал-Гор очень скоро перестал понимать, в каком они идут направлении. Коридор то и дело разветвлялся, образуя довольно большие «пещеры», тускло освещённые; вниз уходили металлические лестницы с перилами. Дважды они упирались в глухие стены, но Дара, бормоча что-то себе под нос, шарила руками по шершавому бетону, и стены расходились, открывая проход. Без неё я бы здесь заблудился, думал воин пустынь, и не прошёл бы дальше первого яруса. Она здесь бывала раньше, ещё до того, как вспыхнуло Пламя Гнева (или всё-таки началась война?), это ясно. Кто же она такая? Может быть, она из Имеющих-Право-Хранить-Знания, или как это называется у дохлятников?
В «пещерах» в ответвлениях коридора стояли непонятные сооружения (машины?), назначения которых было загадкой для песчаного варвара, но он был уверен, что награда за сокровища этого подземелья будет более чем щедрой: здесь хватит работы на долгие годы для всех Имеющих-Право-Думать, какие только есть в царстве Ондол.
– В этом исследовательском центре до войны работали тысячи людей. Здесь скрыты знания моего народа, – сказала Дара, как будто услышав его мысли. – Я отдаю их тебе, воин.
«Почему? Зачем ты это делаешь?» – хотел спросить Бал-Гор, но промолчал. Он уже перестал считать «пещеры», лестницы и проходы – сбился со счёта, – когда они оказались в просторном зале, окаймлённом комнатами, в которых видны были столы, стулья и даже ложа – похоже, люди здесь не только работали, но и жили: ели и спали. А посередине зала стоял громоздкий причудливый агрегат из блестящего металла и пластика, перевитый жгутами проводов и ощетинившийся многочисленными иглами длиной в локоть.
– Вот она, Волшебная Машина, – объявила Дара. – Точнее, психотронный генератор. Стационарная модель. Орудие власти, и одновременно оружие. Как именно она работает, я тебе объяснить не смогу: моих знаний здесь недостаточно, а ты даже и слов таких не знаешь. Что ж, пусть ваши учёные, если они у вас есть, попробуют во всём этом разобраться.
– Зачем? – не выдержал Бал-Гор. – Зачем ты отдаёшь всё это мне – нам? Ведь мы же враги, и теперь, когда ты привела меня сюда, я могу перерезать тебе горло – ты мне больше не нужна. Или ты надеешься, что я сдержу слово, и выведу тебя за пределы мёртвого города туда, откуда ты сможешь добраться до своих сородичей на севере? Но слово, данное врагу, ничего не стоит – вам это известно, дохлятники, называющие себя «цивилизованными»?
– Слово, данное мужчиной, – мягко, но с непререкаемой уверенностью заявила Дара, – твёрже стали, и дороже золота, кому бы он его не дал. На этом стоит вся Вселенная. Ты, конечно, можешь меня убить, но лучше сделай это после того, как мы поднимемся наверх: без меня ты отсюда не выберешься. А вот взять меня ты можешь прямо здесь и сейчас – ты ведь этого хотел, правда?
С этими словами она без колебаний подошла к Бал-Гору, всё время державшемуся от неё на «расстоянии безопасности», и прижалась к нему всем телом, словно забыв о том, чем ей это грозит.
– Ты уверен, варвар, что женщину народа врагов непременно нужно брать силой? – прошептала она, обнимая его мускулистую шею. – Уверен?
А варвар смотрел в её серые глаза, в глубине которых танцевали золотистые искры, и не понимал, почему он, могучий воин, не может разорвать тонкое кольцо слабых женских рук, обвивших его шею, и отшвырнуть от себя вражеское отродье, дочь умирающего народа. Свирепый сын песков впервые в жизни узнал, что любовь бывает не только по обязанности или по принуждению…
* * *– Зачем ты это сделала? – глухо спросил Бал-Гор, приподнявшись на локте.
– Ты о чём? – отозвалась Дара, сидевшая в десяти шагах от его ложа. Она забралась на стул с ногами, и глаза у неё блестели, как у песчаной кошки. – Ты хочешь знать, зачем я привела тебя сюда, в эти подземелья, где столько всего ценного для твоего народа?
– Это я тоже хочу знать, но сначала ответь, зачем ты приняла моё семя? Оно сожжёт твоё чрево. А ты ведь не спешишь умирать – высвободившись из моих объятий, ты сразу же отсела от меня подальше.
– Зря я сомневалась в твоих умственных способностях, – ответила она, убирая с лица упавшую на него прядь волос. – Из тебя бы вышел настоящий учёный – ты умеешь строить логические умозаключения.
– Говори простыми словами, женщина, если хочешь, чтобы я тебя понимал. Я ведь не учёный – я воин, простой десятник, каких у Великого Царя тысячи.
