Фёдор Крашенинников - После России
– Значит, так, можете мне верить, можете не верить, но факты такие. Факт – упрямая вещь, знаете, такое есть слово… выражение такое. Учтены все финансовые операции, и все счета, им известно, кто сколько и куда спрятал. И если мы и дальше будем так позорно убегать от Пирогова – всё со счетов исчезнет. До последнего цента! Так и сказал, слышите?
«Вот она, глобализация! – Водянкин удивился, что сам об этом раньше не подумал. – Всё же так просто! Все эти электронные платежи, все эти счета… Все эти разговоры про тесную связь Реджепова с мировой закулисой. И вот как всё просто! Сначала были созданы общие для всех каналы для увода денег, а теперь всех взяли за горло! Отлично придумано». У самого госсекретаря каких-то особых сбережений не было, так, крохи, которых бы в лучшем случае хватило на простую сытую жизнь до конца дней. Больше всего Водянкин боялся, что эти нахватавшие денег господа в решающий момент предпочтут упорной борьбе не на жизнь, а на смерть бегство к своим деньгам.
– Поэтому надо всем думать, как спасти ситуацию. Понимаете? Если не хотите помереть от голода на бишкекском базаре или в лагере для беженцев в Кандагаре – начинайте что-то делать, слышите? После войны всё изменится, и те, кто прятался и искал компромиссов с Пироговым, за все ответят. Из-под земли выкопают всех, понимаете, да? Значит, я дам сколько надо денег и на армию, и на что угодно. Чтобы только люди были довольны и нас поддерживали. Но если вы думаете, что вы и их своруете тихо, как обычно, – вы ошибаетесь, и очень жестоко. Потому что все ходы записываются, ясно всем? И не мною, а людьми посерьёзнее.
В зале было тихо.
Полухин сидел с недовольным лицом.
– Ты, Ислам, назвал меня при всех дураком. Но имени своего гостя нам так и не сказал. Я ума не приложу, кто в этом мире такой влиятельный, чтобы ты так заволновался и прилетел сюда нас пугать. И кстати, нам, уральцам, твои обвинения странно слышать: мы от Пирогова не бежали и не собираемся.
Реджепов подошел к креслу президента, наклонился, взял его за руку и, глядя в глаза, сказал:
– Ты прав, Александр Петрович, я нехорошо о тебе сказал. И я при всех прошу прощения. А имя я вам не буду называть. Считайте, что это был Рокфеллер. Или Ротшильд. Или главный масон, в кого вы там верите? Я бы назвал его шайтаном, потому что в каком-то смысле он и есть шайтан. Страшный, безжалостный шайтан, который все про нас знает.
Стало тихо.
«Наверное, кто-то из международного финансового надзора прилетал. Но напугал он Узбека качественно!» – подумал Водянкин и спросил сам себя: а какая информация лично о нём известна безжалостному шайтану?
Реджепов между тем перешел к практическим вопросам.
– И ещё. Ряшкина давно пора было убрать, я говорил. Надо подумать, кого вместо него. Надо хорошего министра полиции. Надо всех смело убирать, кто мешает. – Реджепов снова оглядел собрание. – Кто дурак и трус, тех убирать надо. Полковник Жихов будет координировать эту работу.
Жихов победоносно поглядел на собравшихся.
Реджепов продолжил, как говорили когда-то, «давать вводные»:
– В рамках военного положения открываются большие возможности навести порядок. Люди пусть думают, что всё осталось, как было. Но всё по-другому будет, слышите? Военное время и диктатура. Всех, кто против, – арестовывать, потом разберёмся. Хороший повод ещё раз каждого на свет посмотреть. Кто все эти годы оплакивал Россию – выявить и взять под контроль, понятно я говорю? Выдвигайте вперёд молодых, смелых, вон Водянкина! Павел – человек перспективный, серьёзно говорю! Не зря мы его выдвигаем!
Теперь наступила очередь Водянкина почувствовать себя триумфатором. Он поймал на себе удивлённый взгляд Овчинникова. Старик, похоже, только сейчас понял, что за его спиной Реджепов и Водянкин сошлись гораздо ближе, чем он думал. Полухин старался выглядеть равнодушным, но было видно, как он напряжён. Впрочем, ему волноваться было нечего, он давно смирился с ролью зиц-председателя.
Удивительна была откровенность Реджепова и его многословность. Никто никогда не слышал от узбека столько слов сразу. Он никогда впрямую не говорил о политике. Обычно всё решалось какими-то полунамеками с восточной образностью. И вдруг такая речь, да не простая, а целая программа действий!
– То есть, значит, надо рукава засучить и московскую орду остановить, – Овчинников косо улыбнулся и сказал будто в сторону: – До каких пор из-за московских засранцев я буду беспокоиться за свои деньги? Проклятый город!
Кто-то хмыкнул.
Реджепов тоже улыбнулся, но недобро.
– Не хочу это говорить… не люблю громкие слова, вы знаете. Но мы все одна команда сейчас. Надо это всем понять. Иначе… Да ладно, это лирика. Стихи-поэзия. Давайте теперь конкретно, сколько куда надо. Время не ждёт, у нас несколько недель до наступления холодов. Погнать Пирогова к Москве это довольно простое дело, а вот сделать так, чтобы люди на освобожденных землях о нем не скучали и радовались, что мы пришли, – это большая проблема. Решать вопросы надо комплексно: чтобы и планы были, и готовые люди во временные администрации, и кухни, и палатки, и еда, и генераторы, и лекарства… Люди радоваться должны, что мы вернулись. Давайте сначала вместе посидим, а потом я каждому ещё отдельные слова скажу.
Водянкин дождался личной аудиенции. Он последним подсел к Узбеку. Тот, устало улыбнувшись, пожал руку своему протеже.
– Ну что, Паша, ты готов? Ты с Жиховым давай теснее работай. – Реджепов пытливо заглянул в глаза Павла: – Что еще хочешь спросить, а? Ещё деньги нужны? Я дам!
– Если честно, то нужны. Возникла одна комбинация. Я хочу купить митрополита. Судя по документам, он давно банкрот, а надо всего-то миллионов тридцать, чтоб покрыть его долги и ещё дать сверху, чтобы ниже кланялся.
– Ай, не люблю я священников. Зачем нам митрополит? Не многовато ли старому русскому попу столько миллионов франков? – Реджепов двумя руками взял пиалу и отхлебнул глоток зеленого чая.
– Патриарх что-то долго молчит. А наш митрополит уже готов, мы на него надавили со всех сторон. Если поможем, он публично благословит наши войска и вообще будет активно выступать. Может, толку тут и немного, но символически это будет очень красиво. На приёме он очень хорошо сказал, мне уже доложили, что москали в истерике: как, мол, так, да это не митрополит, а актер ряженый.
– Красиво, да. И не очень дорого на самом деле. Деньги Мурадов выдаст, я ему скажу. Но под твою ответственность, дорогой! Чтобы на эти деньги поп не купил оружие террористам.
Водянкин отрицательно покачал головой.
